Литературная критика

(М.: Астрель : CORPUS, 2011.)

Так получилось, что книга, вышедшая в 2010 году в США, была практически сразу переведена на русский язык. Трудно сказать, что этому способствовало: то ли получение ей за океаном престижной Национальной книжной премии, то ли что-то еще. В любом случае мы получили шанс ознакомиться с воспоминаниями одной из самых замечательных певиц рок-музыки (и прочее, и прочее) что называется «с пылу-с жару».

Сразу же бросается в глаза неповторимый стиль книги, выгодно отличающийся от большинства мемуаров рок-звезд. (Хотя тут следует оговориться, что Патти Смит к рок-звездам в традиционном понимании этого слова никогда и не принадлежала. Она пришла в музыку из поэзии, да и первый раз взяла гитару в руки только в 24 года). Этот стиль отсылает к столь любимому Патти XIXстолетию («Я жила в мире моих любимых книг, большая часть которых была написана в девятнадцатом веке»), когда творили Рембо и Верлен, Бодлер и Генри Джеймс.

Однако не следует думать, что речь идет об архаичности, скорее можно говорить о деликатности поэта, следующему принципу «о мертвых либо хорошо, либо ничего» и ни разу не изменяющему ему на протяжении всей книги.

Весь текст построен вокруг Патти Смит и ее близкого друга, бывшего любовником певицы до осознания своей гомосексуальности, Роберта Мэпплторпа, умершего от СПИДа в 1989 году. Все остальные персонажи, попадающие время от времени в объектив внимания, не более, чем тени, призванные ярче отобразить сущность двух главных действующих лиц.

Причем речь идет не о простом повествовании, а скорее скрывается под него. Несомненно, что внимательный читатель обнаружит сеть аллюзий, ловко плетущихся Смит на протяжении трехсот с половиной страниц. И в этой сети две главные роли играют – Алиса и Жан Жене. Именно они являются своеобразными двойниками персонажей, соответствуя Смит и Мэпплторпу, впрочем, иногда меняясь местами.

В этой связи показательно начало книги. «Я устраивалась у маминых ног и смотрела, как она курит, пьет кофе и переворачивает страницы книги, лежащей на коленях. Меня интриговало, что мама так поглощена чтением… Что такого в этих книгах, что мама от них не отрывается?» Не правда ли напоминает начало «Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла?

С самого детства девочка растет впечатлительным болезненным ребенком, вынужденная довольствоваться вместо игр со сверстниками общением с книгами. «На книгах я просто помешалась».

Однако еще до того, как Патти научилась читать, она начинает фантазировать. «Мой словесный ручей растекся, сменился ощущением, будто я то расширяюсь, то сжимаюсь».

И важную роль в этих фантазиях играет молитва, причем ребенок не просто твердит знакомые слова, а выдумывает новые слова для молитв или вовсе отказывается от слов, перейдя на «молитвы другого сорта: безмолвные».

Сам переезд в Нью-Йорк в 1967 году можно рассматривать как погружение в кроличью нору. Тут и ночевка «в Центральном парке, недалеко от статуи Безумного Шляпника», и проживание в отеле «Челси», куда Патти зашагала по «белым клеточкам шахматного пола», а незадолго до конца книги Смит признается, что «вышла из своей норки на неведомые просторы большого мира».

Да и сами люди, встречаемые Патти Смит на протяжении книги, не менее удивительны, нежели Белый Кролик или Мартовский Заяц, ведь речь идет о Хендриксе и Гинсберге, Уильяме Берроузе и Дженис Джоплин.

В случае с Робертом Мэпплторпом и Жаном Жене связь не такая явная, хотя и здесь можно обнаружить немало пересечений, впрочем, их стоит отнести скорее к вымыслам Патти Смит и творимой ей мифологии. «Меня занимали только аллюзии, а Роберта – только светотень».

Другие персонажи, периодически попадающие в поле зрения, описаны с неизбывной теплотой и печалью. Даже для нелюбимого Уорхола находятся такие слова: «в память об Энди весь город покрыт нетронутыми залежами чего-то белоснежного и воздушного, как его волосы».

Cлово «память» в контексте книги стоит выделить особо. Патти Смит очень большое значение придает не только тем жившим, кого она лично знала, но и просто тем, кто оказал на нее большое влияние. Отдельно следует отметить посещение ей городка Шарлевиль во Франции в 1973 году, где похоронен Артюр Рембо.

Да и не стоит забывать, что первый сингл Патти Смит – «HeyJoe», и записан он был в память о Хендриксе, а первое ее публичное выступление 10 февраля 1971 года – день рождения Бертольда Брехта – Патти начала с исполнения «MacktheKnife».

Смит привлекает магия чисел – в тексте часто встречаются упоминания дат, каким-то образом связанных с людьми, повлиявшими на Патти.

Невозможно пройти мимо религиозного начала в книге, которое выражено не только в детских вымышленных молитвах Патти Смит, но и в более взрослом мироощущении, которое может быть названо подчеркнуто христианским. Вот почему такой испуг вызвало у певицы увлечение Роберта сатанизмом. А название последней части книги –  «За руку с Богом» –  говорит само за себя.

Интересно то, что рок-н-ролл в описаниях Патти Смит подменяет религию. Особенно наглядно это в повествовании о знакомстве с Бобом Диланом. «Пришел Он. Я догадалась, откуда в воздухе электричество: в клуб вошел Боб Дилан… Казалось, это была ночь моей инициации, когда я должна окончательно стать самой собой в присутствии того, по чьему образу и подобию себя лепила». И действительно в 50-60-х годах рок-н-ролл был религией для молодежи. Показательно и признание самой Смит: «...я спасалась тем, что выручало подростков в 1961 году, – книгами и рок-н-роллом».

Можно сказать, что Патти Смит не изменила бунтарскому мироощущение 60-х, хотя начать творить ей предстояло уже в другую эпоху, эпоху клуба «CBGB», когда сам дух предшествующего десятилетия уже смотрелся чересчур идеалистичным на фоне циничности зарождающегося панк-движения.

Собственно события в книге и заканчиваются, когда музыканты сформировавшейся PattiSmithGroupзаписывают альбом «Groria», который становится одним из первых шагов на пути к признанию Патти Смит широкой аудиторией.

Завершаются же воспоминания рассказом об агонии Роберта Мэпплторпа, и, несомненно, это самые сентиментальные страницы книги,  в целом проникнутой ностальгией.

«Спящий юноша, одетый светом, открыл глаза и улыбнулся, узнав ту, что никогда не была для него незнакомкой...»