Проза

Я вышел из дома в летнюю городскую ночь и пошел по направлению к ближайшей автобусной остановке; было довольно тепло, но в то же время уже чувствовалась дыхание осени, ее аромат, ее запах, запах выкапываемой картошки по многим городам и весям, запах несущийся, запах страждущий, скоро, уж скоро придётся дитяткам кутаться в теплые курточки, в тулупчики, оденутся дитятки, пойдут на празднички есть прянички, в школу к добрым учителям и учительствующим барыням, сударям, прочим присутствующим; молодые папы и мамы улыбаются, ждут, когда вырастет дитятко, будет опорой и заботой до смерти, до самой смерти, до трудовой заслуженной старости и смерти, не бойтесь, мамаши и папаши, зароют вас в земельку родименькие чада, кровинушки, будете лежать на могилочках, сладенько лежать, похрапывать, в пустоту почмокивать, похаркивать, посапывать будете вечно или же до второго пришествия, бояться нечего, все там будем, хе-хе; чувствовалось приближение осени, когда листья падают с деревьев, начинают гнить, источая сладостный запах падали, от которого кружится голова, который хочется вдыхать не только носом, а всем телом, вдыхать осторожно, сладострастно, наслаждаясь его утонченными ароматами, за рекой есть светозарный покой, и сияние, и лучение, и смятение, и смирение, девы белы и непорочны; на улице разлилась темнота чернилами, в кустах тешится парень со своею милою, да не просто тешатся, а и вскрикивают, кустики тихонечко поскрипывают, вот бы в речке их топить, понесут тела сладострастные, в путь-дороженьку берега ясные, берега ясные и кисельные, в бахроме да кисее, призрачно пел Орфей из ручья и искал он трофей в скамье забытья, парень с девицей-кудесницей возлежат на колючем ложе, они святы, о, боже, их надо канонизировать за этакую муку, за стоны, за всхлипы, напишем икону; тешатся милки, пусть потешатся, скоро в земельку лягут, там уж времени не будет на это, хотя если в одну могилу, то почему бы и нет, сладострастнейший бред; кусты двигаются тихонечко, стонут от удовольствия, постанывают, хорошо возлежать с милым, пусть и на жестком ложе, как бы не пошел бы дождик, зонт с собой не прихватила, да согреет меня объятием милый, пусть поцелует мои нежные перси, мои дивные очи, мой прелестный стан, после бутылки хорошо лежать с первым встречным-поперечным, девичью честь ему отдам, хоть у меня ее и нету, продала я честь ведь эту, ну да ничего, и так лежать в кустах хорошо; вокруг ларька стояли какие-то люди, видно покупали огненную воду, опиум для народа, потворник блуда, все ждут чуда, чудеса не на земли, иже еси на небеси; на автобусной остановке, когда я туда всё-таки дотопал, стояло несколько человек, верно ждали автобуса, несчастные, в это время автобус давно не ходит, на часах было около двенадцати ночи; как хорошо блудить в ночи по черному городу, может убьют в подворотне, а младую девицу и вовсе изнасилуют, хотя если парень молодой и красивенький, то и его может постигнуть сия печальная участь, много шпаны шляется по темным переулкам, днем точат перья, а ночью выходят на промысел, и не только они, но и всё отребье большого города, все его нечистоты, вся его гниль, весь мусор выползает на улицы, чтобы показать себя и на других посмотреть, хотя днем наблюдается та же картина, но в несколько ином измерении, а измерения – они бывают разные: двухмерные, трехмерные, n-мерные; как-то раз я гостил в восьмимерном измерении, оно конечно гораздо интересней нашего, трехмерного, хотя наше измерение можно считать и четырехмерным, если к трем координатам пространства прибавить четвертое измерение – время, во время экскурсии по восьмимерному измерению я оглядел много домов, выглядевших как октаэдры, но в тоже время ученые восьмимерного измерения работали над усовершенствованием своих конструкций путем включения в октаэдры приемов додекаэдрического строения, и судя по последним письмам оттуда, которые я получил пару месяцев назад, они скоро могут додуматься до преобразования своего октаэдрического измерения в додекаэдрическое, хотя подобный успех может быть достигнут путем модуляции не только октаэдров в додекаэдры среди домов, но и среди всех строений, люди тоже должны перестроиться, тогда откроются невиданные перспективы, так мудрецы многих народов видели магию в числе двенадцать, хотя если взять это число в квадрате, то будет еще лучше, возможно люди сразу придут к коммунизму; я постоял немного на остановке, размышляя, что делать дальше, спать мне не хотелось, так как я дрых весь истекший день, и когда день истек, словно раненный глаз, я бросился наутек, пробив головой унитаз, оттуда посыпались кишки и мозги, прыщи и угри, а также игры, погрузившись по горло в траву, я заприметил невдалеке тигра, который в свою очередь исподлобья поглядывал на меня, хорошая киса; люди на остановке стояли, покуривая, хотелось им пустить чужую кровушку, ей обагриться, в липком багрянце веселиться, смеяться до потери сознания, бегать до кончины дыхания, а когда упокоют на кладбище и пропоют “помилуй, господи” приползет туда ветхонькая старушка, что породила такое чудовище, я ли ему сказки не сказывала, я ли ему песенки не пела, но пришли товарищи и позвали на дело, прохожих резать, кромсать, играть в доброе насилие, смешно насиловать женщину, снимая влажные трусики, задергались над губкой махонькие усики, жизнь продолжается, отчего бы не жить, кому надо в землю итить, кому-то надо помирать, кому-то жить да поживать, побольше жрать, поболее спать, баб в подворотнях тискать, о, да, вот новый закон: насилуйте, грабьте и убивайте всех и вся, пусть великим воем завоет Земля, побегут людишки отыскивать храмы по всей земле, а храмы то в земле и сровнены с землей, похоронены в ней, закопаны навечно, на веки вечные, и не откопаешь, сколько не рыть, и не доползешь, сколько не ползи, хоть кротом сделайся, хоть змеей, помрешь ты скотом, станешь землей, в землю-мать возвратишься поганый убийца, детки попрошайничают на дороге, грабят прохожих случай от случая, старших не слухают, детки выросли, дайте им свободу и волю, кровную долю, кровяные, смышленые, ученые, головы стоят, словно яблоки печеные, да и всегда так будет отныне и впредь, верь в земную твердь, в свою смерть, смерьте гордыню, отдайте свой ужин гусыне, прочим нищим, стоящим на паперти, хвалящих пьянство и блуд, только таких наверх и берут, а еще блажненьких, блаженненких, контуженных, простуженных, испорченных, порочных, порченных, те, что нож в подворотнях точат, а любовь привокзальная самая лучшая, да с первой встречной девахой, приятно скинуть рубаху с себя и платье с нее, примет тебя в свое лоно земля, земляное оно, мягкое, приятное, женское, теплое, растекаются слюны и сопли, прочие жидкости многие, подгибаются от наслаждения ноги, трутся различные части тела, возлюбите друг друга, возлюбите, братья и сестры; так как автобус бы пришел не ранее чем через шесть часов, то я решил пройтись по мосту на другой берег города, берег выступающий из воды, горбатый берег, бегали по нему людишечки много десятилетий назад, бегали, убивали друг друга, кровь лилась великая, многоликая, за веру, царя и отчизну, музыканты, гряньте тризну, воспоемте же отчизну, туш, марш, загорелся иконостас, побежали из церквушки миряне, монахи, ох и ах, бегают вокруг церквушки, пытаются ее потушить, надо бы влить керосина, пусть придет жена керосинщика, вспыхнет пламенем храм, точно Хиросима, грядет прошедший хам, ухмыляется детина; молодежь сидит по паркам и скверикам, обращает девиц в свою веру, веру влажную, липкую, потную, огромную, всеобъемлющую, до скончания веков, до скончания веков, до веков скончания, больше нет страдания, кроме соития, хочется взалкать и пить, наслаждаясь божественным нектаром, ангельской амброзией или перегаром, вонью изо рта, приятны поцелуи на скамейке в парке, приятны, дюже хороши, радуются даже малыши, трехколесные велосипедики давно оставлены в сарае, добрая мамка зовет выпить чаю, чаю с булкой, с медом, колбаса нынче дорогая, но пусть дети кушают, им же расти, наше будущее, опора в старости, защитники отечества, хранительницы очага, понемногу разваливаются песочницы, подростки там пьют пиво, обязательно надо выпить и покурить, иначе ты не мужчина, а еще соседской девчонке нужно влезть под юбку, о, да, торжественная ода, беспредметное дао, мы клянемся отрицать все дела сатаны, хотя только и делаем, что участвуем в них, вышел белый стих, подростковые разговоры, всё про любовь да про любовь, волнуется кровь, хотя в крови с младенчества не молоко матери, а рвота похабени, с малых лет курить и выпивать, хочу быть большим, уединяться с девочками, ласкать их, да, ласкать, так хорошо, так приятно, теплота разливается по телу, исчезают все пространства, созвездья меняют форму, останавливается время, замирает на мгновенье, оставляя сожаленье, разговоры про любовь, днем и утром, ночью и вечером, ласкать перси, тешить свой взор девичьим станом, становиться султаном, большой гарем, много девиц, чаровниц, кудесниц, прелестниц падают ниц, ублажают меня, постоянно, вся жизнь только для плотских удовольствий, и рай не нужен, если там нельзя соединиться с женщиной, что рай, что благодать, пустяки, дело житейское, будут ядреные вши и ежи ползать по затылкам, по голенищам сапог, собирая земляной улов; я пошел через мост, идти мне надо было около километра, тучи на черном ночном небе понемногу собирались, временами налетал резкий пронизывающий ветер, который недолго кружил около меня, постоянно убегая вперед, плясать возле других заплутавших путников, дорога тем не менее была пустынной, да и кто ходит по мосту между двенадцатью и часом ночи, машины проносились мимо, освещая фарами части дороги, приткнувшиеся между двумя постоянно повторяющимися фонарями; сидит молодежь по паркам и по скверикам, иные стоят в подворотнях, прочих дожидаются, темными ноченьками, глаза выколи, сокол, ты мой ясный, вынь деньжат и положь, деньги – это самое главное в жизни, ради них можно убить и отца и мать, и бабку и деда, пока они спять подходит сыночек с топориком, пускает им кровушку, липкую, солененькую, радуется сыночек этому делу лунной ночью, лежат на кровати родители с проломленными головками, простыни замочили красным, ходит сынок по комнате, ищет денежки, да не на хлебушек, а на развлечения, на девиц, прелестниц, чаровниц, кудесниц, песенки веселые сыночек напевает, пробует кровушку на вкус, укокошил кровинушка своих благодетелей, вечный искус, уважил мать родную и отца родного, превратил живого в мертвого, ничего, попьют живой водицы, очнутся, забегают по комнатенкам, но сыночек не прольет на их лица живой водицы, пусть совсем подохнут, в могилках истлеют, никто их не пожалеет, зароют, лежать будут, никуда не денутся, выходить из могил не будут, спать вечно, беспечно, бесконечно, непробудно, священник будет читать, горят восковые свечи, бабушки сердобольные поют прекрасную погребальную песнь, что может быть лучше, лежать в могилке, в тепле, во тьме, нет тебе ни рая ни ада, лежишь, горя не знаешь, люди ходят по земле, вертится планета, а ты лежишь в гробу, одет, укрыт, приятно лежать, тлеешь понемногу, гниешь, пованиваешь, теперь уже нельзя выходить наружу, прохожие будут носы воротить, милиция поймает и на пятнадцать суток упрячет за административное правонарушение, и в самом деле: зачем мертвым по улицам шататься? уж если захоронили, то лежи спокойненько, покойненько, не шевелись, не бултыхайся, из могилы нельзя ни в коем случае выходить, вдруг нога отвалится на улице, вот смеху-то будет, сладостный восковой запах отмирающей плоти, приятно пахнут покойнички, дыня тоже пахнет смертью, вкусим же ее, когда поганые обыватели в кинотеатрах пьют черную жидкость и жуют кукурузную серость, то по залу витает сладостный аромат смерти, только ради этого стоит ходить в кино, фильмы можно не показывать, лишь вдыхать божественный аромат, всасывать через нос этот утонченнейший запах, божественно, великолепно, в темноте зала мерцают разноцветные картинки, ты лежишь в могиле и просматриваешь оконченную жизнь, ты мертвец, но созерцаешь при этом былые деяния: дружбу, любовь, соития; без соитий любая жизнь неполноценна, только соитие, Великое Соитие, молитесь ему, поклоняйтесь, может, когда вы будете лежать в гробу, вам удастся с мертвым соединиться в божественном слиянии, померкнут все звезды при виде двух туго сплетенных мертвых тел, мертвые тела двигаются, стонут сладострастно, поют, так прекрасна сущность небытия, лежишь в могилке, тихонечко стонешь, движешься взад и вперед осторожно, но крепко забит гроб, не выбраться из него, никогда, никогда, никогда, навсегда лежать в нем, забывшись сладким смертным сном, никто не придет, никому теперь не нужен, забыли тебя детки, родные кровинушки, детинушки, лежишь один, и умирать по одиночке нам всем, придет время, так было, так будет, женушка лежит в своей могилке, а детки по землице ножками ходят, прелестниц целуют, лазают в места всякие, лежишь в могилке – горя не знаешь, текут дни, года, столетья, а ты все лежишь и лежишь, и нет никакого судьи, и нет суда, надо было чаще совокупляться, великая жизненная сила, без нее никак, соитие, соитие, соитие, братья и сестры, помолимся, эта молитва светла, молитва любви, как она прекрасна и непорочна, чаще совокупляйтесь, а то умрете, и не сможете больше совокупляться, хотя, если вырваться из гроба и подойти с подобной смиренной просьбой к девице непорочной, то не устоит красавица пред бедным умершим, исполнит она свой христианский долг, обогреет, откроет нетронутое для чужих ласк девственное тело, с белыми грудями, коричневатыми сосками, главное, чтобы у умершего к тому времени, как он выберется из могилы, пенис не истлел, поэтому, если тебя похоронят, то сразу старайся выбраться из могилы, сильнее колоти в крышку гроба, требуя открыть его, пусть дадут люди изгнивающей человеческой плоти вкусить последнее чувственное наслаждение, заключающееся в обладании девственным телом, пусть хоронят мертвецов в гробах без крышек, вскоре после похорон он выйдет из могилы, пойдет искать молоденьких девственниц для удовлетворения своей похоти, будет долго он ее ласкать, пробуждая дремавшую прежде в девице чувственность, милуются милки, сидя на лавочке, от мертвеца и сыночек родится, маленький, сладенький, папаша к тому времени давно в могиле сгниет, так ему и надо, похотливому кобелю, будет матушка ласкать сыночка, игрушечки ему покупать в магазинчике, купать в ванночке с теплой водицей, будет сажать его на горшочек, а после выносить непахнущее дерьмецо, сыночек подрастать будет, играть с кошечками и собачками, с соседскими ребятишками ходить на рыбалку, научится материться и пить водку, баб после ласкать станет, похотлив этот кобель, горбатого могила исправит, и в свою очередь, когда умрет он, другая целомудренная девственница зачнет от него, вот так и живем, вот так и рождаемся, от мертвецов и к мертвецам, в моем начале мой конец, смерть – жизни венец, не уйти от расплаты, как не кутыряйся, не спасайся, страшно ведь быть закопанным в землю, лежать там всегда, сознаете это? нет, еще не осознаете, но скоро осознаете, недолго вам осталось, солнце ходит по небу, облака летают, деревья произрастают, а ты лежишь в своей могилке, никому не нужный, и тебе никто уже не нужен, лежишь – горя не знаешь, тощий скелет; тем временем я перешел мост и начал взбираться в гору, подъем был не крут, но все-таки у меня сбилось дыхание из-за плохой физической формы, я решил добраться до железнодорожного вокзала, тем более, что мой друг пообещал подойти туда к двум часам ночи, мы можем выпить с ним пива, поговорить чуть-чуть, поглядеть на раскрашенных шлюх, может даже подрыгаться в ближайшей подворотне, чмокая губами от удовольствия и отвращения, надо бы порвать блузку зубами, ожесточенно целовать грудь, к которой прикладывались тысячи мужчин, грудь женщины – это святыня, почти икона или даже выше, можно создать храмы женщин, где мужчины будут пить молоко, ползать на коленях, рыдать и хныкать, женщины же, гордые, неприступные, надменные, будут с величайшим презрениям посматривать на копошащихся около их изящнейших выхоленных ног похотливых рабов с расстегнутыми ширинками и приспущенными штанами, сверкающими дряблым голым задом, семя течет из их неудовлетворенных пенисов, они страстно ждут совокуплений, но женщины этого не хотят, заставляя мужчин морщиться и корчиться в подобострастных неестественных позах, вожделение затмевает глаза красной тряпкой соблазнительных икр, голеней, лодыжек, ступней, очаровательнейших изящнейших пяточек, прелестных чудесных ямочек и бугорков на телах неприступных красавиц, бродят отверженные мужчины, совокупляясь с козами и овцами, которые не идут ни в какое сравнение с соитием с мудрой и прекрасной женщиной, но сии красавицы холодны, бродят одинокие мужчины, рыдая и плача, поверженное семя стекает на пол, оставляя за проходящим долгий печальный след; на улицах в полвторого ночи пустынно, люди спят в своих постельках, завтра им выходить на работу, скабрезные анекдоты, пусть поспят людишечки, отдохнут от своих забот, хотя может еще кто в это время и не спит, читает Спинозу на сон грядущий, полезное чтение и душеспасительное, прямо в рай прямой дорогой, прямой наводкой, ближе всего к богу ищущие и вопрошающие, кто-то в постельке еще тешится со своею милой, тоже хорошее дело, таких в рай бесплатно пропустят, даже билет не надо покупать, сыночек народится, большой станет и сильный, пользу царю и отечеству принесет, не то, что всякий там сброд, нет, сыночек в вере чистой воспитанный, непорочный, богоизбранный, любит к шлюхам наведываться, так кто же без греха, ничто человеческое и не чуждо, надо по ночам возиться родителям в постельке, от этого благо и истинная благодать, пусть плодятся дети бесконечно, пусть дети плодят своих детей, а те дети – своих детей, великая жизненная сила чадородия; на небе продолжали собираться тучи, дул пронизывающий ветер, заставляя меня жалеть о том, что я был так легко одет: всего лишь футболка без какого-либо намека на куртку или пиджак, звезд не было видно, попрятались за тучи, видно, испугались моего шатания в ночи, сейчас еще мой дружочек подойдет, возможно уже пропитой, будем с ним куролесить всю ночь, материться вволю, мочиться в тенях городских дворов, прячьтесь звездочки с неба, прячьтесь, выходят на улицу ребята хмельные, буйные, беспокойные, хочется вкусить плотских удовольствий, удовольствий плоти, а после и подыхать можно, луна тоже спряталась, испугалась нашего выхода, бледная красавица, я давно очарован тобой, люблю ходить при луне, слышать пение загулявших компаний, ох, и развеселые песенки они иной раз орут, подходишь, подпеваешь, подвываешь, пою для тебя, избранница бледноликая, испытывая к тебе глубочайшее уважение и благочестивую страсть, сойди, луна, с неба, пади в мою постель, кутыряться будем ночами, на улице темно станет, темненько, хоть глазик выколи, буду миловаться с бледноликой чаровницей, сойди, пади с неба, для кого ты светишь? для презренного племени людишек, они тебе не ценят, светишь ты им ночами, а они лежат в своих постельках, жарко храпя, сны смотрят, сны, сойди, луна, с черного неба, стань моей женой, народишь мне дитя ясноглазого златоликого благочинного, станет он повелевать народами, своим указом запретит спать по ночам, пусть людишечки смотрят на свою праматерь, но белое платье испачкалось, грязь ползет по полу и по стенам, автомобили молча едут, чуть слышно шурша работающими двигателями, люди не могут разговаривать, разучились, что-то нечленораздельное вылетает из их надорванных глоток, молиться пытаются, но поздно, небо покинуто и пусто, молитвы обречены, вдовы ходят в черном, грязь замарала все ноги, всё расползается и расползается черная жижа, ее можно пить, а когда застынет, то режьте ее ножом, отправляйте в рот куски, на жиже чьи-то волоски, человечьи, нету голосов, закончились они, слышится чье-то мычание, люди бегут с водопоя, нагие, их хлестают погонщики, пить воду из заросших прудов, жадно лакать, поедать огрызки яблок, кору деревьев, остров где-то вдалеке, до него тяжело добраться, мы живем в гробах, гуляем по улицам в саванах, но не добраться до города, слишком много воды, грязной воды подступает к нашим домам, надо бы забраться на крышу, но вода рано или поздно достигнет и ее, что же делать? умирать, но мы и так мертвы, выходим на улицы в саванах и, молча, гуляем продолжительное время, провели в гробах уже сто лет, стали живыми, остались мертвыми, машины сюда не ездят, невозможно доехать, грязная вода всё подбирается и подбирается к жилищам, нужны лодки, но на острове их нет, белое платье запачкалось, подтекает из-за двери, грязь вплывает в комнату, тела всплывают, бродим босые, понемногу комната скрывается под водой, влезаем на крышу, но неоткуда ждать помощи, небо мертво и пустынно, вода затапливает, некоторые питаются корешками, копают их из-под земли, но вершки хороши в другом плане – всегда на поверхности, можно засадить поле луком, поедать его весь год, так на протяжении ста лет, машины не ходят, какая-то поломка в двигателе, отсутствие бензина, вода подступает, пройтись по темным комнатам, по пустынным комнатам, можно встретить умерших, грязная вода заливает белоснежное платье невесты, сегодня она обручилась со смертью, переезд на кладбище – всего лишь перемена места жительства, жилища-гробы, приходить в гости только по праздникам к лежащим в гробах, хотя их и надо навещать чаще, мы тоже когда-нибудь переедем, может быть завтра? приятен такой переезд, начинается новая жизнь на острове, окруженном водой, вода стоит везде, не проехать, не переплыть, жилища похожи на гробы, это и есть гробы, и в них предстоит нам жить, попробуйте сами, это так приятно, двери закрываются, следующая остановка “Кладбище”, приготовьте билеты для проверки контролера, нельзя ездить зайцем, тем более путь такой долгий, компания испытывает убытки из-за таких несознательных граждан, за такой проезд не жалко и последнее отдать, даже последнюю рубашку, поделитесь сей радостью с близкими, с родными людьми, рученьки у них в крови, рученьки белоснежные, кремом натертые, воском их надо тереть, но не ототрешь смерть, старость, заскорузлость, не надо, не надо, не надо, в могилу сходят всё новые и новые люди, все там будем, все, пляши в огне, тьма в окне да на кладбище ветер развевается, снежок крупный порошит, замерзло последнее пристанище, пожирают нас,  лишь кости торчат из земли, пришли незваные гости, в путь увели, конями увезли, в путь последний, прощальный под марш похоронный, траурно цветочки звучали, раздавались иные стоны, лошади едут, снежок порошит, не уйти от земли, ложись и помирай, новая свадьба, последняя, надели граждане исподнее, пошевеливайтесь, очередь большая не терпит, не ждет, по дороге падают, стенают, крестов привезли много, всем хватит, по самой дешевой цене, бросовой, покупайте дешевые гробики для своих неродившихся младенцев, после дороже будет, крепкие, прочные гробики, для самых маленьких, широкий выбор для всех возрастов: от новорожденных до глубоких стариков, покупайте, граждане, для младенчиков возьмите побольше, умирают они часто, при родах, врачи в области неопытные, в этот году многие душу богу отдадут, на небо полетят чистые, непорочные души, такая радость для родителей, покупайте, граждане, гробики пока дешевы, в следующем году цена на треть будет выше, везут хоронить на кладбище, начало января, под Новый год умер в больнице, провожающая процессия насчитывала около тридцати провожающих, хорошо похоронили, но надо бы сразу после бабки это сделать, нечего деда было по больницам таскать, залечили врачи беднягу, сами напьются, праздники все-таки; несмотря на то, что два часа ночи наступило, мой приятель так и не появился, всё та же пустынная городская улица, черная в этот глухой час ночи, город, казалось, был покинут всеми людьми, лишь я один в нем остался, стоявший на его пустынной улице, смотревший в пустое черное небо, звезды исчезли, стал накрапывать мелкий моросящий дождик, усиливавшийся с каждой минутой, я решил переждать непогоду в туннеле, выделяющемся своим желтым пятном в безбрежной темноте ночи, по дороге туда моросящий дождик превратился в проливной ливень, мне пришлось бежать, чтобы не промокнуть до нитки, мои ботинки то и дело проскальзывали по намокшему асфальту, покрывающемуся быстро растущими лужами, когда я все-таки добежал до туннеля уже изрядно вымокший, то обнаружил, что ливень льется и тут, несмотря на крышу над головой, каким-то непостижимым образом вода текла, и туннель, освещаемый двумя рядами мелких огней, полнился влагой, вода была грязна, сам я тоже становился грязным, налетел ветер, уже изрядно продрогший и ругавший себя за столь глупую ночную прогулку вместо обывательского сидения дома в мягком кресле с чашкой ночного чая, я радостно заприметил, что дождь начинает слабеть, пока через несколько минут не кончился совсем, я сильно промок, с моих волос текли ручейки воды, оставлявшие по мере своего продвижения по моему телу грязные продолговатые линии, ноги также были далеко не сухими, потрясая чуть-чуть головой для более скорого изгнания оттуда воды, я зашагал домой тихий, озлобленный, в моей голове крутились мысли о возможной простуде, поскольку я не обладаю богатырским здоровьем, звезды постепенно появлялись на небе, говоря этим фактом о том, что распогоживается и завтра вероятно будет чудесный уходящий осенний печальный щемящий элегичный день.