Онтологические прогулки

 

 

 

Третий сезон. Весна

 

         1

Проблема в пустоте или наполненности сердца: суть жалобы Печорина Максиму Максимычу. Сердце и должно быть пусто, но в каком смысле? ("Пустое сердце бьется ровно, в руке не дрогнул пистолет...") Заполнять его шелухой самолюбивых эмоций? Печорин очистил его от этого гарнира и исчез в поисках смысла этой пустоты, которой пленником он был изначально. "Умер по дороге из Персии..." Равнодушный к чемодану со своими трудами и записками. Суть этой ранней отрешенности Лермонтова и поразила в своё время Розанова. Убили того, кто созрел для совсем иной жизни.

 

         2

Врата к пониманию (к "тотальному" пониманию, о котором грезит класс мирских искателей) – в "наивной" бережности и осторожности касаний, в не переходе к жадности и любопытству. Жадность здесь решающее слово, но никто не хочет в ней признаться: переводят стрелки в сферы "высоких" мотивов. Роковая ошибка. Ибо в душу влезает влечение к движению, насыщенному туманом изощренности и изощренностей.

         И даже "будьте как дети!.."  выворачивается в этом направлении. Хотя именно об этом, собственно, все предостережения древних "герметиков". Врата рядом, и именно вследствие этого толпы "устремленных к полету" с огромной, всё возрастающей скоростью пролетают мимо них. Патологические экстраверты возбужденно-пьяными компаниями прут к истине фантастической интроверсии.  Чтение Кафки мало на кого действует.

 

         3

Не зараженность склонностью к толерантности – одно из самых благородных качеств в человеке. А далее – ксенофобия (настороженность перед чужим, инстинктивное недоверие; целомудренное невпускание в свою семью "друзей"). Нынешний человек сломлен и сломан привычкой к фальши, ко лжи против себя-инстинктивно-истинного и слепым доверием к демагогии.

         Тяжкая болезнь толерантности и отсутствие ксенофобии – главные причины немощи государства. Организм с открытыми границами, становясь бесформенным, открыт всякой мерзости, ибо всё благородное живет своим отечеством, а всякая нечисть имеет неотвратимое свойство лезть в чужое (либо чтобы управлять им, либо чтобы сожрать и поживиться, либо ради забавы "чистого" разрушения). Самые возвышенные и духовные этносы были ксенофобами: древние греки, др.египтяне и т.д., и т.д.

       Пётр с сатрапами с корнем вырывал из русской души естественную ксенофобию и антитолерантность, стремясь сломать инстинкт самосохранения. Почти удалось.

       Но есть и агрессивная ксенофобия. Бóльших ксенофобов, чем были европейцы, а затем американцы, и придумать невозможно. Всё чужое уничтожалось без изучения и без разбора. Всё чужое (ксенос) было и остается для них объектом для стрельбы, грабежа, отравления и т.д. Ксенофобская спесь и фашизм длиною в две тысячи лет.

       Так что словами играют каждый в свою пользу.

 

         4

Истеричность Вашингтона в отношении "русской угрозы" и в самом деле отчасти загадочна. Русских, которые не перекрасились и считают себя русскими, всего-то миллионов сто, не больше, то есть горстка. В то время как каждый третий землянин – китаец...

       Здесь что-то от истерики Ленина.

 

         5

Что значат эти мои фиксации вразброд: то того, то этого? В голове накапливается мусор, который надо вытряхивать. А как же мировая культура? На 95 процентов она тот же мусор, только с апломбом и в амуниции освященной авторитетами эстетики. Но ведь 5 процентов существуют? Да, но их надо искать и искать среди мусорных гор.

 

      6

                        

         7

Чем больше образованных людей, тем меньше в обществе культуры, тем меньше культурных людей, то есть наблюдательных за поступками и делами (а не за словами), мягких, уступчивых, непретенциозных, способных испытывать смущение и даже стыд, с потаённой душевной жизнью (а другой душевной жизни и не бывает). Таковы наши наблюдения, таков закон. Почему так? Потому что образованность ведет к уничтожению культуры. Образованность враждебна культуре, и разглагольствования об истиной и неистинной (поверхностной) образованности делу не помогут: всё это софистика. Образованность втянула человечество в страшную яму цинизма. Ингредиенты оного многочисленны и всем известны. Определять культуру с её экологическим целомудрием бессмысленно. Людям культуры (а у нас в прошлом это были крестьяне и князья) это понятно без слов. А образованные в принципе не способны к пониманию чего-либо. Ведь они помешаны на тяге к новому; они любопытны и жадны.

       Вот почему современная деятельная культура пребывает вне культуры. Во всех видах искусств в том числе.

 

         8

 

         9

Для правильного и эффективного восприятия искусства нужно отключить рецепторы совести. Это так, и в этом Цветаева права. Но это и есть приговор искусству и одновременно человеку нашей эпохи. В сущности здесь сформулирована подоплека эстетического фашизма, проникшего в каждую пору современного человеческого типажа. Мы боимся признаться себе, что мы чудовища. Что мы объяты черным туманом эстетической красоты, начисто забыв о существовании красоты подлинной.

Никогда в нормальные эпохи у нормальных людей красота не была эстетическим феноменом.

 

         10

Перечитываю кое-что, подчеркнутое на полях красным и синим. А. Койре: «Крушение космоса представляется мне наиболее глубокой революцией, какую только испытал и пережил человеческий разум со времени построения космоса греками. Эта революция настолько глубока и настолько чревата своими последствиями, что человечество – за очень редким исключением, одним из которых был Паскаль – в течение столетий не поняло ее весомости и значения; которая даже сейчас полностью частью неверно оценивается и неверно понимается...» Идея бесконечного универсума без центра убила космос как живой организм. «Универсум превращается, пользуясь гесиодовской терминологией, в оскопленный космос: безжизненный и бесплодный», – продолжает мысль Койре А.Павленко. Оскопленный космос, – совершенно верно развивает дальше это наблюдение Владимир Мартынов, – влечет за собой оскопленный музыкальный звук. А я добавлю: и поэтический образ, и ритм и краску, и всё прочее. «Метафизическая природа звука перестает восприниматься, и звук превращается в исключительно физическое, чувственно воспринимаемое явление». Перестав быть космосоцентричным, звук становится средством выражения "внутреннего мира человека". Фокус как раз в том и состоит, что «для того, чтобы сделаться вместилищем субъективного переживания, музыкальный звук должен стать метафизически пустым. Он должен перестать быть строительной единицей космоса и проводником космического порядка – другими словами, он должен быть оскоплён».

       Нам запретили воспринимать сущее (бытие) как космос, навязав доктрину сущего как истории, "исторического прогресса", где строительство культуры стало важнейшим делом в рамках нескончаемого эстетического фашизма, то есть разрушения остатков космоцентричной интуиции в душах и в сердцах. Это уже добавляю я.

 

         11

Высокообразованность сегодня исчезла, существует широкообразованость. Человек пошел в горизонталь себя. Мне повезло: я вырос среди высокообразованных людей. Даже конюхи нашего конного двора и коновозчики были высокообразованны; от них веяло молчаливым благородством.

 

         12

В юности прекрасно то, что очень многого не понимаешь (ни в происходящем, ни в фильмах, ни в друзьях, ни в людях) и потому ото всего идет непрерывный неистощимый поток суггестии, волхвования глубины глубин даже там, где позднее ты обнаруживаешь полную внятность, даже плоскость. Наверное, кто-то, натыкаясь однажды на это полное исчерпание суггестии, на полную объясненность, выбрасывает белый флаг. Один из вариантов "необъяснимых" самоубийств. Для второго круга уже нет энергии. Либо человек не понимает, где тот поворот, с которого может начаться второй круг.

 

         13

Формы прикосновения к Богу – некие странные точки нашей трансценденции, высшие миги благородства в действиях или в переживаниях. В эти мгновения Бог нас видит, а потом мы снова погружаемся для него во мрак.

 

         14

"Потец" Введенского: жест и декламация растерянности. Растерянность как метафизическая ситуация. Но (уже вне Введенского) когда я читаю не демонстративную бессмыслицу, а какой-нибудь нормальный здраво-связный текст, то внезапно вижу полную его бессмысленность. Вот когда накрывает подлинная волна растерянности.

 

         15

Бытийная красота есть чувствование бездонной мистики таковости. Представим себе на минуту, чтó останется сегодня от искусства, если лишить его необузданной свободы фантазирования. Ведь вся жизнь гибнущей цивилизации пропитана миазмами проектирования. Весь бег вперёд состоит из этого.

(Продолжение следует)