Онтологические прогулки

 

 

 

Пятый сезон. Лето

 

         1

Если допустить, что в "природе вещей" сосуществуют две силы: сила эстетической гармонии и сила гармонии этической, то мы по крайней мере не можем твердо знать, кто из людей-творцов может считаться маргиналом и существом обочинным: служащий гармонии этической или эстетической. Тем более важно понимать, что на инерционном уровне все люди нашей юги – эстетики и так или иначе пытаются соблюдать некую в этом смысле меру и такт. (Дрессура даже не веков, а пары тысячелетий). В то время как в сфере гармонии этической нынешние популяции – сущие дикари и варвары, являющие в чудных эстетических образах монстров и демонов, чудовищ безобразия и дисгармонии, бестактности и невероятного безвкусия. Вплоть до рвотного рефлекса у всякого "естественного", то есть естественно религиозного существа (коими, кстати, являются все растения, птицы и большинство зверюшек).

        В современном человеке есть фундаментальный изъян: он почти совершенно лишен инстинкта и чувства этической гармонии вселенной и каждого её фрагмента, т.е. он отрезан от фундаментальнейшего измерения мироздания (выброшенный в маргинальнейшую сферу), и даже убежден, что этого измерения нет и что оно измышлено лжеинтеллектуалами и ханжами.

 

         2

Когда художник настаивает на теории игры, то я понимаю, что его искусство игрушечное: игрушечные фильмы и всё остальное.

 

         3

Человек, избавившись от души, становится тотальным цельным телом, без раскола. (Человек с душой всегда двойствен, он в колебаниях, сомнениях, он никогда полностью не доволен собой. Он не может быть вполне нарциссом или заратустрой). Такова "цельная" сущность любого фашиста, кем бы он себя ни называл. Здесь прямая тропа к "совершенству" человека-машины. Ни тени рефлексии и гамлетизма, сплошная решимость и действенность. Стопроцентная эффективность. И когда Гейтс, Рокфеллеры и иже с ними, мечтая о личном бессмертии, клюют на научную заманку посадки мозга (после кончины тела) на электронно-роботную аппаратуру, которой персональный мозг и будет командовать, то у них не возникает никакого психического отторжения от этой идеи хотя бы по той простой причине, что они уже давно самоощущают себя безупречными.

 

         4

Глупость разнообразна, сложна и красочна, мудрость проста и банальна. В юности и молодости гоняешься за глупостью, клюёшь на её красивые и эффектные приманки. В этом одна из проблем жизни.

         Если по искренности, то человеку следовало бы вести счет не "новым впечатлениям", а предательствам. Так бы он много быстрее дошел до самой сути.

         Забавно (но и симптоматично), что едва человек освобождается от острого чувства "я", как желание творчества уходит, словно снег в апреле.

      А Кришнамурти полжизни мучился вопросом: почему лидеры общества, его воспитатели и наставники не хотят отказаться от "я". Так ведь они лишатся возможности чувствовать себя "творческими" и "креативными" существами! Перестанут быть на виду у самих себя, перестанут быть предметом восхищения и зависти. Мудрость? Трансцендентальный полет? Но для людей, пораженных материализмом, это самые пустые из слов. Плоть не тоскует по трансценденции.

 

         5                                                                                                                                    

Мудрый взращивает чистоту восприятия и избегает суждений. Причина цивилизационного крушения именно в отказе от этого. Тому же ковиду, если уж на то пошло, буде он природен или изготовлен в лаборатории велиара, следовало просто открыть настежь все двери, чтобы он пролетел и шарахнулся главной своей силищей далеко-далеко за нами. Но буря суждений и лжемедицинских, невежественных  сопротивлений остановила его на человеке, заставляя его энергию курсировать кругами в хаотическом бешенстве. Ведь ковид – это мы сами с нашими неуёмными и, пожалуй даже, титаническими амбициями.

 

  

 

 

         6

Нам приходится восстанавливаться. То есть двигаться назад, если в отношении хронологии. Восстанавливать свое разрушенное здоровье. Собственно, это немалое занятие. Обрести нормальную дыхалку, шаг и ритм. И осанку даоса, и невозмутимость свободного землепашца. Да мало ли чего. Это постигаешь постепенно, т.е. обнаруживаешь элементы восстановления. Ты ведь не думал об этом практически. Ты страдал и пытался выбраться из страданий. Потому что с рождения ты был повержен. И не было у тебя в детстве своего собственного коня и ты лишь едва ли не крадучись (в душе) влезал на первую же клячу с конного двора, трудясь в ночном. Ты был слугой. Хотя в ужасе был и элемент счастья. Омерзительность автомашины всегда лишь подчеркивала бесконечность тупика, из которого предстояло выбраться.    

 

         7

Постгуманисты утверждают, что миром правит говно, и они этой субстанцией управляют, будучи из самой сути этой субстанции. Именно это моментально начавшееся разложение человека на низшие омерзительнейшие элементы наблюдал Бунин, отразив кое-что в дневниках "революционного времени". Кушать мясо младенцев, расчленять юных любовниц: в длинном списке наслаждений постгуманистов это одни из самых невинных удовольствий.  А гомосексуальность? Еще Рихард Вагнер, вовсе не бывший геем, возмущался пошлыми транскрипциями древнегреческого эроса, теми убогими толкователями, которые в принципе не способны понять утонченно-одухотворенную природу греческой дружбы-любви, где близость медленно вырастала из совместных поисков больших смыслов. В сущности, Вагнер защищал истоки своего музыкального целостного эротического потока, где сама его дружба с монархом и полу- или действительно потаённая любовь к Матильде Везендонк осуществляли себя как древняя почвенно-астральная мистерия.

         При тотальной материализации сознания любые формы сексуальных извращений искренне не кажутся извращениями. Духовная импотенция приводит к опусканию эроса до уровня сугубо телесных удовольствий. Тут нет никакой идеологии. И поскольку Иисус был величайшим идеалистом и мистиком даже с точки зрения Ницше, то и его учение (тем более его жизненный пример) не могли не уйти в полный аут. Человек радостно вернулся к честности сугубо одномерного материализма, перестав лицемерить и раздваиваться.

 

         8

Все теории о божественности вербально-символического языка есть наущения Змия, попытавшегося оторвать человека от плеромы, сделать его восприятие мира абстрактным и отвлеченно-футуристическим: театрально-декламационным. Декорационно-фиктивным.

         В этом как раз само существо антропологической катастрофы, когда весь интерес сходится на сущем, а бытие оставляется за бортом. Посредством этой нашей догадки становится ясным не только неотвратимость раздвоенности на "я" и "другое" (то есть война внутри психики не прекращается), но и неизбежность фундаментально отравленной филологии, когда талантливые манипуляторы словами объявляются чуть ли не смыслом земли и исторического процесса.

         Язык, который нам дан, не божествен, равно как и человеческая личность-самость. Божественное присутствует подобно белому холсту, на котором мы кладем краски языка и совершаем поступки, равные нашим спонтаннейшим переживаниям.

(Продолжение следует)