Онтологические прогулки

Пятый сезон. Зима

         1

Дело, видимо, не в том, что я не успевал просматривать горы новых книг (и даже те, что мне дарили), не успевал прочитывать бесконечную вереницу изложенных "фактов" о мире и культуре, даже только в моей личной библиотеке оставшихся нетронутыми. Дело, видимо, в моем нежелании "быть на полном острие культуры", да что там на острие – в нежелании потопить в этом культурном шабаше, в этой сшибке миллионов очень талантливых исследователей и талантливых словесников нечто в себе. Что именно? Бог весть. Во всяком случае корабль всезнайства проплыл мимо меня. Как и кораблики тысяч и тысяч моих современников, писавших и писавших свои признания о своей гениальности. Да, все они гениально проживали свои жизни: куда только они не вошли, не взобрались и не заглянули, что только не потрогали, что только не перелистали, что только не попробовали, чуть ли не всюду побывали. Да, но этот их путь для меня был закрыт: я тонул в первом же авторе, в первой встрече, не мог выбраться из первого же переулка. Я очень рано понял (еще мальчишкой), что мир мысли, мир интеллектуальных фактов (а почти все факты – детище интеллекта и словесного шифра) бесконечен. И это ужаснуло меня, дав понять, что это ловушка, что весь проект цивилизационный с его опьяненностью знаниями, фактами, вкусовыми и иными "пробами" – громадная ловушка.

         2

В языке наши ощущения, мысли и переживания получают зеркало. Однако нас убедили, что вне языка ощущения, мысли и переживания невозможны. Сомневаюсь. Почему зеркало, которое я подразумеваю, не может быть чистым от языка? Думаю, что может.

         3

Важная интуиция Василия Васильевича Налимова о том, что сознание не локализовано в мозге. Мозг (в этом он почти уверен) – всего лишь приемник и передатчик непредсказуемых процессов сознания. Древние индийцы знали, где центр сознания. Истинный мистик всегда это чувствует.

         4

Странный случай. Невероятно умный, тонкий и проницательный автор, пятьдесят лет писавший книгу с ответом на самый главный вопрос, мучающий человечество с момента его возникнования. Странность в том, что она не поддается прочтению: она невероятным, безчеловечным образом скучна. Даже одолеть один абзац – истинное испытание, воспринять страницу – почти подвиг усердия и самопреодоления. Мозг отказывается соединять одну преодоленную фразу с другой и далее абзац с абзацем, страницу со страницей, ты постоянно с осколками, гениальными, но никуда не ведущими, ибо нет сцепления и внутреннего динамического волнения, взволнованности. Полное отсутствие внутреннего ритма и внутренней музыки. Более гениального автора в этом смысле я не только не встречал, но и не подозревал, что он возможен. В чем же здесь дело? Кто, какая сила закрыла возможность узнать ответ на самый главный вопрос? Пятьдесят лет работы, великолепный мозг, блестящая, всеохватная эрудиция и проницательность, нацеленность на результат. Книга издана. Но прочесть её невозможно.

       Невольно вспоминаю Ницше, чья слава философа и умницы базируется исключительно на его эстетико-филологических дарованиях. Самый глупый подросток вовлекается в чтение фрагментов Ницше с невероятной легкостью, одновременно преисполняясь уверенности в своем уме. Да что там подросток, вот признание позднего Бориса Пастернака: "Для меня Ницше, в первую очередь, – эстет, артист. Если бы на земле появились какие-нибудь инопланетяне и попросили бы, назовите одного из вас, кто полностью воплощает в себе художника, артиста, я бы сказал: Ницше, только Ницше!" И ведь эти восторги – завершителю западной философии!.. Во что, однако, превратилась философия. Тем более не могла не измениться и музыка, демонизм в которую не мог не войти под видом всё той же предельной артистичности (Скрябин). Ницше впустил в текст нервность, психоз, истерику, издевку, иронию, жалобу и т. д. Разве всё это не нерв музыки? Самонаслаждение игрой психики как центра самолюбия. Обрез, обрыв. Мол, не лезь дальше, тебе этого, щенок, хватит. А если шире и с высоты птичьего полета: музыка текста как музыка фантомного мышления. Не есть ли фантомность – сущность музыки?

Устремленность к ирреальному сверхчеловеку роднит Скрябина с Ницше. По свидетельству Л. Сабанеева (в передаче А.Ф. Лосева) "Скрябин жалел, что не мог привесить колокола к небесам для исполнения своей Мистерии, и свое рождение 25 декабря не в шутку сопоставлял с рождеством Христовым, видя в себе нового мессию и нового бога, который спасет людей".

       Во имя чего вмонтирован в нас музыкальный слух, влеченье к музыке (всеобще острое до патологичности): чтобы постигать некую тайну структуры космоса или наоборот: этим выставлен щит от нас, брошена сладкая кость – грызите и не лезьте к сути, к ядру, к центру. Вы еще, мол, слишком мелкая шпана.

       И вот (возвращаюсь к началу) один вырвался из музыкального плена полностью, всецело. И что? Он единственный читатель своей книги на веки вечные.

         5

Поэзия как танец? Танец звуков? Нет, это танец облаков, человеческих облаков, танец рощи, это танец чистейшей душевной жизни, поскольку вся грубая и алчная прагматика человека охватывается прозой. Душевная жизнь человека структурировалась вокруг феномена незаинтересованного ни в чем танца. Как только в танец проникает заинтересованность (или зритель), из него уходит поэзия.

         Танец образов содержания нашей экзистенции? Да, неплохо бы, но ирония трехэтажная (и самоирония) давно сделала невозможной любую содержательность.

       Посмотрите, какое воображение у человечества, говорил Гурджиев. Мерзостное, пакостное, уродливое, насильничающее, жестокое. Кто откликнется на такого homo из всей населенной Вселенной?

       Потому-то никто уже давно не верит в позитивную содержательность человека и всей его экзистенции. Орка выдает его воображение. Это и к вопросу о сущности современной художественности, сплошь стоящей на воображении. У нормального человека воображение крайне слабое, ибо он не жадный и не завистливый, поскольку предельно  внимателен к ему данному и даваемому, сюда-то и идет поток его энергетически-духовного внимания.

         6

Если человек двадцатого века влёкся ко лжи отчасти по неведению, то человек века двадцать первого стелется у ног Лжи абсолютно сознательно с искренним лакейским восторгом. И все пути т. н. художественности ныне есть пути блуждания во лжи, в её обмороке, во влагалищах омраченности и блуда без начала и конца, в сонме ложных, искусственных солнц. Единственный путь возврата Блудного сына: насильственное водворение человеконасекомых в их исконные деревни и хутора с запретом въезда или входа в деревню даже соседнюю. И с одновременным полным разрушением городов с тотальной космической их дезинфекцией. Способен ли такой Возврат оказаться плодотворным, т.е. способен ли он вернуть обезумевшего в состояние изначально космического равновесия, сама память о котором совершенно испарилась из генных человеческих сновидений? Неведомо. Однако мы даже не знаем, что такое насильственное помрачение с полной утратой пра-интуиции и что такое помрачение добровольное. Что есть воля? Есть ли сегодня на Земле хотя бы один человек, живущий не в насильственном режиме?

         7

О какой этике могут рассуждать наши интеллигенты и интеллектуалы, если они лежат в позах благоговения под европейской ментальностью, построенной на амбициозности и воспевании себя как "избранного народа"? Как-то в апреле 2019 года я дал в фэйсбуке маленькую цитату из Блаватской, где она делилась горькими впечатлениями от англичан, чванных, лживых и склонных к клевете на Россию. В ответ на мой пост – недовольное недоумение. Мол, какую ты с Блаватской несешь лабуду. Ведь всем известно, сколь редкостно милы англичане!... Дальше этих преклонений мы не идем. Какое удивительное неассоциирование англичан, тысячелетие живших за свет грабежа, и англичан нынешних, аккуратненьких. Но вот, слава Богу, появились у нас в переводе на русский книги и интервью лингвиста и философа Хомского (американца!), "дозволяющего", наконец, нам, вечным добровольным рабам Запада, видеть кое-что из тех неслабых преступлений, которыми устлан весь путь западной цивилизации. Об Индии Хомский сообщает, в частности, то, что до колониального захвата её англичанами, это была даже и экономически процветающая страна, со своими прекрасными мануфактурами, сельским хозяйством и т.д. Англичане осознанно разрушили, уничтожили сельское хозяйство индийцев, довели их до нищеты и голода, а затем стали "помогать", уничтожили промышленность, дабы не было конкуренции и т.д., и т.п. История всех колониальных захватов, начиная с конкистадорских времен и до сегодняшнего дня, есть история фактического геноцида, невероятно свирепого и лицемерного,– так полагает Хомский. "Европа произвела на свет непревзойденную культуру насилия". Вот её действительный вклад в цивилизацию.

         8

Написать бы книжечку, которую тебе захотелось бы почитывать в качестве старичка в последнее полугодье своей жизни. Вот ведь задачка для воображения: не просто древний старичок, но еще и ты сам в этом модусе. Возможна ли вообще такая книжечка? Настоящая старость есть чистое-чистое поле, где всё простое до невероятия светится. Да, но уже почти нетварным светом. (Не умерли ли Новалис и Лермонтов стариками?) Где зовы иллюзий умерли вместе с грохотом человеческой ("слишком человеческой") музыки. И звучит что-то иное. Что это? Если кто и вправе снисходительно свысока посматривать на сильных и властных, так это, конечно, физически немощные старички, в восхитительной ясности видящие глупейшую претенциозность шума, называющего себя музыкой и культурой. Но разве у кого-то из них возникнет желание поделиться опытом Предсмертья? Никогда. Клокотание похотей не поддается обузданию и высветлению. Вот почему даже и все знаменитые философы мира писали из яростного бурления влечений. Да, конечно: всё из той же воли-к-власти, этой вечной приманки черных магов и черной магии как извечной начинки пирога лжетворческих натур. Ибо истинное  творчество – не от человека. Эту мысль независимо друг от друга сказали Рильке, Кришнамурти и Хуан Матус  (у Кастанеды).

         9

Истина – слово-провокация, секретик, замóчек без ключа.  Возможно, она есть истинный модус, реализованный опытом чьей-то жизни. Каждый волен выбрать один-единственный человеческий случай, где высший бог наиболее себя явил. И это есть единственная форма свободы, нам явленная. В этом же смысле каждый, кто вне тебя, – ошибается, п.ч. даже если он выбрал тот же случай что и ты, он истолковал или пережил его ошибочно. Твоя экзистенция абсолютно права, если она абсолютно искренна, ибо чужой истины не бывает.

       По той же самой причине истина не живет в словах, но струится в жилах. Вот почему струенье самоценно даже тогда, когда уже нет ничего, что можно было бы назвать. Когда завершатся все влечения (стадия начала пробужденности), струенье еще сохраняется как связь между двумя мирами. Это та струна, на которой играет невидимый Музыкант.

         10

Культура как страсть к развращению ближних и к эгоразвращенности. Может ли бесконечное суммирование ложных путей и ложных силлогизмов (тарахтенья интеллекта, неверно заведенного и с выдернутой шестернёй в самом центре, в районе венечного шва) привести к внезапному итогу истины? Разумеется, каждый "гений" решал и решает всегда одну-единственную задачу – самопрославления с возведением себя на вершину пирамиды, или как говаривал Новалис: всякий петух господин на своей навозной куче.

         Только падшему человеку нужна множественность, ибо жадность, в основе которой игра воображения, – признак ничтожества. Гарденберг сообщал: "Каждое знакомство, каждый случай для человека, ставшего совершенно духовным, становятся началом бесконечного романа". В первом же встреченном тобой человеке ты упустил свой шанс на высшую себя реализацию, и чем больше ты заводишь знакомств, тем в большее входишь омрачение.

(Продолжение следует)