Онтологические прогулки

Шестой сезон. Весна

         1

Мы похожи на человека, поджавшего здоровую ногу. Вся эпоха русской послепетровской сознательной жизни имела фундаментом великий диалог западников и славянофилов (восточников), прерванный переворотом 17 года. Страна и народ потеряли ментальную почву; страна зависла, в прямом смысле зависла между Востоком и Западом. Дискуссия и диалог, который позволял России быть гармоничной структурой, стоящей на двух ногах, исчез и с тех пор уже не возобновлялся.   

         2

Один симпатичный мне философ начала ХХ века называл три занятия, где профессионализация едва ли не преступна. Не должен становиться профессионалом поэт, композитор и философ. Сюда можно добавить и влюбленного.  

         3

Настоящий художник работает на бытие, хотя жизнь ему кажется порой ужасной и отвратительной штукой.    

         4

Интенсивность общения этносов и индивидов есть та последняя форма разврата, которая вызовет новые формы чумы и оспы (и т.п.), дабы чуточку указать человеку на меру, коренящуюся в добровольности одиночества как формы внимания к ближайшему, а именно: полноты этого внимания. Человеку нужен ближний, а не дальний. Но всякое внимание к дальнему, неизбежно становясь поверхностным, лжет и искажает и приводит к ложным симпатиям и ложным ненавистям.

         5

Что за странная на нас напасть: желание навязать другому (другим) свою истину. Она ведь сугубо индивидуальна и подстроена под тебя лично, со всеми твоими телесными и психическими царапинами и родинками, она выросла из тебя и для тебя, да и то на короткое время до другого "прозрения", а ты устремлен приобщить к ней всех. (Скажем, писательство, и шире – искусство, состоит из этого). Столпотворение "истин". Пробуждение и возбуждение любопытств. Зачем? Неведомо. Но во всяком случае это означает, что твоя "истина" фиктивна, и ты сам в глубине своих глубин не веришь ей. Как и все остальные владельцы. Обретший истину умолкает, и никакими посулами ты не заставишь его встать во главе еще одного фашистского движения. Ибо стремление к пропаганде есть несомненный признак фашизма.        

         6

Сколь бы ни были бесспорны фрагментные высказывания Антонена Арто, их мудрость стремительнейше аннигилируется его непрестанными перемещениями из топоса в топос, из концепции в концепцию, из человека в человека; всё превращается в калейдоскоп летящей в пропасть жадности и кощунственной жажды оказаться в центре рукоплесканий человечества и, пожалуй, самого мироздания. (Если я не прав в отношении Арто, подставим другое имя, оно всегда найдется). Это потуги комара выпить кровь громадного стада быков. Свобода – это не обладание, это освобождение. Освобождение от жадности и восхождение к наименьшему. Эту мысль я услышал вчера от одного старика, зимой обожающего танцевать аргентинское танго, а летом – быть слугой на своем деревенском участке: сотням цветов, фруктовых и нефруктовых растений и дерев; все они его любят. Когда я наблюдал эту его растительную сущность, то невольно вспомнил о пейотле Арто, за которым он ездил на окраину Мексики, как ездят за сильнейшим наркотиком, не поняв главного: боги некогда дали человеку в помощь себя именно посредством растительного царства; так что отдай им не часть себя, а всего!        

         7

Обычный старинный человек, изображенный, например, на полотнах Гогена, вырастает из конкретных деревьев, цветов и злаков, из конкретных плодов, речек, лугов и пригорков, переходящих в холмы. Его родина имеет калитку, сарай и колодец, очень конкретные. Его отец и мать – сакральная часть космоса, даже если они считаются преступниками и даже если они плохо о нем заботились. Конкретный человек ставит вопрос так: а достаточно ли заботился и забочусь я о них? Но сегодня народилась популяция абстрактных людей, людей-оценщиков. Сколь много недовольных своими родителями, своей страной. В ход идут рассуждения, аргументы, превращающие и родителей и малую родину в абстракции. Как можно любить абстрактных родителей? Невозможно, конечно. Как можно любить абстрактную истину или даже просто стремиться к ней? Невозможно, ибо истина предельно конкретна. Как и смысл жизни. Конкретные родители твои весьма несовершенны, в них немало недостатков, однако ты остановлен на этом пути конкретно ими. Ты остановлен не случайно. Смысл твоей жизни это подразумевает. Где-то неподалеку странствует и твоя истина; твоя, а не чья-то абстрактная. Хотя дело на земле идет к тому, что доминирующий сорт людей будет: гомункулусы: абсолют абстрактности. Но пока нас вгоняют в это ментально. Так что дело вовсе не в том, что, якобы, можно найти то место на земле, где ты обретешь родину. Химера, подобная дон-жуанизму или казановщине. Абстрактный человек не способен найти что-то конкретное. Имеющий родину не поедет искать её. Не имеющий никогда её не найдет, как не найдет её таитянин Гогена, если с какого-то бодуна поедет странствовать, поскольку, мол, почувствовал "безграничную тоску". Имеющему будет дано, а у не имеющего отнимется.

         8

Забавное свойство абстрактного человека: он согласен с Лао-цзы и с Буддой, с Франциском и Саровским, он восхваляет Упанишады, он искренне осуждает порочный путь политиков и олигархов, он говорит при первом же случае, что задыхается в хайтекской матрице, где нет уже ни прядки духа, и все же поутру он идет в магазин и покупает новейшую марку персонального авто, который обожает сильнее, чем соловей черемуховый запах. Вот почему бессмысленны все разговоры. (А ведь он искренне верит в важность и в абсолютную необходимость жертвоприношения для пробуждения в себе духа, для того толчка, который пробудит спящий маятник). Абстрактный человек – сомнамбула, следи, чтобы он не столкнул тебя с крыши и не задавил дверью или автомашиной. Речи людей – не более, чем бред наркомана. Кто ответит за наговоренные бреды? Как вернуться в исконную застенчивость молчания? Обрести свой двор, откуда не тянет и не влечет ни в какую даль. О ограниченность безграничного! О скука жизни, как ты пленительна!                                                                    

         9

Ужас рождения филологом. Ибо теперь все филологи. Насколько легче участь флейтиста в каком-нибудь приличном симфоническом оркестре, играющем всю жизнь Гайдна и Брукнера. Мера твоего "не навреди" ясно отмерена, и ты можешь спать почти спокойно, дожидаясь пробуждения.                                            

         Из чего идет желание общения? Об этом написаны библиотеки, вот  и Пруст, и Сартр, и Камю, и Бланшо, да и раньше: Платон и Фома, Руссо и Гёте, Лермонтов и Достоевский. И все равно ничего не ясно. Сумрак, абсолютная непроглядность. Прямо-таки жажда. Но разве есть родниковая вода общения посредством слов? Великая иллюзия, вослед за которой кинематограф и интернет. Человек все более становится иллюзорным, он истаивает в иллюзиях, набрасываясь на каждую новую как крыса на шмот сыра не в капкане. Почему нам не сидится на своем дворе? Почему мы лезем заглядывать в чужие? Потому то мы: а) не аристократы, б) потому что мы не пробудились. Мы всё ищем и ищем вчерашний день. О, если бы это было так. Но ведь как томился по дальним странствиям и странам (духовный) аристократ Бунин!

         Знания об истине хранятся в теоретическом файле пиджака, висящего в шкафу. А инстинкты действия живут отдельно, и субъект действия иногда перечитывает тексты файла и улыбается улыбкой пятилетнего идиота. Жизнь это воля, говорил Шопенгауэр. Воля-ко-злу? Воля-к-добру? Или воля-к-истине?  О нет, говорит певец Упанишад, – воля-к-жизни. Философ не может быть не уклончив, ибо жаждет быть поэтом. Философ – это не состоявшийся поэт. Но поэтов нет. Поэт – это чистый миф, который нам дано отлавливать сетями интуиций, покоящихся на бездонном ничто и нигде Господа, живущего на своем конкретном, осязаемом и обоняемом Дворе. О Техура, Техура! О матерь Божья! О противоречие противоречий! О розы чистый парадокс!

         10

Музыка (старая "классическая") обращается к интимным свойствам души, входя в сферу моей приватной потаенности. Что она там делает, мне не понятно, да даже неизвестно. Я прихожу на нее не за удовольствием, ибо она не джаз, я прихожу за неизвестными мне смыслами, хотя назвать их смыслами я не могу. Во внепсихологической музыке спрятано нечто, что нами утеряно и что уже не может быть восстановлено, то есть воспринято. Нам остается только шелуха чисто звуковых маленьких удовольствий, стекающих с нас, как дождь стекает с крыш. В лучшем случае нам остается воспоминание о приснившихся предках.

         11

Реализм может быть только мистический.      

         12

Человек стал придатком словесности, материалом её психических диверсий, экзерсисов и спектаклей. Патологически ненасытная, она съедает людей тысячами и миллионами, отрыгивая их сознания в салфетку ветра.       

         13

Люди цепляются друг за друга и тащат на дно, вместо того, чтобы уцепиться за крепчайший трос в себе и крепко держаться посреди бушующего урагана.    

         14

Читаю в "Гите": «Когда внешние вещи больше не трогают душу, обретается то счастье, что в высшем "я" сокрыто». Боже мой, сколько тысячелетий, а воз и ныне там!