Онтологические прогулки

«Свобода воли – это иллюзия. Наша воля попросту не является нашим собственным произведением» – заявил американский философ Сэм Харрис. [3,8] До него мало кто отваживается на публичное опровержение святая святых нашей жизни, а именно, на кажущееся незыблемым представление, что каждый из нас – маленькое «я» – является безусловным автором своих мыслей и действий. Автор очень детально, обстоятельно и всесторонне рассматривает эту тему: «Человеческие “выборы” возникают в нашем мозге, будто бы появившись из ПУСТОТЫ. С точки зрения нашей осознанности мы не более ответственны за следующую мысль, которую мы подумаем (и, соответственно, сделаем), чем за факт нашего рождения».[3, 26]

По вопросу отсутствия свободы воли есть интересные рассуждения у Альберта Эйнштейна: «Если Луна, совершая своё вечное движение вокруг Земли, обладала бы даром самосознания, она была бы абсолютно убеждена, что движется по собственной воле. Точно так же существо, одаренное более глубокой степенью проникновения в суть вещей и более совершенным интеллектом, наблюдая за человеком и его действиями, улыбалось бы, видя заблуждение человека, который думает, что действует в соответствии с собственной волей... Человек защищается, он не хочет, чтобы его считали беспомощным объектом в процессе хаотичного движения Вселенной. Но должны ли законы, которые более или менее очевидны в неорганической природе, прекратить своё действие в отношении функционирования мозга?» [5,130]

Мысли и поступки – это результат случайного состояния нашего мозга в любой данный момент. Нами полностью управляет слепая игра нейронов мозга. На первых страницах книги «Свобода воли» (2010) Сэм Харрис рассказывает историю реального преступления. В 2007 году двое мужчин проникли в частный дом, где оглушили хозяина бейсбольной битой, а его жену и двух дочерей привязали к кроватям, старшую дочь изнасиловали. После этого они забрали все обнаруженные деньги, подожгли дом и скрылись. Отец очнулся и смог вовремя выбраться, но все женщины погибли. Когда в полиции спросили пойманного преступника, отчего он не развязал женщин перед тем, как поджечь дом, тот пояснил, что это не пришло ему в голову.

Сэм Харрис считает, что, в силу отсутствия свободы воли, у преступников не было выбора. И если бы он стал одним из них, то неизбежно поступил бы так же. «Тогда во мне не было бы такой части, которая могла смотреть на мир по-другому». [3, 13]

Согласно известным экспериментам нейролога доктора Либета, решение совершить поступок (поднять руку, передвинуть стул, выбрать одно число из нескольких предложенных) принимается мозгом до того, как сознание фиксирует это. Осознание принятого мозгом решения порождает иллюзию свободного выбора. На самом же деле наши мысли и поступки являются проявлением случайных неврологических импульсов и спонтанных состояний мозга. Скажем, мы выпиваем стакан воды. Почему воды, а не сока? Мы не задумываемся об этом, точно так же, как преступнику не пришло в голову отвязать женщин. Мы не принимаем осознанного решения о том, какую мысль будем думать дальше. Решения не порождаются сознанием, а случайно возникают в нем. Наши намерения могут много рассказать о нас, но их происхождение скрыто от нас и совершенно случайно. Мы придумываем причины post factum, но при этом сами не знаем, отчего мы такие, какие есть. «Вы можете сделать то, что решаете сделать, но вы не можете решить то, что решаете сделать», – утверждает Сэм Харрис. [3, 42]

Что касается воли, то можно, пожалуй, согласиться с Пелевиным: «Воля – это интерпретация, а свобода воли – это интерпретация интерпретации».[2]  К словосочетанию «свобода воли» часто прибавляется слово «проблема». Из этого вытекает, что вопрос остается дискуссионным. Сиоран считал, что если бы эта проблема была решена, философии незачем было бы существовать. А известный нейрофизиолог Дик Свааб говорит прямо: «С точки зрения нейрофизиологии свободы воли не существует».[1,63] Потому что были эксперименты не только Либета, но, спустя двадцать лет после его опытов, этим – в более усовершенствованном виде – занимались немецкие ученые. Но философы склонны спорить с нейрофизиологами (не все, конечно) и находить свои интерпретации. Главная идея состоит в том, что эксперименты Либета и немецких ученых затрагивают так называемые желания первого порядка – наши непосредственные желания, желания о чем-то конкретном. А вот желания второго порядка – это наши опосредованные желания, которые можно назвать желаниями о желаниях. И вот здесь начинается интересное: профессор рассказывает, что на протяжении пятнадцати лет он курил (это желание первого порядка), но всё время хотел бросить курить (это желание второго порядка). Свобода действий, по его мнению, связана с желаниями первого порядка – именно это фиксировали Либет и немецкие ученые. Свобода воли – с желаниями второго порядка. Наконец, говорит профессор, он пережил момент свободного воления, когда, наконец, бросил курить. Здесь интересно обратить внимание на то, что всё время, в течение пятнадцати лет (!) человек хотел бросить курить. Невольно возникает вопрос: если он имеет свободу воли, то почему он не сделал это пятью годами раньше? Годом раньше? Почему пришлось ждать целых пятнадцать лет для того, чтобы пережить акт свободного воления? Ведь все эти годы он хотел избавиться от пагубной привычки. Ответ такой: потому что никакой свободы воли у него нет и не было. Просто это случайно произошло в определенный день и час. Далее. Когда у Дика Свааба спросили: если у меня возникла мысль сделать нечто, а я решу не делать этого, он ответил: «Эксперименты показали, что если вы хотите остановить действие, вы осознаете это решение чуть позже, чем оно возникло в вашем сознании. Свобода действия или бездействия с точки зрения процессов работы мозга нет».[1, 67]

Отсюда следует: если мы, по сути, являемся биороботами, то не можем нести никакой нравственной ответственности за «свои» поступки. Что касается правовой ответственности, то акцент должен быть сделан не на наказание, поскольку, при отсутствии свободы воли, абсолютно все преступления совершаются НЕЧАЯННО. Здесь необходимо сосредоточиться на оценке рисков повторного преступления.

Людей, совершивших тяжкие преступления, лучше, на всякий случай, закрывать в тюрьмах или в психиатрических лечебницах, но их моральное осуждение утрачивает свое значение. Так, один из совершивших нападение на семью в 2007 году сам в детстве много раз подвергался изнасилованиям, но обществу было на это глубоко плевать. А второй, мучаясь угрызениями совести, пытался повеситься в камере. В контексте теории отсутствия свободы воли его нравственные мучения были глупыми и беспочвенными. Ему следовало объяснить, что преступление совершил не он, а случайная игра нейронов мозга, которой сознание никак не могло противостоять.

Согласно мнению Дика Свааба, «Большинство психопатов — не в тюрьме, а в топ-менеджменте международных корпораций и банков; среди политиков. Они никогда не чувствуют вины, легко разрушают, легко воруют». [1, 122]

Маньяк же замыкается в своём абсолютном одиночестве, поэтому он презирает «реальность» и стремится её уничтожить. Или он абсолютно одинок в силу своего презрения к реальности и непохожести ни на кого? В любом случае, закономерным итогом самовольного суда, который маньяк вершит над окружающими и миром есть его собственное уничтожение. В этом смысле, убивая других, он постепенно уничтожает сам себя, а вместе с собой – своё негативное представление о «существовании». Почему многие, наряду с эмоциональным, часто доходящим до истерики, неприятием маниакального поведения, проявляют к серийным убийствам, а также их омерзительным подробностям ярко выраженный интерес? Не является ли этот интерес выражением нашего собственного презрения к «реальности», или его можно рассматривать как следствие непонимания большинством поведенческих реакций демонического субъекта, обладающего сверхценной идеей? В любом случае, маньяк (и не только серийный убийца, но и кровавый диктатор) отличается от обывателя тем, что идёт в осуществлении безумного сценария своей мании до последних пределов. При этом его бывает крайне сложно обнаружить, до тех пор, пока он сам, устав убивать, не начинает явно или неосознанно способствовать своей поимке. Это связано с тем, что перевёрнутая логика уничтожения не поддаётся расшифровке с позиций обыденного сознания, живущего по законам несуществующего «правильного» мира. Или наоборот – перевёрнутый мир не в состоянии объяснить безумную последовательность логики абсолютного одиночества и уничтожения.

Что объективно следует из всего сказанного? Поскольку в любых «наших» поступках объективно отсутствуют наша вина или заслуга, то в  нравственном отношении нет никакой разницы между маньяком, диктатором, святым, гением, животным и годовалым ребенком. Нас всех объединяет отсутствие выбора действий и результатов действий. Когда в 19 столетии Ницше и Майнлендер заговорили о смерти Бога, в определенных кругах это вызвало страх относительно вседозволенности. Но другой страх, страх перед наказанием, все расставил на свои места. Кроме того, и нравственные мучения никто не отменял. Вплоть до появления концепции отсутствия свободы воли, которая интересна именно тем, что, в некоторых отношениях, вполне маргинальна. Как и любой последовательный нигилизм.

Литература: