Комментарий | 0

О мифах истории

 

Слово «история» во всех языках, как только оно появляется, имеет двоякое значение: 1) история как то, что было на самом деле; и 2) история как рассказ о том, что было. Разумеется, и первое, и второе «оседает» в головах людей. Причем, второе беспардонно начинает перекраивать первое. Два представления, оказавшись в одной голове, порой образуют гремучую смесь, которая «взрывает мозг» вплоть до «исторической» шизофрении. Особенно в эпоху переломную – эпоху тотальных перемен, когда историю начинают писать, вернее, переписывать победители, ведь официальную историю всегда пишут они. Так, Романовы (они же «худородные» Кошкины, Захарьины) переписали историю Рюриковичей,  большевики – историю Романовых, а современные «летописцы» – советскую историю. Но ни одна победа не бывает окончательной, поэтому и переписанная история, в свою очередь, подвергается переписыванию. И так до скончания веков, ибо вечное настоящее (бытие) в каждый момент есть и вечное становление (существование). К тому же, уничтожение новой властью памятников предыдущей эпохи, засекречивание документов, а в наше время информационный взрыв, не позволяющий физически охватить необходимый для понимания какой-то исторической проблемы корпус источников, – всё это превращает историю в тайну за семью печатями. А где тайна, там – простор для всевозможных домыслов и вымыслов.
 
 
Греческий историк, отец истории Геродот своей склонностью к вымыслам снискал у соплеменников титул "отец лжи".
 

По этой причине создается иллюзия того, что история – не более чем субъективные представления людей о самих себе, о своем народе, стране и мире в целом, а историческая наука – всего лишь вымысел. Эдакая «эстетическая» картинка, как считал А. Шопенгауэр. Но это – иллюзия иллюзии. Да, любой историк о чем-то говорит, но о «самом главном», как подозревает его оппонент, умалчивает. Полная правда обоим представляется невыгодной. История рассказанная превращается не просто в субъективную точку зрения или ошибку. Она становится лжесвидетельствованием рассказчика в своих или чужих частных интересах, а потому, как минимум, «красивой» сказкой, как максимум, преднамеренным обманом, а стало быть, грехом (согласно библейской заповеди) и, следовательно, злом.

«Сказка», в которую поверили целые народы или поколения, становится историческим мифом[i]. Все попытки избежать проклятия субъективизма, преследующего историческое сознание, путем бегства в объективизм, научную честность, в беспристрастную констатацию фактов (для кого-то очень неприятных) на основе имеющихся письменных или иных источников (археологических, лингвистических и других) разбиваются в пух и прах уже тем, что всякий эмпирический факт «теоретически нагружен», не говоря уже о тенденциозном отборе фактов, обусловленный частным интересом. Кроме того, всякий факт «нагружен» не только теоретически, но и эмоционально, эстетически и нравственно. Кто-то бежит от этого проклятия в обожествление своего субъективного переживания истории. Кто-то – в реанимированный «классовый подход» или «национальное самосознание», что, в сущности, одно и тоже. Мол, да я – субъективен и горжусь этим! Имею право! Разница лишь в том, что первые огранивают свой субъективизм собственной персоной, а вторые – распространяют его на «референтную группу», то есть на тех, чьи классовые или национальные интересы, как кажется рассказчику, совпадают с его собственными. Так человек осознанно отворачивается от истины (а вместе с нею и от Абсолюта), а если ищет ее, то исключительно в собственном Я. В данном случае не суть важно – персональном или коллективном.

Но и «бегство от истины» еще никому не удавалось. В той степени, в какой человек обречен на невольное или сознательное заблуждение (то есть самообман), ровно в такой же степени человек «обречен» и на истину. Истину объективную и в этом смысле абсолютную. Какой бы они ни была, страшной или восхитительной, от нее никуда не деться, ибо мы такие, какими нас сделала природа и история, и какими в каждый момент мы делаем себя сами, как всегда, «не ведая, что творим». Все наши заблуждения и даже наш добровольный самообман обусловлены истиной, то есть тем, что было и есть на самом деле. Наша обреченность на заблуждение снимается нашей же способностью понимать, - пусть не сразу и не до конца, - где истина, а где заблуждение и самообман. Способностью  судить, делать выбор (пусть даже ошибочный) и действовать в соответствии с таким пониманием. Иначе говоря, вместе с необходимостью и даже через нее нам дана ничем не детерминированная свобода, в том числе свобода ошибаться:

Где-нибудь на остановке конечной
Скажем спасибо и этой судьбе,
Но из грехов нашей Родины вечной
Не сотворить бы кумиров себе.
 (Б. Окуджава)

Сегодня (в который раз!) история стала едва ли не самой горячей ареной столкновения различных позиций. Это не 70-е годы ХХ века, когда исторические дискуссии в СССР были уделом узкого круга профессиональных историков. Казалось бы развенчанные раз и навсегда на рубеже 80-90-х годов мифы о советском прошлом, о великих свершениях, в которые уже не верили даже делатели и «былинники речистые», вдруг начинают оживать. А вот мифы эпохи Ельцина, которому в 1989 году верили чуть не 90% избирателей, потому что людям – особенно молодым – свойственно больше надеяться на будущее, чем жить прошлым, напротив, стали казаться весьма подозрительными, а то и просто чистым надувательством. Мифы, которые выглядят особенно нелепыми, когда их озвучивают люди мало сведущие в истории, а то и просто дураки. Вот, например, буквально на днях мне довелось услышать в докладе (!) активистки одного молодежного движения во время дискуссии, посвященной 100-летию Октября, что «Ленин был неудачником. После университета работал адвокатом, но провалился, из-за этого потом его никто не хотел брать на работу, и он всю жизнь был безработным. Собирал в лесу ядовитые грибы, которые потреблял как наркотики, и приходил в состояние возбуждения, становился невменяемым особенно после сифилиса. Поэтому совершил революцию, которая принесла много несчастья России, разруху, голод, падение производства и военный коммунизм. Обезумевшие крестьяне превратились в бандитов, убивавших людей. После пьянок в кабаках они расплачивались награбленными золотыми слитками. Поэтому я против идеализации Ленина коммунистами, потому что никаким великим он не был». Как говорится, «на том стою!». «Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно…»: многие простодушно верят и в этот бред. Но недаром говорят, «глупость – это род ума». Ведь этот бред – квинтэссенция того, о чем с конца 80-х годов вещали высоколобые интеллектуалы, а потом с размахом и назойливостью рекламы лилось с экранов телевизоров и, наконец, перекочевало в Соросовские учебники для школ и вузов, от которых отказались не так давно. Но на них выросло целое поколение.

Но миф мифу рознь. Одно дело миф героический: былины о богатырях, легенды о славных походах князей и полководцев, сказания о граде Китеже, о справедливом царе Берендее, поэмы Владимира Маяковского о Ленине, стихи о строителях Новокузнецка («Я знаю город будет, / я знаю саду цвесть, / когда такие люди / в стране Советской есть»), фильм «Чапаев» или роман «Молодая гвардия» Александра Фадеева. Совсем другое дело – нарочитая дискредитация прошлого (вроде байки Сергея Курехина о Ленине, собиравшем в лесу галлюциногенные грибы). Содержание мифа обусловлено целью его создателя. Если цель высокая и благородная, они живут веками. Если цель безнравственная, ёрническая, мифы превращаются в исторические анекдоты, которые порой не менее живучи, чем героические мифы, но они лишены созидательной силы, социально-исторической энергетики и значимости: «По плодам их узна́ете их» (Матф., гл.7, ст.16).

 

[i] Речь идет о мифах, касающихся исторического (далекого или недавнего) прошлого, а не о тех, которые все цивилизации создавали на заре своей истории: в них в художественных образах и сюжетах выражено вечное – то, что было, есть и будет всегда. Таковы созданные практически одновременно (по историческим меркам, конечно) древнеиндийские «Веды», китайская «Книга перемен», древнегреческие мифы, записанные Гесиодом в «Теогонии», Ветхий завет или скандинавские и финно-угорские мифы. К сожалению, мифы восточных славян практически не дошли до нас. Причины этого известны – замена буквицы кириллицей и вытеснение язычества (а, может быть, ведической религии?) христианством. Приобретая в одном, всегда что-то теряем в другом. Бледные следы восточнославянской мифологии можно обнаружить лишь в эпосе, народных сказках (курочка Ряба, которая снесла золотое яичко – символ солнца и мироздания), в древних песнях («Во поле берёзонька стояла / люли-люли стояла», с отголоском о боге Леле) да в лингвистических свидетельствах (например, в топонимике).  

 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка