Онтологические прогулки

Итак, русский модус современной индоевропейской цивилизации – до сих пор самая скрытая от глаз исследователей область этой самой цивилизации. Почему? Потому что это последний оплот, последний солдат древности, который мог жить без понимания себя. Запад и восток с некоторого момента своей истории не могли развиваться без возможности хоть в какой-то степени отслеживать своё развитие. Поскольку это отслеживание себя, самопонимание является существенным элементом предметного (запад) и бессубъектного (восток) модусов. Постоянная фиксация своего положения является и на востоке, и на западе необходимым условием любого значимого культурного действия.

Не так в русском модусе: отслеживание себя здесь находится на периферии культуры. Более того, собственно культурным действиям, в терминологии Гоголя – "русским движениям", то есть прямым проявлениям формирующих матриц отслеживание себя мешает, если не противоречит. Например, любовь, радушие и простосердечие старосветских помещиков, не сопряжённые с фиксацией этого, позволяют героям гоголевской повести не стремиться за пределы сферы старого русского света, оставаться внутри "буколической жизни", буквально – внизу, на земле.

Знание и понимание русского отгорожены от русской земли, от живого русского железобетонной стеной, которая стала результатом:

Во-первых, стремления государства властократии насадить на Руси своё собственное мировоззрение, которое по существу сводится к одному принципиальному положению: власть – всё, народ – ничто. Это положение властократии (или единовластия) в каждый период дополнялось каким-либо исторически обоснованным антуражем, украшением – легитимностью княжества, божественностью царства, всесильностью империи, прогрессивностью коммунизма, демократичностью демократии. За последнюю тысячу лет своего господства властократии удалось тщательно замести следы какой бы то ни было самостоятельной, внутренней, свободной жизни русской земли и подменить эту русскую жизнь белым и пушистым образом государства как истинного носителя русскости. С этой задачей властократия справилась на отлично, не брезгуя в достижении этой цели никакими средствами: тотальной слежкой, террором, репрессиями, замалчиванием, фальсификацией и т.д. И, с другой стороны, создавая неимоверно раздутый, спесивый, ханжеский, лицемерный и пр. образ самого себя через различную атрибутику: знамёна, штандарты, парады, мундиры, праздники, юбилеи, гимны, дворцы, крепости и, конечно, бесчисленные мифы о своей собственной святости, самоотверженности, служении и даже любви к отечеству.

Сначала летописцы, потом университеты и академии, а ещё после и добавившиеся к ним масс-медиа обеспечивали довлеющую над ними властократию по видимости теоретическим, а по существу – идеологическим обоснованием как проводимых государством репрессий, так и мифологизирования им самого себя. Особенно парадоксальным представляется то обстоятельство, что властократия практически сразу после захвата власти и до сих пор жестко навязывает обществу представление о своей мессианской роли в русской и даже мировой истории. Не имея на это практически никаких действительных оснований. К этому, может быть, как-нибудь вернёмся.

Во-вторых, в результате действий православной церкви, заключающейся в помощи власти в борьбе не только с физическим присутствием традиционного верования славян, но и с памятью о нём! Было истреблено всё фактическое наследие древнего пра-славянского и славянского верования: старейшины-волхвы, культ, фольклор, обычаи и даже письменность. Особенно на севере Руси. И тем беспощаднее истреблено, чем равнодушнее были первые пару веков русские к новой для них религии. Тьма покрыла действительную жизнь русской земли, точнее, действительная жизнь русской земли ушла в тень более чем на 1000 лет и начинает приоткрываться нам только сегодня, когда давление государства и церкви перестало быть тотальным, а сама природа этих институтов проявилась во всей своей подлинности. Время коммунистов не стоит выделять в отдельную категорию, так как оно отлично вписывается в матрицу властократии. Отношение же власти к церкви зависит только от того, что власти в данный момент выгодно: приближать или отдалять, а то и уничтожать.

В-третьих, восприятие русской культуры востоком и особенно западом добавляло раньше и добавляет сейчас устойчивость выстроенному властократией образу русской земли как русского государства. Для других культур кажется совершенно естественным и даже необходимым, что государство входит в плоть и кровь земли как необходимый элемент, однако что верно для них совершенно необязательно для нас.

       

То есть русская земля живёт сама собой, без, вне и во многом вопреки русскому государству. Но не наоборот: государство живёт полностью за счёт ресурсов русской земли, своего собственного ресурса оно не имеет, даже ресурс власти ему не принадлежит.

Таково же положение на русской земле христианской, мусульманской и буддистской церквей, но не так обстоит дело с православием, мусульманством и буддизмом как особыми типами мировосприятия. Русская культура впитала эти типы мировосприятия в себя в той их форме и направленности, в какой они соответствуют формирующим матрицам русской культуры. И к этому, может быть, ещё вернёмся, пока же меня интересует другое. Меня интересует появившаяся брешь в этой железобетонной стене, отделяющей нас от прямого понимающего восприятия русской земли как живого феномена.

Скоро от этой стены ничего не останется, но пока она кажется достаточно крепкой. Мне часто ставят в упрёк, что я недооцениваю работу предыдущих исследователей русской культуры, например, в литературоведении, проявляя этим упрёком именно то, о чём я и говорю. А именно: проявляя недооценку эффективности выстроенной властью стены, с одной стороны, и недооценкой специфичности матриц русской культуры, особенно – её специфического взаимоотношения с социальностью, с другой. Например, по ходу русской истории властократия выработала очень эффективный приём подмены, когда на место "живого факта" (по терминологии Гоголя) ставится его подобие, которое переиначивает живое в его подобие. Примеров хоть отбавляй: из последних – протестующие против произвола чиновников на дорогах организовали автопробег в Крылатском, привязав ленточки к своим авто. Очень скоро к дню победы властью стали проводиться масштабные акции раздачи георгиевских ленточек. Или посвежее: в ответ на "марш миллионов" в этот же день, то есть сегодня, когда я стучу по клавишам, проводится акция на Поклонной. Так живое подменяется подобным ему, но мёртвым. Мёртвым потому, что в по видимости живое и значимое действие вкладывается чуждое ему намерение: в память о великой войне вносится намерение отобрать у людей инициативу и самое главное – отобрать конкретную, найденную самими людьми новую форму действия. Кто мешал власти ввести ленточки раньше? никто. Нельзя недооценивать трудности, возникающие у рождающегося на русской земле нового – хищники всегда тут, всегда настороже и всегда отчаянно нуждаются в живом, поскольку сами к нему совершенно не способны. Поэтому тут же его съедают. И поэтому нет возможности образования русских традиций, каждый живой факт остаётся единичным, и на нём не накапливается опыт.

Эту особенность русской истории неоднократно отмечал Мераб Мамардашвили. Теперь мы знаем, почему с таким трудом и с такой редкостью в нашем обществе формировались так необходимые нам живые формы, почему у нас практически отсутствовали гражданское общество, политика и свободное движение информации. Единое информационное пространство изменило эту тупиковую ситуацию, и мы получили некоторую свободу и начали её реализовывать.

Итак, упрёк в недооценке я возвращаю обратно и продолжаю приоткрывать так долго бывшую скрытой от понимающих глаз русскую землю.