Онтологические прогулки

 

Представляется очевидным и неоспоримым, что "пробуждение", "второе рождение", "просветление", "снисхождение благодати", "оживление", "преображение" и т.д. человека настолько действенно, целебно, очищающе, благотворно, что тот, с кем оно случилось, не может этого не чувствовать, переживать, знать, понимать и, соответственно, вследствии этих отчётливых - чувствования, переживания, знания и понимания, не может не начать хоть как то стремиться к продолжению и даже расширению открывшегося в нём нового, свежего.

Всмотримся, так ли это.

Что происходит с человеком в преображении? Омертвление его прежнего и рождение его же нового. Омертвление и рождение временное, и настолько временное, насколько сильно было произошедшее событие. Как только интенсивность переживания нового ослабевает, человек начинает чувствовать – сильнейшую ломку привычного, абстиненцию прежнего существования, сильную тревогу навсегда уходящего, депрессию себя в себе умирающего.

Или даже уже умершего.

Это рождает в нём страх и ненависть. Он боится смерти, он не хочет умирать и поэтому он начинает ненавидеть новое. И тем больше ненавидеть, чем больше он боится. Человек раздваивается.

Как герой "Двойника" Достоевского: на старшего и младшего, на проснувшегося (пробудившегося) и продолжающего спать, на извлекшего опыт (пусть и невольно, не по собственному желанию, но в результате своей жизни) и того, кто больше никогда никакого опыта извлечь уже не в состоянии, потому что он, как Шариков Булгакова, лишён необходимого для этого органа, - человеческого сердца, и кто теперь будет предельно искренне проживать, существовать, выживать.

И кто теперь! сделает единственной и главной целью своей жизни, своего выживания и существования – неотступно преследовать пробудившегося себя, травить его, не давать ему покоя, внимательно игнорировать, всюду за ним следовать, предавать, фискальничать, сплетничать, смеяться, доносить, обсмеивать и осуждать, осуждать, осуждать, осуждать, осуждать...

Мы совершенно искренни в своём стремлении к хорошему, правильному, доброму, необходимому, светлому, полезному и т.д., и т.д., и т.д. Не менее искренни мы в своей ненависти к плохому, неправильному, злому, лишнему, тёмному, бесполезному.

Только совершенно не отличаем одно от другого, потому что для нас всё это не имеет ни малейшего значения, кроме одного действительно для нас важного – чтобы новое и живое, родившееся в нас, оставило нас в покое, исчезло, растворилось, пропало, никогда больше не было и ещё лучше – никогда бы не было вообще.

Мы сами талантливо заковываем себя в душевный панцирь, замыкаемся в футляр существования и добровольно строимся в шеренги. Нас даже не надо уговаривать, убеждать, подталкивать в нужную сторону и тем более заставлять. У нас энергии столько, что нашим врагам мало не покажется. Потому что нам есть кому и за что мстить! Мы этой участи не просили, поэтому не простили.

Соответственно, если в какой-либо стране наблюдается явная вакханалия зла, мракобесие, инквизиция, террор, тирания, культ личности, чума, значит, в стране рождается новое и живое, только рождается оно тихо и незаметно, в социальных щелях, в общественном (но не революционном) "достоевском" подполье или чердаке, в "платоновском" озере, на периферии всеобщего внимания.

Миллионы встают друг на друга, все со светлыми хоругвями, праведными стягами, красными, чёрными или белыми знамёнами, как блоковские матросы, все срубают друг другу головы ради светлого будущего своего уже умершего, но мёртвой хваткой удерживаемого прошлого.

Которое они помнят и знают, которое они не могут забыть, и именно это бесит их, даёт им силы, концентрирует их злость, наполняет их благородной яростью, сжимает ладони в кулаки. Власть, деньги, слава, лесть, секс, насилие, тщеславие по-прежнему в горизонте их влечений, но всё это вместе взятое подчинено одному и главному, не выживанию, нет, а преследованию, охоте за живым.

В собственно выживании нет того куража, который бросается в глаза у охотника за живым, нет того интереса, воодушевления, которым наполнены глазницы и чресла этих всюду рыскающих и вынюхивающих гномов. Было бы ошибкой полагать, что в такой активности нет "ничего личного, это просто бизнес"; это именно и только личное, исключительно личное стремление, наполняющее своей силой всё остальное.

Из "Столкновения дуба с мудрецом" Даниила Хармса: