Онтологические прогулки

Тема, на которую я сейчас обращаю своё внимание, предельно проста и незамысловата. Однако она настолько несовместима со всем корпусом наших представлений, что трудна для восприятия. То есть мы её как бы понимаем, но совершенно не воспринимаем; мы с лёгкостью можем её обсуждать, исследовать, спорить по её поводу и даже серьезно соглашаться с ней, но всё впустую, напрасно, без последствий для внутреннего состояния. Сколько бы мы ни пытались говорить на эту тему, мы останемся прежними, пока не почувствуем... а вот что мы должны почувствовать и что должно стать верным признаком нашего сдвига, станет ясно после внимательного вглядывания в эту тему.

Тему бедности, сирости и сиротства русской земли.

"Приходите и правьте нами. Земля у нас богатая..." и т.д. Кто не знает это трогательное обращение-приглашение русского народа к благородным и бескорыстным иноземцам, бережно сохранённое и честно переданное нам правдивыми русскими летописцами. Оставим летописи и обратимся к этому кажущемуся само собой разумеющимся представлению о богатстве русской земли. Кажется, что обсуждать тут нечего: мы богаты землёй, лесом, водой, зверем, рыбой, минералами, драгоценными камнями, углеводородами и пр. Однако абсолютно большая часть территории нашей страны находится за пределами возможностей нормальной, здоровой для среднего человека жизнедеятельности. Что лишает наличные ресурсы их обогащающего человека значения – человек не может ими воспользоваться!

Потому что он живёт в пределах выживания, но за пределами здоровой жизни.

На протяжении более чем тысячу лет нам внушается, что мы живём на очень богатой земле, однако не умеем этим пользоваться, потому что мы ленивы, пьяницы, фантазёры, болтуны, неумехи, недисциплинированны, неорганизованны и т.д., и т.д., и т.д. Ведь только этим можно объяснить то обстоятельство, что мы живём бедной в стране, переполненной ресурсами.

На нашей планете есть очень похожее на Россию место, это Канада; так вот там подавляющая часть населения обитает на узкой полосе вдоль границы с США, а все попытки расселиться севернее потерпели полную неудачу. Прежде всего, потому, что севернее этой полосы начинается зона выживания, в которой можно жить только временно, некоторым вахтенным способом. Постоянно проживать там можно заставить только насильно, что, конечно, в Канаде невозможно. Вообще в мире есть только два больших города, расположенных вне зоны-нормы, а вот в России таких городов более 20-ти и проживает в них большая часть населения страны.

Попробуйте представить себе, что мы живём вне зоны нормальной, здоровой жизни, но представляем её себе как прекрасную и богатую обитель. На Марсе или Титане тоже много природных богатств, только жить там невозможно! А мы живём. Постоянно. Тысячелетиями. И всё это время к нам приходят другие народы, с мечом и без меча, но в итоге остаются только те, которые становятся такими же, как мы. Становятся русскими. Обитателями сирых заснеженных равнин, жить на которых больше никто не может.

Интересно, что я долго не мог понять, почувствовать, интериоризировать представление о бедности русской земли, хотя именно это представление наполняет всю русскую литературу 19-го века, особенно – литературу Гоголя и Толстого. Гоголь в "Мёртвых душах" восклицает:

"Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе... Открыто-пустынно и ровно все в тебе; как точки, как значки, неприметно торчат среди равнины невысокие твои города; ничто не обольстит и не очарует взора..."

Можно вспомнить и толстовского Пьера Безухова, удивлённого и даже восхищённого русским народом, который оживляет собой это беспредельное снежное пространство, эту пустыню.

И действительно, как можно жить здесь?! Любой народ или армия, попавшие сюда, очень скоро рассеиваются и исчезают, не потому, конечно, что русские воины так сильны, а прежде всего потому, что жить здесь постоянно невозможно, а возможно только набегами. Мне вспоминается рассказ одного столичного художника, который прожил некоторое время в сибирской тайге с последней Лыковой. Это время он характеризовал так: "Здесь два времени года – зима и подготовка к зиме".

Самые организованные военные машины, сначала французская, потом немецкая, не смотря на мощную тыловую поддержку, быстро сломались. Самые современные технологии до сих пор здесь неэффективны, поскольку на поддержании жизни здесь требуется больше ресурсов, чем на добычу этих ресурсов. Мы живём здесь вопреки, а не благодаря.

Что держит нас здесь?

Гоголь продолжает: "...Но какая же непостижимая, тайная сила влечёт к тебе? Почему слышится и раздаётся немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовёт, и рыдает, и хватает за сердце? Какие звуки болезненно лобзают, и стремятся в душу, и вьются около моего сердца? Русь! чего же ты хочешь от меня? какая непостижимая свзь между нами? Что глядишь так, и зачем все, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи?"

Не богатая ресурсами, а бедная, бесплодная, обнаженная, открытая холодным ветрам равнина простирается перед Гоголем, Толстым, Пастернаком.

Перед ними земля, молящая о любви.

Забытая человеком.

Брошенная сирота.

Неродная земля.

Земля, оставшая без света.

Не земля должна кормить и согревать нас, потому что она наша.

А мы должны кормить и согревать эту землю, потому что мы – её.

Гоголь чувствует боль земли, её тоску, её рыдания, её одиночество.

"Мёртвые" души – это души, забывшие о своём родстве с землёй и поэтому забывшие о родстве друг с другом.

Более тысячи лет "мёртвые" души разоряют мирные уголки этой земли, каким было имение Товстогубов, вырубают яблоневые и вишнёвые сады, заколачивают парадные подъезы и портят паровое отопление, вступают в партии и пишут доносы. Они воспринимают себя хозяевами этой земли, они хотят только брать, брать и брать. И они ...не испытывают боли, не чувствуют её, бегут от неё. В их душах зима, им нечем поделиться, кроме наполняющего их холода. Но они всё время начеку, они сторожат богатство, они воспринимают эту землю как свой надел и, можно не сомневаться, заберут у неё всё, что смогут, без остатка, до последней капли. На смену одним хозяевам приходят другие, не менее практичные, жестокие и холодные.

Это больно и печально.

Эта боль и печаль лежит в основании русской литературы и без них в ней остаются лишь слова, слова, слова. Нет никаких тайн русской души, её особой мистичности или духовности.

Всё открыто, всё говорит, всё зовёт нас.

Всё проясняет боль: она открывает глаза и сердце.

И тогда прямо перед собой ты видишь простирающуюся вдаль родную землю, которую ты можешь согреть теплом своего сердца.