Онтологические прогулки

     Теорема. Мультиленная единственна и однородна только благодаря ограничению.

     Лемма. Монизм представляет собой один из способов реконструкции бытия.

     Лемма. Плюрализм представляет собой один из способов реконструкции бытия.

     Комментарий. У меня не вызывает удивления, что один из самых распространенных среди людей предрассудков, то есть априорных способов восприятия мира, вполне распространен и среди ученых; я имею ввиду предрассудок однородности, единственности, целостности вселенной, которую, следовательно, можно и воспринимать, и описать связным языком одной науки или системы конгруэнтных наук; здесь можно вспомнить подобного рода попытки Альберта Энштейна. Понятно, что доопытное предположение единства мира будет подтверждаться фактами, показываюшими и тем самым доказывающими это единство, однако любые априорные предположения, даже самые невероятные, будут точно так же или почти точно так же подтверждаться, просто потому, что так устроено восприятие мира человеком: глаз видит в трехмерном световом спектре, ухо в соответствующем волновом диапазоне и т.д.

     Человек постоянно конструирует тот мир, который воспринимает и который потом пытается понять и описать.

     Поэтому априорное, доопытное становится апостериорным, послеопытным или просто опытом. Создавая единую систему наук, ты тем самым конструируешь такой мир, в котором эта система наук будет получать подтверждение, и оставляешь вне своего горизонта внимания другие миры, для конструирования которых требуются другие априорные допущения. Здесь сразу следует заметить, что конструирование – это не творение, не сотворение и даже не дотворение мира (об этом в своем месте и в свое время), но именно конструирование или создание мира из определенных элементов, например, базисным элементом такого построения является допущение единственности мира или, точнее, его однородной единственности. И растения, и животные конструируют, создают мир, в котором живут, тем самым "обеспечивая" себе его однородность и единственность, в том числе, посредством создания экосистем, включающих в себя взаимодействие (вплоть до симбиоза) разнообразного.

     Таким образом, мир – это всегда топос тех, кто смог "договориться" друг с другом о том, каков будет их – единственный – мир; один на всех ценой выживания всех или большинства "договорившихся", "ужившихся" вместе; в этом отношении человек как вид ничем не отличается от растений и животных: он – в единстве с последними – создает единственный общий для всех топос существования, своего рода симбиоз однородности, "договор единственности" –

     "мы одной крови, потому что живем в одном мире".

     Единственность и однородность мира обеспечивается множественностью разнородного, связанного, "спутанного" между собой феноменом преемственного взаимодействия – живых форм, вырастающих друг из друга, кооперирующихся друг с другом и сменяющих друг друга. Неудивительно, что одним из результатов и одновременно одним из условий такой спутанности является выделение ограниченного количества элементов, из которых "конструируется" мир: общающемуся живому, каково бы оно ни было, от минералов, простейших и до человечества, всегда "снится" своя таблица элементов, из которых строится вот этот, один, узнаваемый и понятный мир.

     Единственность, однородность и разнообразие мира достигается ограничением составляющих его элементов: бог этого мира не играет в кости, потому что предпочитает шахматы.

     Теорема. Мультиленная принципиально множественна и разнородна.

     Лемма. Количество элементов мультиленной безгранично.

     Лемма. Количество миров/вселенных безгранично.

     Комментарий. Как бесконечное множество параллельных стягивается одной точкой Лобачевского, так и бесконечное множество миров поглощается черной дырой вот этого мгновения, чтобы образовать горизонт событий "теперь", "здесь и сейчас", "присутствия", "зазора", "подвеса", "вещи в себе", "единого", "одного", "сущего", "мира", "природы", "универсума" и так далее по длинному, но отнюдь не бесконечному списку терминов тех философов, кто смог уловить и удержать этот горизонт еще до того, как провалиться в бездонный колодец Демокрита. Сила притяжения присутствия (теперь) настолько чудовищна, что человек не успевает ничего заметить, пока не окажется УЖЕ в теперь.

     Человек всегда находится в ситуации: сначала ничего, потом сразу всё.

     Поэтому он так устремлен в будущее, чтобы не быть настолько беспомощным перед "теперь". Однако человек не более беспомощен, чем звездные системы, галактики и даже целые вселенные: всё – пылинка, реликтовое излучение, планеты, воспоминания, туманности, мысль, существует лишь как элемент феномена "теперь" (атома Демокрита или клинамена Левкиппа) – единственного и уникального "сплава" всего в одно, феномена, которого никогда не было и никогда больше не будет, который ничему не наследует и ничем ни причинен, не является причиной чего бы то ни было другого и не находится в череде других феноменов.

     "Теперь" не существует во времени и в этом смысле вечен.

     "Теперь" всегда в пустоте и не имеет частей, которыми он мог бы соприкасаться с другим "теперь" (которых нет) и образовывать какую-то связь.

     "Теперь" имеет своё время и пространство.

     "Теперь" бесконечно разнообразен и разнороден.

     "Теперь” не имеет размера.

     "Теперь" феноменален.

     И т.д., и т.д., и т.д.

     Самой распространенной ошибкой, как среди ученых, так и среди обывателей, не говоря уже о философах всех мастей, является перенос единственности "теперь" или "присутствия" на мультиленную/вселенную и, тем более, перенос разовости или уникальности присутствия на вселенную: вселенная ни разова, ни уникальна, её вообще нельзя мыслить одной! единственной! уникальной! единой! "Теперь" единственен, вселенная нет; "теперь" един, вселенная нет; "теперь" уникален, вселенная нет; "теперь" целостен, вселенная нет.

     Большой взрыв такого квази-методологического переноса делает мир слишком простым, понятным, родным и уютным, создавая атмосферу безопасности, комфорта, разумности и беспечного доверия тому, что нам видится или мнится в теперь.