Онтологические прогулки

 

 

Энтузиазм Достоевского покоится на двух основаниях. Первое из них –  реформа 61-го года, освобождение крестьян. Тогда ещё не было ясно, станет ли эта реформа действительным освобождением крестьян и, соответственно, началом новой русской истории, главным содержанием которой стало бы появление в России индивидуума, общественного атома – основы любого гражданского общества. Достоевский очень точно прочувствовал историческую необходимость и перспективность этой реформы как обязательной для каждого народа (нации, народа, страны, государства). Без восстановления разорванного единства каждого человека с землей дальнейшее развитие российского общества и государства было невозможно, –  принцип Достоевского актуален и сегодня. Сегодня мы уже знаем, что реформа 61-го года не удалась прежде всего потому, что крестьянам было отдано слишком мало земли при одновременном подавляющем наличии царских, церковных, помещичьих и пр. земельных владений. В таких условиях не возник и, скорее всего, не мог возникнуть базовый феномен любого современного общества –  целостный субъект, в том числе - действительный правообладатель, то есть обладающий правом владения земли, на которой он живёт.

"Это уж какой-то закон природы, не только в России, но и во всем свете: кто в стране владеют землей, те и хозяева той страны, во всех отношениях. ...всякое правильное отправление национального организма организуется лишь тогда, когда в стране утвердится прочное землевладение. То же самое можно сказать и о характере землевладения: будь характер аристократический, будь демократический, но каков характер землевладения, таков и весь характер нации".

В российской истории, начиная с середины 1-го тысячелетия, были упразднены какие бы то ни было условия для появления такого правообладателя. Повторение реформы 61-го после 17-го также не стало матрицей дальнейшего развития, –  земля и всё остальное очень скоро были вновь отобраны. В перестройку не произошло даже бледного повторения земельной реформы (ваучер был простой бумажкой), а сегодня об этом нет даже и разговоров. Российская власть слишком хорошо понимала раньше и так же хорошо понимает сегодня, что наделение человека землей может стать основой для появления полноценного гражданина, что, в свою очередь, неминуемо прекратит существование этой власти.

 

"...у нас есть и до сих пор уцелел в народе один принцип и именно тот, что земля для него всё, и что он всё выводит из земли и от земли. ...это-то и есть нормальный закон человеческий. В земле, в почве есть нечто сакраментальное. Если хотите переродить человечество к лучшему, почти что из зверей поделать людей, то наделите их землею –  и достигнете цели. ...порядок в земле и из земли, и это везде, во всем человечестве. Весь порядок в каждой стране –  политический, гражданский, всякий –  всегда связан с почвой и с характером землевладения в стране. В каком характере сложилось землевладение, в таком характере сложилось и все остальное".

"По-моему, мы так еще дешево от крепостного права откупились, благодаря согласию земли. Вот на это-то согласие я бью и во всем остальном. Это согласие – ведь это опять одно из народных начал..."

Как видно сегодня, земля до сих пор не согласилась, а мы не откупились от крепостного права и каждый из нас до сих является собственностью тех людей, кто этой землей владеет. Это в высшей степени интересно и поучительно, но ещё более интересно то, что сами люди, как обыватели, так и интеллигенты, этого совершенно не понимают, да и не хотят понимать. Во-первых, это очень болезненно и унизительно, во-вторых, это слишком болезненно и унизительно.

Последние события российской истории это, сложившееся полторы тысячи лет назад положение вещей, демонстрируют предельно наглядно: долго внушаемое русским "мы – не рабы, рабы – не мы" оказалось простым внушением, а действительным содержанием современной российской жизни является наличие в нем крепости – права собственности на людей.

"Всякая высшая и единящая мысль и всякое верное единящее всех чувство – есть величайшее счастье в жизни наций".

Понятно, что к нашему обществу этот не относится. Матрица Гоголя – "вся страна как один человек" возможна только в условиях равности каждого.

"...старается осмыслить случившееся, "собрать свои мысли в точку"... Мало-помалу он действительно уясняет себе дело и собирает "мысли в точку". Ряд вызванных им воспоминаний неотразимо приводит его наконец к правде; правда неотразимо возвышает его ум и сердце... Истина открывается несчастному довольно ясно и определительно, по крайней мере для него самого".

Описание метода самого Ф.М., русской феноменологии – забытья, направленного и удержанного внимания стихии становления.

"...любовь к человечеству вообще есть, как идея, одна из самых непостижимых идей для человеческого ума. Именно как идея. Ее может оправдать лишь одно чувство. Но чувство-то возможно именно лишь при совместном убеждении в бессмертии души человеческой".

"Если убеждение в бессмертии так необходимо для бытия человеческого, то, стало быть, оно и есть нормальное состояние человечества, а коли так, то и самое бессмертие души человеческой существует несомненно. Словом, идея о бессмертии – это сама жизнь, живая жизнь, ее окончательная формула и главный источник истины и правильного сознания для человечества".

Ещё одно предельно ясное, но именно в силу своей предельной ясности трудно улавливаемое понимание. Идея бессмертия для Достоевского – это живущая в человеке или, что то же самое, оживляемая человеком идея-матрица, переживание себя живым, которое бессмертно, не может заключать в себе своего отсутствия, смерти.

То есть Достоевский развивает православное богословие до таких его пределов, в которых заканчивается ограничение православием как конкретным видом христианства, впрочем, как и любым другим видом христианства – католицизмом, протестантизмом и т.д., и доводит его до общечеловеческого, до того в русском человеке, что делает его единым со всем человечеством.

Второе основание энтузиазма Достоевского – идея или образ Христа, живущий в русском человеке, как бы плохо он ни знал писание, предание, церковную службу. Мы рассмотрели это в предыдущих эссе. Здесь упомяну только, что практически вся русская литература 19-го и начала 20-го веков делала то же самое, что и Ф.М., - исследовала православие и вообще христианство на предмет нахождения в нем общечеловеческого как предела, снимающего разделение людей, несмотря даже и особенно несмотря на то, что это разделение имеет под собой какие-то религиозные основания.

"Главная цель "Дневника" пока состояла в том, чтобы по возможности разъяснять идею о нашей национальной духовной самостоятельности и указывать ее, по возможности, в текущих представляющихся фактах".

То, что ты, как человек, и все, как народ, находят в себе общечеловеческого, становится основанием вхождения в человечество как самостоятельного – тебя и народа. Интересно, хоть кто-нибудь занимался действительным наследием Достоевского?! а не своими домыслами о его наследии. Когда же люди научатся, нет, не научатся, а осмелятся слушать другого?! (это риторика для драматизации, а не вопрошание, которым так любят заниматься современные российские философы)

"Вера в то, что хочешь и можешь сказать последнее слово миру, что обновишь наконец его избытком живой силы своей, вера в святость своих идеалов, вера в силу своей любви и жажды служения человечеству, - нет, такая вера есть залог самой высшей жизни нации, и только ею они и принесут всю ту пользу человечеству, которую предназначено им принести, всю ту часть жизненной силы своей и органической идеи своей, которую предназначено им самой природой, при создании их, уделить в наследство грядущему человечеству. Только сильная такой верой нация и имеет право на высшую жизнь".

"Стать русскими во-первых и прежде всего. Если общечеловеченость есть идея национальная русская, то прежде всего надо каждому стать русским, то есть самим собой, и тогда с первого шагу всё изменится".

"Мы и на вид тогда станем совсем другие. Став самими собой, мы получим наконец облик человеческий, а не обезьяний. Мы получим вид свободного существа..."

"...настоящее социальное слово несет в себе не кто иной, как народ наш, что в идее его, в духе его заключается живая потребность всеединения человеческого, всеединения уже с полным уважением к национальным личностям и к сохранению их, к сохранению полной свободы людей и с указанием, в чем именно эта свобода заключается, - единение любви, гарантированное уже делом, живым примером, потребностью на деле истинного братства..."

А впрочем, неужели и впрямь я хотел кого убедить. Это была шутка".

Поэтому так и ходим обезьянами и другим видимся обезьянами. Будучи русскими, русскими так и не стали и даже не знаем, что это и как это. Впрочем, это довольно смешно.