Онтологические прогулки

     Эффект дикобраза представляет собой, пожалуй, наиболее распространенный в наши дни феномен, который, в своей сути, одновременно является и феноменом наиболее скрытым. В самой простой своей формулировке этот феномен звучит так: результат действия человека непредсказуем, так как зависит от множества разнообразных и неподдающихся контролю (учету) обстоятельств. Эталоном предсказуемого результата является большинство производственных (технология) и научных (эксперимент) процессов, в которых отсутствуют "темные пятна", разрывы и спонтанные, стихийные или самодействующие элементы и в которых сохраняется непрерывность перехода от первого элемента до последнего. Однако без ответа остается вопрос: почему непредсказуемость непременно порождает беспомощность? которая, в свою очередь, непременно оканчивается жестокостью и насилием? Например, почему французская революция оказалась настолько кровавой или почему нарастание глобализации сопровождается нарастанием фундаментализма и терроризма.

     Простота формулировки рассматриваемого мною феномена скрывает то, что его определяет, а именно: непредсказуемость и неконтролируемость действий человека порождает не разнообразие и неконтролируемость обстоятельств, а смешение разных цивилизационных матриц – современной и родовой, а именно: во-первых, проникновение современной матрицы в родовой монастырь и, во-вторых, расширение родовых норм поведения в пространство современности. В обоих случаях одним из результатов такого "незаконного", но очень распространенного проникновения будет проявление "эффекта дикобраза", то есть искажение, превращение или деформация поставленных человеком целей и задач и, что особенно характерно,  скрытное, неявное действие неконтролируемых человеком интенций и драйвов.

     Очевидно, что с момента появления современной цивилизации наиболее распространенным является проникновение, я бы даже сказал, вторжение родового в современное, которое происходит практически само собой, естественно, без специального усилия человека, как, собственно, и должно происходить всякое родовое действие. То есть человек использует свою "современность" и, прежде всего, современный тип внимания как свою "естественную" способность, подобную движению, восприятию, речи или эмоции, совершенно не предполагая, что этот особый тип внимания требует и особого с собой обращения. Напомню, что современный тип внимания характеризуется, во-первых, субъектностью или индивидуальностью и, во-вторых, способностью удерживать внимание и, как следствие, формировать намерение (об этом я уже много писал раньше – СМ 165, СМ 187 , СМ 189, ФТ 11, ФТ 21  и др.).

     Здесь необходимо пояснить, что человек не может "игнорировать" свою природу и применять типы внимания по своему усмотрению, но он вполне может корректировать действие своих способностей по правилу Декарта: "культурный (развитый) человек должен уметь превращать судороги в жесты". То есть в моей терминологии: человек не может превратить свою первобытно-родовую природу в современную, но может, до некоторой степени, конечно, её ограничивать. Более того, не только может, но и должен, как раз используя для такого ограничения свою способность формировать горизонт внимания, контролирующий появление соответствующего намерения и предотвращающий возможность формирования намерения родовых драйвов, драйвов, которые имели бы видимость, личину современных феноменов.

     Псевдо-, квази-современные феномены: нацизм (фашизм), марксизм, фундаментализм в любых своих формах, вообще все идеологии, партийность, государственность и т.д. Особенно показателен нацизм, то есть попытка сформировать намерение возрождения "древнего германского духа", при этом не имеет принципиального значения, делалось ли это искренне или как идеологическое прикрытие, поскольку особенность внимания в том, что, будучи сфокусированном в некотором горизонте, оно начинает консолидировать все способности и силы человека в этой направленности.

     По-волчьи выть, по-волчьи жить.

     Подобная ситуация наблюдается сейчас и в России: официально насаждаемое стремление "возродить святость", "древние традиции", "духовные скрепы" и т.д., вне зависимости от искренности или лицемерности этого стремления, концентрирует внимание человека в этом направлении, результатом чего становится формирование у него ДЕЙСТВИТЕЛЬНОГО стремления "возрождения русского духа". Поскольку же среди формирующих матриц современной цивилизации нет никакой матрицы "духа", "духовности", "святости" и пр., её подменяют, её изображают, под неё "косят" актуальные родовые матрицы – цвета кожи, места жительства, особенностей вероисповедания, языка и т.д. Белые и пушистые одеяния святости и духовности напяливают на себя вдруг отрастившие бороды, вполне прозаичные, банальные, но в то же самое время вполне практичные стремления наживы, тщеславия, зависти и ненависти. В известном литературном примере из "Соляриса" Станислава Лема, давшем название описываемому мною эффекту, человек намеревался спасти брата, а вместо этого разбогател: "дикобразу дикобразово". Но дело не в том, какова природа человека, а в том, каким именно образом он с ней, то есть с самим собой, обращается; здесь можно вспомнить замечание Иммануила Канта о том, что современность образует лишь тонкий верхний слой "атмосферы" человечества: мы все – дикобразы Лема и карамазовы Достоевского, от преступления, суицида и сумасшествия нас может отделить лишь намеренное ограничение родовых драйвов и отделение их от современных типов действия.

     Чем дальше от современности, тем духовнее.

     Чем духовнее, тем практичнее.

     Чем практичнее, тем больше по отношению к современности зависти, ненависти и насилия.

     Современное не знает духовного потому, что, в отличие от родового, не воспринимает всё существующее живым и, следовательно, обладающим духом: для современной цивилизации море, озеро, пруд или омут не являются живыми существами – духами со своими лицами, именами, языками и особенностями поведения. Точно так же как и человек, который перестал быть таким живым существом, которое есть дух (в строгом, а не теологическом смысле этого термина)  – человек стал "мертвой душой" по Гоголю, "живым трупом" по Толстому, "живыми мощами" по Тургеневу, "машиной" по Декарту, "мыслящим тростником" и т.д. Точнее, современность ещё не определилась с восприятием и пониманием живого и неживого (мертвого),  их отличием друг от друга, но совершенно точно определилась с тем, что не может воспринимать и понимать каждое отдельное как живое существо – дух.

     Таким образом, эффект дикобраза можно сформулировать так: любая попытка "облагородить", "просветить" или "освятить" первобытно-родовую природу современного человека будет приводить к деформации его современной природы. При этом первобытно-родовая природа человека не плоха и не хороша, она не лучше и не хуже его современной природы, они просто разные и разные настолько, что не могут соприкасаться, хотя, конечно, могут совмещаться, например, в одном действии. Движение рукой, сформированное первобытным человеком, равнодушно к единству рода и не подлежит моральной классификации, а эмоциональные и социальные состояния, сформированные человеком родовым, равнодушны к способности современного человека направлять и удерживать внимание при формировании намерения. Это параллельные феномены, пересечение которых в одной точке действия/состояния человека создает уникальные, разовые, полиэлементные топосы, появляющиеся и исчезающие сочетания множества разнородных элементов.

     Я беру рукой ложку, не управляя мышцами руки, а намереваясь ее взять.

     Если я попытаюсь управлять мышцами руки, то есть если я попытаюсь стать дикобразом вместо того, чтобы быть им (и, соответственно, не только им), я буду биться в конвульсиях и судорогах.

     Я морален не потому, что хорош или плох, добр или зол, а потому, что занимаю определённое положение в конкретных семейно-общественных отношениях; хорошим или плохим я стану в тот момент, когда попытаюсь изменить свое положение в этих отношениях, например, продам свое первородство или, наоборот, подсуну свою голову под благословление ослепшего родителя.

     Я современен не потому, что способен к движению, восприятию, эмоциям и социальности, я современен потому, что способен ОДИН, САМ создавать и удерживать некий горизонт внимания, консолидирующий все мои ресурсы для формирования намерения. Например, намерения хватания, говорения, смеха, дружбы, памяти или мечтания.