Онтологические прогулки

Вполне возможно, что Александр Секацкий в своих «Размышлениях» разыгрывает читателя или смеется над ним, возможно, он просто зарабатывает на жизнь или преодолевает скуку, забавляясь предложенными темами как простыми возможностями мышления, точнее, разговора, обсуждения, своего рода импровизации, языковой игры или иносказания. Это вполне возможно, но для меня как читателя не имеет никакого значения: передо мною текст, который я рассматриваю как честный, соответствующий своему названию и который я предполагаю максимально наполненным смыслами. С тем и продолжим.

Характерно, что автор практически не апеллирует к опыту, начиная развитие каждой темы с некоего предположения, не могу сказать, теоретического, но вполне могу сказать, - понятийного, предпочитая при этом парные понятия даже тогда, когда пытается этого избежать: быстрое (скорость) – неспешность, игра – экзистенция, иносказание – прямосказание, теперь вот – душа и тело. Заявляя рассмотрение именно «тела», он рассматривает его в основном и прежде всего в паре с «душой»; конечно, такой прием раскрепощает автора, позволяет ему использовать более широкий предметный горизонт, но слишком уж потакает предрассудкам/привычкам/ожиданиям читателя, обедняя непосредственный предмет рассмотрения. Например, развив тему иносказания как одного из модусов деятельности сознания, порождающего «бессознательное», Секацкий останавливается именно там, где только может начаться действительное движение мысли, а именно: останавливается перед постановкой вопроса – а что такое в этом случае «сознание»? или – чем, собственно, я занимаюсь?

Можно быть прекрасно образованным, концептуальным, стильным, парадоксальным, злободневным, моральным, изощренным и много каким еще, но не быть философом, мыслителем. Почему? Потому что философия – это не образование, не концепция, не стиль, не мораль и не многое другое, а буквально «мудрое стремление (внимание)», или такая настройка внимания, которая формирует намерение, но не намерение мудрости (тем более, стремление к мудрости), а настройка мудрая, приводящая к формированию именно того намерения, которое настраивались формировать. На что настраивается Александр Секацкий, разворачивая перед нами свои «Размышления»? На языково-смысловую игру с парами понятий (быстрое – неспешное, игра – экзистенция, иносказание – прямосказание, тело и душа), результатом которой должно стать их прояснение. Проследим, как у него это получается в четвертом параграфе «Размышлений» - «Верность и тело», и посмотрим, имеет ли это отношение к философии.

«Тело, притом в самом важном модусе его данности, является трансцендентальной иллюзией. Более того, оно есть трансцендентальная иллюзия номер один. Нам приходится констатировать наличие трансцендентальной иллюзии всегда-данности этого тела, как того же самого и как моего. Я считаю это тело «моим» и «тем же самым» вовсе не в силу естественного порядка вещей, а благодаря некоторым конвенциям, главной из которых является единство имени. В состоянии ego cogito мысль всегда моя. Человеческое тело задействуется лишь в динамическом расширении. Естественного отношения совокупного опыта к опыту тела не происходит: идентификации тела в качестве тела не осуществляются автоматически. У человека есть тело, соприродное душе и не менее чудесное, чем душа. Корни настоящего человеческого тела выдернуты из природы и заброшены в психику, социум, язык, символическое вообще, так что само тело стабилизировано и «соматизировано» из полноты присутствия, из «бытия-в мире», и с природой его связывают прежде всего рождение и смерть, если угодно, рождаемость и смертность. В остальном – тело извлекаемо взглядами, чувствами, эффектами, оно содержит в себе несметное множество разовых вкладышей, целый парк машин и инструментов, в том числе и тех, что в природе присутствуют в качестве отдельных видов. И лишь все это в совокупности, в ансамбле, в способах данности, как изнутри, так и посредством других, и есть тело, способное к одушевленности и одухотворенности – и такова вся природа как целое. Тело все время создается заново. Тело есть сущностная сторона человека. Человеческое тело может быть особым образом настроено на каждый вид деятельности. Возможное всеприсутсвие дано человеку через задействование тела. Человеческое тело состоит именно из способностей и практик и входит в тот же континуум, где располагаются все производные времени».

Секацкий из раза в раз делает одно и то же: определив в качестве предмета рассмотрения какую-либо вполне традиционную и устойчивую пару понятий, не без шероховатостей, но достаточно уверенно распредмечивает их, освобождает от наросших объективаций. Этим ограничиваясь. Останавливаясь ровно в том месте, с которого только и может начинаться собственно мышление, поскольку мышление не имеет дела с предметностями, оно их создает! Предметность появляется как результат деятельности мышления, которое не переформатирует понятия, неважно – со скоростью света или неспешно, играючи или драматично, телесно или душевно, - оно их формирует. Предметности создаются в горизонте внимания, сформированным определенным намерением. Мысль есть сформированное намерение или действие сформированного намерения: будет ли это действие слова, руки, памяти, воображения или чего бы то ни было, в чем возможно участие человека, - не имеет значения. Но это точно не будет действием распредмеченного понятия, каким бы древним, значимым или актуальным оно ни было, ни одного понятия, ни их совокупности.

Мысль есть создание предметности, всегда новой, поэтому мысль есть новый опыт, опыт размышления в том числе. Распредмечивание не создает, не является опытом нового, а вне опыта возможно все: можно без труда показать, порассуждать на тему, есть ли бог есть или его нет, субстанций одна, две или несколько, есть тело и душа, или только тело, или только душа, душа вечна или временна. Рассудить можно и так, и этак, рассуждению возможно все, но только потому, что оно вне-опытно, все-форматно, может быть каким угодно. Оно не может одного – создать форму, то есть быть опытом. Книга Секацкого должна называться «Рассуждения», а не «Размышления», автор рассуждает, но не мыслит, но не потому, что не умеет или не может, а потому, что не создал соответствующего намерения, не проявил мудрости в настройке внимания. Не удовлетворившись значениями и смыслами устоявшихся в философии понятий, Секацкий удовлетворился устоявшимся представлением о том, что такое мышление и о том, как строится размышление, - слишком распространенная ошибка, плотно закрывающая дверь в формирующий человека опыт, о котором рассуждает автор. Продолжим:

«Следует пристальнее вглядеться в мир, подвергнувшийся облучению шанс-частицами, вглядеться и признать, что без такого облучения мир не может оказаться очеловеченным. Разум и, собственно, сознание суть результаты жесткого пронизывающего риск-излучения, если высказаться радикальнее, все человеческие феномены возникают в результате вторичного разлома, когда возводимая по мере остывания Вселенной защита от строго альтернативных разбегающихся исходов была вновь нарушена. Задача состоит в том, чтобы свести воедино чрезвычайно разнородные феномены: математику, кастовую систему, идею переселения душ (универсальную теорию метемпсихозов) и, наконец, импульс восходящего очеловечивания, странным образом подпитывающийся освоением нисходящих стихий вплоть до использования строгой дискретности квантово-механических исходов. Резкое усиление излучения частиц шанс-газа на соответствующем участке мира (по аналогии с радиоактивностью) является тем условием, при котором мог возникнуть антропогенез. Возможен лишь самый спекулятивный ответ на вопрос, что это было, но очевидность разлома, вновь обнажившего слои, реагирующие на риск-излучение, указывает на катастрофическую природу случившегося, на то, что упаковка фюзиса лопнула по швам, и строительными материалами реальности разума стали контрприродные ресурсы самой природы. Природа – это защищенный морфогенез, вязкий хронопоэзис. Человеческое существо в момент своего появления вскрывает этот защитный кожух, и потому только в человеческом мире сделанного и особенно в мире помысленного встречается чистая математика. Вскрытые россыпи вероятностных процессов – вот следы разумной деятельности. Проявляя редкую беспомощность в оценке вероятностных распределений, субъект сознания реагирует на строгую дигитальность типа пан или пропал. Серия бросаний монеты или игральной кости в принципе моделирует некоторую простейшую регулярность, легко считываемую любым организмом (и даже кристаллом). Но отдельное бросание, как значимый исход (например, как жребий или судьба), считывается только человеком. Расплата за облученность риск-излучением – полный распад хроносенсорики, дань азарту, выплачиваемая и по сей день, но бонусом является экзистенция как таковая – сама душа. И свобода воли».

Жанр фэнтези стал популярен и у философов; жаль, что приглашает он нас все в тот же мир устоявшихся и борющихся за престол понятийных пар: природа – человек, закон – свобода, рациональное – иррациональное и др.