Онтологические прогулки

      У многих людей в их юности, чтобы не утонуть  в гормональной буре, появлялась потребность вылить в стихах свои чувства, или завести личный дневник, где будет возможно хоть как-то осмыслить пленяющие наваждения.  И в этих первых шагах  самовыражения было мало понимания и много эйфории. Тот, кто быстро находил возможность растранжирить свою сексуальную энергию, скоро забрасывал своё стихотворчество и дневники. Однако более скромные интуитивно постигали и находили для себя отраду в смешении половой энергии с образным мышлением. Входя во вкус использования мощнейшего природного потенциала,  они невольно  развивали свои творческие способности, и, в отличие от остальных производителей, становились творцами. Половое влечение, преображаясь в  разуме человека, уводит его от естественного целеполагания  к образу Красоты. Но есть и такие, кто застрял где-то посередине между творчеством и обывательской жизнью. Их трагедия в том, что они уже не там и ещё не здесь. Как их только не называют искушенные в творчестве люди, и графоман это ещё  не последнее клеймо, которое ставят им на лоб. Однако никто не отнимет у них  трагического пафоса, они медленным саморазжёвыванием и полуслепыми поисками в лабиринтах своих недопониманий  будут упорно двигаться к самим себе. Это их путь, который начался на изломе обывательской судьбы, в момент шока, скандала, отчаянья, когда они вдруг начали замечать вокруг и в себе нечто большее. Не надо душить сарказмом их светлые поиски. Да, они могут застрять в какой-нибудь секте или религии и почувствовать себя  увереннее, обретая  там непомерное тщеславие, но у них всегда есть шанс изложить свои думы на бумаге и снова почувствовать себя не в своей тарелке, как это однажды было в их бессознательной жизни.                                                                              

 

        У Фридриха Ницше есть превосходная фраза на этот счёт:  «Ничто не научает нас так, как книга написанная нами самими». Действительно, можно всю жизнь пользоваться отрывками умных фраз, но так и никогда не связать их в единое стройное понимание своей жизни. В любом случае написание книги – это переход от слов к делу, и к делу непростому, точно так же, как человек, который никогда не рисовал, вдруг взялся за карандаш. Можно сказать:  «Как ты рисуешь, где твоё знание композиции, ты же неуч!» Но имеем ли мы право бить человека по голове за его попытку найти с ней взаимность, за желание нащупать свою душу и понять чего она хочет? Конечно, бывает так, что автор  впадает в  самоупоение и начинает списывать у собственной глупости, однако рано или поздно ему станет приторно от  лести самому себе.

 

 

                           Могут ли помочь чужие книги?

 

         Чужая книга лишь поможет расставить координаты поисков, а множество книг несколько уточнят эти координаты. Сколько не читай умных и мудрых книг, истинного понимания себя без определённых действий над собой не будет в любом случае. Это я говорю из собственного опыта, о котором хочу рассказать.

Для начала коснусь некоторых моментов из своей биографии, тому, кто глубоко ищет, это будет интересно. Родился я в 1969 году,  в год цифры семь. Едва став на ноги, держась одной рукой за край манежа, другой на стене карандашом я уже рисовал всевозможных человечков. Мне мама рассказывала, что в садике родители  всё время жаловались воспитателю, спрашивая его о том, кто их детям рисует рыцарей и теперь они вынуждены соскабливать   «это» у себя с обоев. Всё детство я зарисовывал баталиями кучи альбомов и толстых тетрадей, часто даже в ущерб детским играм на улице. Просмотр по телевизору сказок и военных фильмов давал пищу для новых фантазий и усугублял мою страсть к рисованию. На мой взгляд, тяга к искусствам связана с врождённой глубокой впечатлительностью, когда отображение чего-либо приносит некоторую свободу от обуревающих впечатлений. Есть такое высказывание: «Художником становятся не на лоне природы, а в художественном музее». Действительно, созерцая красоту земли, можно стать только странником, бредущим по живому полотну мира. Но, живя в клетке социума, нам остаются только игры разума.

Когда мне исполнилось 15 лет, я поступил в Абрамцевское художественное училище им. Васнецова. Жизнь в студенческом общежитии ознаменовала новую веху в моём творчестве, я начал сочинять свои первые лирические стихи. А всё из-за дедушкиного литературного наследства, его стихотворных черновиков, написанных крайне неразборчивым почерком. Он не опубликовывал своих стихов, разве что только в заводской газете. Кроме коммунистической тематики, там ещё были строки о жизни и любви, которые зацепили меня, и после нескольких попыток до рифмовать неподдающиеся расшифровке строки я подумал: а почему бы мне не  написать своё стихотворение. Новая форма самовыражения открыла для меня иные миры. Благодаря поэзии и философии моё изобразительное творчество сделало качественный скачок. Я понял, что истинное творчество состоит  в синтезе искусств и осмыслении бытия.

Во время службы в армии я познакомился с тремя замечательными людьми, благодаря которым  узнал о мирах Тарковского и Параджанова, а также проникся классической музыкой, научающей без слов. Тогда же я убедился, что между людьми все-таки возможна настоящая дружба и взаимопонимание. После армии я поигрывал на флейте и даже на армянском дудуке. Много путешествовал по крымским горам, месяцами жил в лесу, размышляя о смысле жизни. И вот однажды в большой череде философских книг мне в руки попал двухтомник избранных сочинений Фридриха Ницше. Уже с первых глав его  Заратустры я понял, что нашёл своего духовного учителя. После слов Ницше: меня услышат через триста лет, ко мне пришла идея узнать, а как, через сто лет, слышу его я. И тогда в 1995 году решился написать продолжение его великой книги, так я начал учиться у Заратустры самому себе. В общей сложности на это ушло пятнадцать лет. Я писал изредка лишь в подходящие для этого моменты, мне некуда было спешить, продолжение Заратустры было моей духовной работой над собой. Параллельно я прорабатывал иллюстрации к своему сочинению,  осуществляя на деле  синтез двух искусств.

В 1998 году я с моим коллегой  в нашем Горловском  художественном музее, известном своей коллекцией картин Рериха, сделал персональную выставку с мистическим названием   «Потерянное слово».  Это было городским событием. В основу названия выставки легла древняя притча о стене Тайны. Каждый, кто залезал на неё, уже не возвращался назад, ибо с восторженными криками спрыгивал на другую сторону стены. Тогда хитроумные жители этой стороны, решили к ноге очередного смельчака привязать верёвку, и когда тот увидит, что там за стеной, сорвать его с неё и допросить. Однако увидевший потерял дар речи, и, кроме радостного мычания, они уже больше ничего услышать не могли. Да, я много раз убеждался в том, что слово – это только намёк, но даже картина – всего лишь красочная завеса, под которую надо уметь заглянуть. Выставку сопровождала музыка Стефана Микуса. Этот немецкий музыкант с греческой фамилией – один из глубочайших композиторов нашего времени. Его музыка, объединяясь с нашими картинами и скульптурами, открывала врата в неизведанное.

Поздней осенью 1999 года я на два месяца уединился у себя в домике на окраине села Кривая Лука, рядом с Северским Донцом и грядой меловых гор, которые тянутся ещё от Святогорской Лавры. Всё это территория большого заповедника, где растут реликтовые сосны времён Мелового периода, точнее, их праправнуки. Когда стоишь на вершине горной гряды, у подножия которой течёт Донец, и смотришь на бескрайнюю долину, распростертую за рекой, начинаешь чувствовать под ногами берег древнего океана, и слышится тихое откровение земли о своём давнем прошлом. На одной из местных гор возвышается казацкий крест,  поставленный в память о погибших в восемнадцатом веке жителях близлежащего села, раньше, до революции, его называли Кровавая Лука. Это были казаки-соледобытчики, взбунтовавшиеся от грубой  эксплуатации их труда. Наш великий душегуб Пётр Первый издал указ разделаться с восставшими, в назидание другим. Когда бунт был подавлен, всех жителей села вместе с виновниками связали, как скот, чтобы можно было делать лишь короткие шаги, и отвели на гору. Там доблестные солдаты вынули сабли и порубали всех до одного. Кровь текла ручьями, говорили, что в тот день Донец был багрово-красным. И во время Великой Отечественной войны на этих высотах немцы держали оборону, они буквально расстреливали штурмующих солдат советской армии, сменяя друг друга за пулемётами, потому что нервы их не выдерживали. Мне рассказывал старожил из села, как немцы стариков  с  детьми, ему тогда  было двенадцать, заставляли по ночам закапывать трупы погибших. И это продолжалось каждый раз до самого утра, он говорил, что у него до сих пор стоит перед глазами лицо молоденькой медсестры с длинной русой косой, видимо она пыталась помочь раненым, но пуля не пожалела и её. В этих сейчас тихих местах столько душ отошло к Богу, что мне кажется, здесь в небе, образовалась огромная дыра, через которую можно путешествовать в иные миры. Так вот, я уединился тогда для разрешения важного для себя вопроса: откуда берёт начало эксплуатация человека человеком? Я понимал всю сложность вопроса, и поэтому, чтобы ответить, положил отрешиться от самого себя и взглянуть на всё со стороны. К тому же первая часть продолжения Заратустры была уже написана, а во второй части он, по сюжету, должен был преобразиться, и я не имел никого права писать об этом, если такой духовной перемены   не испытал сам. После двух недель безмолвия я пошёл на трёхдневное голодание, и в конце второго дня со мной случилась эврика! Накануне я читал книгу одного целителя о голодании и где-то нашёл у него информацию о раздельных функциях двух головных полушарий человеческого мозга. Я попытался понять, возможно ли такое, чтобы об этом знали в древних цивилизациях? И когда  вспомнил статую египетского фараона со скрещенными руками, ко мне пришло откровение.  Это был лучший документ, подтверждающий, что египтяне об этом знали. Взять, к примеру, их священные тексты, высеченные в камне, читаемые и слева направо, и справа налево, и сверху вниз – они-то знали, к чему приводит однобокая письменность. И в этой однобокости культур весь секрет эксплуатации человеческого разума. На эту тему можно написать целую книгу, но я не хочу лишать других возможности самим делать открытия в этой области, уверен, пытливые люди будут в восторге. Главное то, что тогда происходило со мной, ответ был лишь критическим толчком в новое незабываемое состояние духа. Я помню, эврика посетила меня в дверном проёме между комнатами моего дома,  я прижался спиной к откосу и начал медленно сползать под грузом нахлынувшего самоощущения. Качество мыслей было другим, это были связи связей, водопады смысла и небо осознания. Впоследствии, я назвал это состояние золотым дождём. Глаза слезились от переполняющей душу радости, я не мог понять, как можно, прочтя множество книг и столько всего передумав, было не знать и не видеть до сих пор того, что теперь открывалось с быстротой молнии, лишь слегка направив на это своё внимание. Всё казалось чудом – каждый звук, каждая перетекающая картинка окружающего мира, каждый удар взволнованного сердца.

На следующий день, когда я, как обычно, рано утром вышел наколоть дров, мне стало понятно – мир изменился вместе с моим преображением. Я готов был петь вместе с воробьями, греющимися под первыми лучами солнца, обнять любого деревенского прохожего и расцеловать пробегающую собаку. Часа два я просидел на пеньке для колки дров, и, не выдержав разнообразия навалившихся чувств и сопутствующих откровений, начал, как безумный, ходить из стороны в сторону. Мне так было легче переносить бесконечную череду восторгов и прозрений. Потом, чтобы чего не подумали соседи, глядя на моё метание, я пошёл на меловые горы. Мне казалось, я на крыльях взлетел на вершину горного хребта, и там я начал думать, как мне не сойти с ума от всего этого. И тут же мне пришла мысль, что именно творчество тот спасительный вектор, который перенаправит от меня в русло созидания этот разрушительный по масштабам поток мыслей. Пожалуй, все искусства были созданы людьми, попавшими  в такую же ситуацию, когда топтание на месте грозит взрыву головы. Я вспомнил о своём продолжении «Так говорил Заратустра» Ницше и сразу решил переименовать его в Откровение Заратустры. Вечером, обливаясь слезами, я писал в черновике главу за главой второй части моей рукописи. Ночью я спал так глубоко, что думал уже умер во сне. Следующим утром я вновь вышел наколоть дров, но теперь мой разум был  чистым и застывшим, словно висящая на крыше сосулька. Когда я, сосредоточив внимание, начал колоть дрова, то разум своими чёткими подсказками превратил это тяжёлое во время голодания физическое занятие в развлечение, и за короткое время, вместо ежедневной порции дров, вокруг меня лежала недельная гора наколотых чурок. В этот день я решил выходить из голода, и, разведя в стакане воды несколько ложек варенья, случайно уронил чайную ложку. Удар ложки о пол невероятной волной прошёл по всему  телу, выйдя из макушки моей головы. Я понял, насколько обострилось моё восприятие, и ужаснулся от мысли, как буду теперь выдерживать шумных родственников и кружение городской суеты? Я попробовал заговорить, и почувствовал, как за месяц безмолвия ослабли голосовые связки, представляя, насколько люди бесчувственны к себе, когда транжирят бесценную энергию души и разума на пустую болтовню, и как они не устают целый день ворочать языком туда-сюда?

Но, вернувшись в город, при встрече с родственниками, друзьями и знакомыми я говорил без устали о том, что казалось мне очень важным для них. Они слушали меня, как заворожённые. Я рассказывал им о строении мозга, о связи рук с его полушариями, о символах религий, об ошибках в мышлении и как этим пользуются хитрецы, возвращался к истокам культур, пытался объяснить пользу медитаций и временного уединения. Когда мне удавалось затихнуть  у себя в спальне или на лавочке в саду, мой разум естественно отключался от мысленного потока, и я наслаждался чистым пребыванием в себе. Мне было настолько хорошо, что даже подташнивало, словно я переел сладкого. Но стоило мне сделать определённое усилие, и я включался в работу мысли, у меня сразу начинали чесаться руки по созиданию. Я сделал вывод: когда долго очень хорошо – это тоже неприятно, гармония должна быть во всём.

В 2000 году я закончил вторую часть Откровения Заратустры, и, потихоньку обтираясь в общении с людьми, вновь оброс панцирем черепахи, иначе бы повторил судьбу князя Мышкина. Люди перестали ко мне тянуться, да и я к ним, но память иного состояния сознания сохранилась,  периодически случались проблески. Долгое время я не брался за написание третьей части своей философской поэмы, занимался обустройством семьи и работой художника. Но видимо пережитое никуда не ушло, а лишь на некоторое время затаилось в глубине души, стоило мне еще раз повернуть ключ уединения на несколько дней, как волна мыслей вновь начала нарастать, предвещая девятый вал духа. Я вновь начал писать – это было начало десятилетней психологической войны с человеческим эго.

В 2010 году 10 октября я благополучно завершил сражение, дописав третью и четвёртую части моей выстраданной поэмы. Теперь пишу мистический роман «За облаком Орта», его я посвятил человеческой душе. Всё светлое возвращается.

 

 

                      Левое и правое. Образы полушарий.

 

Когда я узнал из научной литературы о разных функциях левого и правого полушария мозга и диагональной связи их с правой и левой стороной тела человека, меня удивило, что этот первейший вопрос способа человеческого познания никак не освещается и не применяется в общеобразовательных школах и многих других учебных заведениях. Такое ощущение, что эта тема вообще отрезана от множества глаз и ушей, хотя о специфике взаимодействия разума и тела человека уже знали в древнем Египте. И они не только знали, но и применяли своё знание для равновесного полноценного развития умственных способностей. Об этом можно судить по их письменности, которая содержит, как образные иероглифы, так и слагаемые из них звуки, дискретно связывающиеся в слова и понятия. Даже написание и прочтение текстов у них идёт и слева и справа, а также сверху вниз. Египетские жрецы, по всей видимости, были великими практиками в деле изучения форм восприятия и мышления человека, через искусство гипноза им открылось множество тайн его внутреннего устроения, не зря же кобра была у них одним из самых священных символов. Вот и сейчас современные учёные с помощью гипноза и хирургического вмешательства делают интереснейшие открытия: при хирургическом отсечении связи между полушариями головного мозга человек разделяется на две совершенно разные личности, а также при гипнотическом подавлении доминирующего левого полушария человека у него за счёт свободной активности правого полушария начинает обнаруживаться большой интеллектуальный потенциал, приводящий к сверх способностям.

Рассматривая асимметрию качеств полушарий мозга, первое, что бросается в глаза, это направленность левого полушария к сжатию, а правого к расширению. Напрашивается сравнительный образ – левое полушарие в своих функциях подобно библиотекарю, а правое – библиотеке. Библиотекарь сконцентрирован на своей вербальной картотеке, а обширный медитативный зал библиотеки ожидает своего редкого посетителя – сознание библиотекаря. Весь огромный  синтез ежесекундно получаемой информации происходит именно в правом полушарии, иногда врываясь в скромные покои библиотекаря в виде фантазий, предчувствий и прозрений, и тогда библиотекарь  аккуратно записывает новое, соотнося его, по подобию, с разделами уже заведённой картотеки. Так библиотекарь своей рассудительностью сжимает целые пласты знаний в азбучные истины, и остаётся довольным своей работой. Библиотека всякий раз пытается рассказать ему о великом общем через  частные проявления оного, однако библиотекарь пытается по-своему сложить частное в свою картину мира, обусловленную языковыми формулами. Такой вот, на данный момент, вырисовывается ситуация между полушариями человеческого мозга.

 Ученые обнаружили тот факт, что левое полушарие, во что бы то ни стало, пытается сохранить целостность взаимоотношений с правым полушарием, даже когда в результате хирургического разделения последнее начинает жить и действовать сообразно своему миру, отличному от мира левого полушария. Интересно то, что логика левого полушария старается всячески  оправдывать нелогичные действия правого, дабы они не выпадали из общей схемы представления человека о себе, как приемлемой личности. Здесь наблюдается проявление человеческого эго, сформированного в результате социальной адаптации, которое своей активностью перекрывает пути постижения человеком своей индивидуальности. Можно сказать, что личность-эго находится в левом полушарии, а индивидуальность-душа – в правом. Обыденное сознание человека закреплено в левом полушарии и фокусируется на  3-5% обработанной в нём общей информации, остальные же 95% остаются за порогом его восприятия, и лишь в отдельные творческие моменты может слегка прикасаться к  тайнам правого полушария.

Так же учёные установили разный эмоциональный фон полушарий, оказалось, что левому  свойственно хорошее настроение, смех, а правому – грустные ноты печали. Почему?  Всё из-за определённости мира левого полушария и смущающей неохватности космоса правого полушария. Если вернуться к выше приведённому образу, библиотекарю неуютно в огромном зале библиотеки, максимум на что его хватает, так это на светлую грусть. Смех,  веселье – это откровения на линейных логических путях, а вот печаль, что не всё ещё понято и многое не пережито это процесс расширения сознания в бескрайнем пространстве правого полушария. Ощущение времени – чувство последовательно сменяющих друг друга событий, приходит из левого полушария. Оно оптимизирует свои цели и, словно маяки, расставляет их в будущем, однако правое полушарие критически смотрит на однобокий оптимизм своего соседа, ибо, владея пространством событий прошлого, видит повторяющиеся ошибки его логики. Так же, будучи полновластным хозяином настоящего, правое полушарие не видит смысла во многих химерных конструкциях своего соседа, когда полноценное бытие здесь и сейчас само подводит к счастливому будущему. Наша привычка всё расставлять на заранее определённые места говорит об укоренившейся вере в надёжные знания левого полушария, но на самом деле эти знания сводятся к упрощающему всё поиску подобий, к игре слов и понятий. Выходит так, что для человека ощущение устойчивости важнее чувства нового постижения, а обнадёживающее мнение  сути. Неужели подробная картотека библиотекаря – это всё, что нужно читателю (сознанию)?

 

 

         Причины доминирования левой или правой стороны

 

Во время двухмесячного уединения в деревне я старался избегать контакта с местными жителями и в течение полумесяца не выронил ни слова. Уже этого было достаточно, по принципу обратной связи, для того, чтобы выровнять взаимоотношения между собственными полушариями мозга. Я как-то прочитал у Георгия Гурджиева:  сознание пробуждается   в борьбе с привычками, например, если вы привыкли носить ведро с водой в правой руке, то носите его в левой. Этот простой и гениальный способ восстановления равновесия я и взял на вооружение. Если с самого раннего детства нас учили разговаривать, вдалбливая в детский мозг названия окружающих вещей, а потом десять лет донимали школьной зубрёшкой с последующими шестилетними логическими пересказываниями в учебных вузах,  то, как вообще можно замолчать без внутреннего диалога? Ну, хотя бы, надо начать с двухнедельного обета молчания, а чтобы привычка болтать о том, о сём не переместилась внутрь, надо заняться одним единственным вопросом, уходящим своими корнями в такую глубину, до которой нашему рассудку добраться не представляется возможным. Нужно нечто подобное дзенскому коану, например: «Что такое звук хлопка одной ладони?» или, «Как остановить плывущий на горизонте корабль?». Таким коаном стал для меня вопрос: «С чего началась эксплуатация человека человеком?» Вроде бы ответ ясен: со лжи, но попробуйте обмануть неприрученное животное, максимум, вы сможете ложным движением на  мгновение отвлечь его внимание. Но почему, казалось бы, разумный человек позволяет так долго себя обманывать? Вот, что является сутью вопроса!         

Вопрошая себя изо дня в день о такой печальной судьбе человека, я нагнетал концентрацию мысли до полнейшего переутомления разума. Я чувствовал, что предельным напряжением мысли, создаю в голове магнитное поле, к которому по позвоночному столбу начала притягиваться вся энергия  моего существа. Не хватало только маленького толчка, некоего мимолётного проблеска мысли, кратчайшего намёка, чтобы взорвать закостеневшие в определениях мозги. Таким намёком оказалась информация об асимметрии функций левого и правого полушарий человеческого мозга. После неожиданного всплеска восторженных эмоций, начался неожиданный мыслительный ливень, рождающий бурные реки догадок, впадающих в океан понимания. Когда я понял, что асимметрия должна проявляться во всём теле человека, то подбежал к зеркалу, мой левый глаз был расширен больше правого, что свидетельствовало о здоровом адекватном проявлении полушарий моего мозга. Так как левое полушарие склонно к концентрации, то правый глаз естественно прищуривается, а левый глаз - вытаращивается из-за тенденции правого полушария к расширению. Я начал изучать  руки: в какой ситуации, какая рука, какое начинает  движение, слажены они или разрознены. Моей радости не было предела, ибо передо мной, словно по мановению волшебной палочки, открывалась вся тонкая схема соответствующих мыслям движений. Так же сразу была понята связь левосторонней и правосторонней письменности народов с предпочтениями их культур к образности или логичности.  Например, ключевым символом запада стал крест, он больше похож на знак, нежели на образ, своего рода мишень для концентрации. Он предельно устойчив, ну разве что в своей статичности он может уступить только точке. Ключевым символом востока стал круг с перетекающими каплями Инь и Янь, он движется, его смысл постоянно расширяется. Даже свастика, являясь в своей основе крестом, за счёт левостороннего или правостороннего движения приобретает свой динамичный смысл (образ колеса). Чего не скажешь о звезде Давида, казалось бы, два треугольника проникают друг в друга сверху и снизу, но в конечном итоге они замирают, обратившись в кристалл (как это похоже на Египет!). Однако у египтян было и то, и другое: и крест Анх, и жук Скоробей. Вертикальная письменность Китая и Японии, говорит о большем равновесии их полушарий, хотя столбцы своих иероглифов они так-таки читают справа налево. Универсальной формой письменности, на мой взгляд, должна быть спираль, где написание иероглифов с каждым полукругом идёт то слева, то справа, перемещаясь от центра к периферии, и здесь уже не важно: по часовой стрелке или нет написан текст (скорее это бы лучше подчёркивало настроение и склонности пишущего).

Доминанта левого и правого не появилась случайно у народов. Видимо, это связано с колоритом местности, в которой долго жили те или иные племена. Земной ландшафт сильно повлиял на развитие левого и правого полушария человеческого мозга. К примеру, на обширно просматриваемых пространствах внимание человека будет направлено линейно: от какого-нибудь большого камня к одиноко стоящему дереву или кустам. В джунглях же из-за пространственной каши приходится  интуитивно разгадывать отличительные черты пёстрой местности, сопоставляя её картинки в своей памяти. Так, долго живя на тех или иных  земных территориях, человек привыкает мыслить либо картинками, либо складыванием определённых частностей. Европеец может легко заблудиться в узких витиеватых улочках восточного горда, но и восточному человеку тяжело ориентироваться в европейском городе, где на схематично похожих улицах полно мелких надписей и стрелок. Достаточно взять религиозные храмы разных народов, чтобы понять, что творится в их головах. В зависимости от того, какая, левая или правая, часть тела активнее участвует в жизни человека, особенно это касается рук, соответствующее им полушарие начинает доминировать в его мыслительных процессах.  Те, кто узнал об этой ситуации в голове человека, конечно же, воспользовались ею, превратив восточного человека в фанатика, а западного человека в тщедушного логика. Одни народы легко убедить, дав им яркий образ врага, замещая объяснения причин расписыванием его негативных качеств. И вот уже некоторые представители такого народа обматывают себя взрывчаткой и радостно жертвуют своей земной жизнью ради места в раю! Другие народы легко убедить логически, дав им одностороннее железное объяснение причин, без общего непредвзятого взгляда на ситуацию. И тогда представители других народов берут в руки автомат, садятся в танк или на вертолёт, и начинают наводить справедливость. Но лучшим, одним из самых эффективных средств убеждения, подходящим для всех народов, является нагнетание страха. В состоянии страха разум человека сжимается до первичных инстинктов, человек начинает зарываться в метафизическую нору и готов отдать свои последние свободы. Но страх – это глупость неразумного человека, неспособного осознать свою нераздельность с Вселенной!