Комментарий | 0

Без названия тело

 
 
 
 
Второй завтрак
 
Твоя любовь проснется с сонниками в уголках глаз.
Ты осторожно слижешь их, путь улитки из снов
(слишком мало, чтобы почувствовать вкус,— «спи еще»).
Если ты сделаешь ей кофе —
холодное молоко и никакого сахара — разве такое можно пить?
 — она захлопает в ладоши.
Если попросить ее, то не досчитаешься в нем сахара.
Само собой, ты разбудишь ее поцелуем.
Который ей приснится.
За кофе ты потянешься за сигаретами на полу, повинуясь ее сонному жесту.
Не найдя своих, закуришь ее.
Кофе — весь ее завтрак. Через час сборов можно и выходить.
Конечно, к одиннадцати она попросится в кафе.
Второй завтрак.
Ты можешь обнять ее прямо здесь, получив сдачу и поднимаясь наружу.
Это твоя любовь — видимо, ты знаешь, что с ней делать
(щуриться на фотографиях, играть камешками гравия, дрожать от ветра,
показывать маршруты влюбленным туристам в Центральном парке зимнего Нью-Йорка).
Поэтому только не спрашивай меня.
Меня это не касается.
 
 
 
Без названия тело
 
Твое тело – когда оно может принадлежать мне?
Когда я тебя люблю?
Когда забыл?
Когда я в тебе?
Когда ты сама вспоминаешь его?
Когда перебираешь свои старые фотографии?
Вдруг чувствуешь себя так же, как маленькой девочкой?
Так давно-давно-давно?
Тело принадлежит мне в старых мелодиях?
В холодном заводском ветре
В пустом игрушечном городе
В марте, октябре и в среду
В убитых воспоминаниях
Оно принадлежало мне всегда?
Никогда? Или да?
В боли, боли, ее пожаре и ледяном аду
Всех кричащих гудках машин,
Взывающих к утру
In utero
И старых хипах, что стрельнут рублик, одарят - улыбкой
В мокрой теплой гнили под осенней падалью-листвой
Под ногами, меж сгибов локтей, упавшем волосе, волоокой звезде
В Рождестве и зиме
На посыпанной тальком луне
В трясине и мгле
В кафе?
 
Когда мое тело принадлежало мне?
Себе ты сказала постой?
На ветру, в пол-оборота, в пол-улыбки, в размытых губах
Украденная ветром сигарета пахнет твоим телом
Снегах и ветрах и грязных сугробах
И в мокрых ногах
Конечно, в мокрых ногах
Замерзло оно твое тело летело
Быстрее души (а она роговела)
Звенело и пело, как мелочь в кармане
Согрела его батарея? Душа? Полотенце в разводах былого?
Та дачная хворь его разбудила? Поставила рядом?
Напоминанье и навьи мечтанья
Когда разошлись те тела?
Забились в тулупы в толпе и гнезде
Забытом гнезде из районного хлама
Механического грая в графитовых слоистых небесах
Многоэтажное nevermore на эха повторе
Навигатор на юг он найдет твое тело?
В подснежниках, мусоре,
Болячкой сковырянном льде?
В забытом огне
В свече, выбитых пробках, шипенье колонок и выпавшем наушнике
 
Когда они встретились, наши тела, мы стояли рядом?
И нас представляли друг другу наши тела?
Отмель, отметина, скрабы и весла
Солома и перхоть и кашель и водка
Когда я назвал твое имя, оно означало?
Туман
Звучало как всплеск и бокал и упавший рассвет
На холоде спящей звезды и отмели дня
До самого краешка дня
Припрятанного в рукава
Краюшка, конфета и чая следы
Мое тело протирало клеенку и вдруг обратилось ко мне
Желая проснуться, все знать, осмелеть
А я вот стоял. Не знал, что случилось. Проморгал поворот
Да просто замялся
Не каждый же раз
Бывает вот это подушкой прижатое лето
Уже к нам спиной все соседи
Тускнеющий рай
Заплата, синяк и затертые крылья
Бумажка взлетает, она – ероплан!
 
Когда мое тело принадлежало тебе?
Я мог это знать?
А как (же тогда)?
Пустые качели, сирень и школьный туман
Ворожит твое тело, ворует тебя
Знал. Просто забыл. Никому нету дела
Когда мое тело принадлежало тебе?
Летело так быстро, так быстро
Так чисто, что ничего оставалось за ним
Телесная мгла
А тело же мыслит
Купается в буре, вопит и кричит
И Шерлоком ищет
В уклейках листвы
В тишине у реки, скамейка у дома
Крыльцо покосилось
Кто знает теперь?
Сама очевидность
Неявное тело, а больше ничто
Крапивы изжога отчаянный шаг
Тело немело, рыдало, хотело
Неявное тело а больше ничто
Без названия тело
Мы имя дадим и отменим другое
Ветрящийся рай из города летом
Поэма огня и успенья
Память ушедшим
Hola, culo, Navidad
Огонь в небесах
Бардак и мечта
Что будет вне тела, то мы не хотели
Я знаю желанье (неплохо уже!)
Одно только тело, и не было нас
На этом закончим
Я знаю про тело иного же нет
 
 
 
Воздух
                 Е. Летову
 
Пить воздух
Пить воду
Пить вино
Выжимку из семечек нот и никотин микстурной ложкой
Пытаться проглотить весь воздух
Выпить смерть
И стать воздухом
Вольно дышать
Теперь ничем кроме воздуха
 
 
 
Белые тени
 
Белые тени ходят с весами
Нежно скребут загробные тела
Как кошка коготком, играя
Хорошим – дарят цветы
Такой неизвестной породы
Что тела им дивятся и плачут от радости
Как здесь все ново и диво
Плохим ничего не дарят
И те тоже плачут
 
С разными слезами просыпаешься,
Увидев белые тени
И долго промаргиваешься, потому что они ставят печать
Изнутри глаз, как остановленное на паузе изображение
Остается-выгорает силуэтом на плазменном экране
Через который на нас смотрят белые тени
Тихо обсуждают между собой, шушукаются, иногда машут ручками.
Это как иллюминатор их звездолета, летящего мимо нашего мира, шумя бесшумными крыльями
А ты туристические тени, которые они вмиг забудут на вечность,
Вручив, как дети старикам на линейке цветы.
 
 
 
WW1-WW2 Jukebox
 
Ильязд торопится в Колхиду, Хлебников спешит в Иран
Ильязд над Босфором отпаривает марки паровыми судами
Хлебников пересыпает чернильные листы солдатскими вшами
Плещется Левиафан в том кино
Айя София из снегов, как эскимо
Акции бакинской нефти марки «Время» снова взлетели в цене
А колеса perpetuum mobile смазываются потом мертвых
Той тончайшей пленкой на коже, что похожа на запах немытого несколько дней тела
Корку бомжа, дезодорант дервиша
Германские пупсы-ангелы, пофыркивая, все крутят граммофон
Направляют иглу минаретов на винил неба
Und auf meiner Stereoanlage - Caruso

 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка