На фоне моря голубого
Твоя ветровка голубая,
Твоя косынка голубая,
Твоя рубашка голубая.
На фоне же всего другого
Какая-то совсем другая,
Которой я совсем не знаю,
Не знаю и не понимаю.
2015
***
Любовь моя, ты что мне не звонишь?
Какая укусила тебя мышь?
Или какой бодал тебя комар?
Придумался, привиделся кошмар?
Изнемогаю оттого, что день
С размаху разбивается о ночь.
В полголовы свинцовую мигрень
Не выдернуть, не слить, не истолочь.
Любовь моя, ты что мне не звонишь?
Наш кофе, сигареты и коньяк
Искурит, украдёт какой-нибудь дурак,
И убежит, как чокнутая мышь.
2016
***
Линч и Веттриано
Из Сан-Ремо поеду в Канны,
И в Монте-Карло загляну.
Кто лучше Джека Веттриано,
Когда стоишь лицом к окну?
Когда прибой таскает косы
Морских, от ветра пьяных дев,
Матросы курят папиросы
И сыпят ругань нараспев.
Кто лучше Джека Веттриано?
Знаток заезженных острот,
Я на террасе ресторана
С глазами цвета океана
Танцую медленный фокстрот.
Дерёт, выламывает ветер
Скелеты зонтиков у слуг,
Катает кости жизни-смерти,
Чёт-нечет дорогих услуг.
Жизнь – отвратительная штука,
По сути – скорбный эпизод;
Неброские цвета бамбука
Растворены в чернилах вод.
Кто лучше Джека Веттриано? –
Там в нитку рот, скуластый клинч,
И плечи ватные жигана;
Но есть один – зовут Брент Линч.
Его красотки – все слабачки,
Его бандиты – слабаки,
Но у Дега, как из заначки,
Добыл он жест одной руки.
И вот стоят они у моря,
Плюя на эту глубину.
Девчонка говорит: «Поспорим,
Тебе слабо поймать волну!».
Насмешкой, вызовом, румянцем –
Чем отвечать их vis-a-vis?
Такие вот спартанцы-танцы
У плоских животов любви.
2017
***
Если ехать вдоль моря
(нам неважно, какого),
И читать все названия
На дорожных столбах,
Непременно дождёшься
Своего изваяния.
Что жонглирует нами?
Это соль на губах.
То ли едешь по солнцу
То ли едешь по карте,
То ли гларус смеётся,
То ли клетка мала.
Сердце бьётся-не бьётся,
О дорогу сотрётся
Та застрявшая в марте
Патефона игла.
Время есть внешняя
Мера движения,
Оно не существует
Всё сразу и целиком;
Вот и я испытываю
Брожение
Из угла в угол
По комнате босиком.
Пока происходящее со мной длится,
Это есть период
Моего актуального существования.
Если даже какая-то девица
И веселится,
Это просто от моего приставания.
Движение не имеет
Постоянного бытия,
Но существует в последовательности;
Я не вполне понимаю,
Зачем
Повторять эти нелепости?
Это я вот сейчас
В такое-то «теперь»,
Но теперь – уже иное «теперь»,
И тетерев может сидеть на дереве
До морковкина заговенья,
Жизнь – открытая книга,
Жизнь – закрытая дверь?
Тем не менее:
Дороги расходятся веером от ронпуанов,
А мне – к другу под виадук.
Мой друг – он из старых капитанов,
У него под кроватью – сундук.
В сундуке – лютерова чернильница,
Порнографические открытки
И щит Давида;
А у меня с собой –
Мельница и мыльница,
И все нам завидуют.
2008
***
Можно
В морозное утро
Читать "Pale fire",
Веткам сочувствуя,
Снежное бремя несущим.
Можно быть тенью
Птицы убитой,
Её воскового крыла.
Можно быть ящеркой,
Жидкости сердца сосущей,
Можно быть шёпотом
Хвои замерзший
Вокруг золотого ствола.
Тонким, проворным, прозрачным
Листком
Ты,
Одурачивши воздух,
Рисуешь теперь лемнискату
И мне предлагаешь гадать,
В правой иль левой руке
Чёрной любви
Налитые тяжёлые гроздья
Свернув электрическим скатом,
Держишь ты так,
Будто даром собралась отдать?
2019
***
Милан 3/4
Стукнула дверь.
Девушка, завернутая от посторонних глаз
в цветную шаль,
Двор переходит, как облака тень тороплива;
У ворот что-то ей говорит на прощанье
вековая олива,
она взмахнула рукой, смеется,
А тому, кто смотрит – ужасно жаль,
У того, кто смотрит – сердце бьется.
Это будет, наверное, счастливый день,
И утренняя свежесть
Не уйдёт с кофе и круассаном;
Земля повернется, она вернется
Перед заходом самым.
И три четверти ночи,
Три четверти дня
Разбивая на точки и запятые,
Они будут купать коня
И давать обещанья пустые.
В мире, в котором то хлад, то жара –
Это просто каприз в форме приказа,
Империи рушатся росчерком твоего пера;
Просыпается, даже не дожидаясь утра,
Глупость, которая разума парафраза.
Так было, есть и будет всегда,
И когда лицо заливает солёный пот,
Ты грозишь звезде, освещающей
Планету, на которой земля и вода
Делятся в той же пропорции,
Что кислород и азот.
2019
***
Из Уолтера Рэйли
Любовь не плата за труды
И не созревший плод,
Она – беспечное дитя
Без думы и забот.
Её зовёшь: «Иди, иди
Покуда ночь тиха».
Она ж играет над ручьём
И слепа, и глуха.
Забытых обещаний тень,
Неспешный бег воды;
Любовь не ночь, любовь не день,
Не плата за труды.
2007-2013
***
От любви я ослеп,
И от слов я оглох,
Этот склеп – он нелеп,
А улов – очень плох.
Этот кров, этот сплав
И отлив, и прилив –
Жёлтых лент телеграф
Молчалив и ворчлив.
А в костях костяник
И на брусьях брусник,
И на клюквы дорожной клюке
Свой весёлый дневник
Поместил озорник,
Не оставив следов на реке.
Ты не плачь, а смотри:
Молоточки стучат.
Что там бьётся внутри?
Там четвёрка бельчат.
Это фрукт, это фрак,
Это франт, это фунт –
Они пишут контракт
На бесчинства и бунт.
Это робость резва,
Умножаю на два,
То, что можно и нужно делить.
Ты не жди целый год –
Распускай небосвод
В голубую и прочную нить.
2007
***
(бессонница, Рабле, тугие телеса...)
Стихов теперь такая будет тема:
Рабле, заложенный полоской капотена,
Раскрытый Стерн, таблетка кафетина,
Бахтин – таблеток не хватило –
Заложен просто сложенной салфеткой.
Я двигаю по полу табуреткой,
На мне очки висят различной силы,
Пока мне рожу не перекосило,
Я буду восхищаться этой клеткой.
А что? Она мила, и трижды в сутки
Я что-то нахожу в своем желудке:
Все признаки природы изобилия,
Все есть. Куда? Зачем в автомобиль я?
Я проще поступлю: поверю роще
Всю череду сердечных угрызений,
И окна распахну для тысячи везений,
Что синий мрак полуночи полощет.
И дети: мира, моря, карнавала,
Которых ты любила-целовала –
Они придут, и с белых крыл на пол
Осыплют лепестки цветущей вишни;
Пойму тогда – я здесь совсем не лишний,
От радости такой добавлю валидол.
2019
***
Любовь – не вздохи на скамейке,
Но у неё – свои ремейки:
Свои мастырки и припарки,
Свои подчистки и помарки.
Давай-ка вместо предисловия
Поговорим без суесловия
С тобой о странностях любви
(для умножения поголовья
меня сегодня не зови).
Мы перечислим наши беды
Во время сумрачной беседы
Да с перечётом бывших дней;
А если дело за обедом –
Оно и лучше, и верней.
Итак, vous ete моя подруга,
Мы изучили свойства круга,
Мы так давно в краю родном
Терзаем ревностно друг друга,
Что мыслим верно об одном:
Как прихотливы свойства страсти!
Вот я пришёл: «Не ждали? Здрасьте!»;
Вот я ушёл на год, на два,
Забыла ты, какой я масти,
Куда пропала голова,
И где рука, что так неловка,
И грудь – для сердца упаковка,
И нос – предмет для инвективы.
Твой ход последний – рокировка,
Что в планы вносит коррективы.
Вот ты взяла и позвонила,
Судьба язык свой прикусила,
Пробормотала: «О-ля-ля,
И где её сто лет носило?
Проспорила я три рубля,
Что никогда, jamais, в помине
Не суждено им на перине
Вкушать сих сладостных плодов,
Что сердце бедное остынет,
И до февральских холодов».
Ах, сердце, что же это значит,
Что только тронь – зайчонком скачет,
И скачку эту – не унять?
Ещё любой из нас поплачет,
Ну что тут можно не понять?
В твоей я был чудесной власти,
Во власти ты была моей,
А эти страсти – словно сласти,
А эти сласти – точно снасти,
И держат крепче якорей.
Ведь в разных странах побывав
Все curiosities of love
Ты понимаешь очень тонко.
Но я и ты – один анклав,
Живут в котором два ребёнка.
Уйти? Возможно ли уйти?
Что делать, если на пути
Такие странные приметы:
То разум душу осветит,
То тень отбросит на предметы.
Пленительный и горький мрак,
Мой странный друг, тревожный враг,
Так преходящ и ненадёжен.
Где дом наш? Где подвал, чердак?
Заброшен дом и неухожен.
За что нам столько лет молчать?
Что сделали, и где печать,
Что замыкает всё на свете?
Я не хотел нас огорчать,
Но ей владеет кто-то третий.
2010
***
Позвонил:
Маме,
Жене,
Дочери,
Адвокату,
Ещё человеку,
Который мне должен денег.
Не позвонил:
Любовнице,
Сыну,
Другу,
Брату
И ещё человеку,
Которому должен денег.
Мне ответили:
Мама,
Жена,
Адвокат.
Дочь – на лекциях,
Должник не берёт трубку.
Это в целом –
Неплохой результат
Похода в радиорубку.
2011
***
Иногда кажется
(и это подтверждают многие пароходные трубы),
Что какая-то деятельность имеет какой-то смысл.
Например: изгиб твоих коромысел
Или скоромные губы.
Но это же просто предметы.
Предметы?
Где ты такие видел?
Где ты?
Признайся,
Несчастное существо,
Что ты не вполне даже и существуешь;
Ты – скорее всего, раствор
И этим очень даже рискуешь.
Влажная мгла твоя – непонятна,
Реакции – абнормальны как абразив.
- Запиши телефон, диктую внятно:
По обману смерти,
Extension number, «Сизиф».
Иногда кажется,
Что в голове есть мысль,
И тогда душевное равновесие
Восстанавливается после кофе.
Тогда ты ставишь два зеркала поперёк
И изучаешь свой профиль.
Он – римский.
Смотришь в энциклопедии про это статью.
Выясняешь, что римский – это тяжёлый от излишеств и от пороков.
Тогда – другой том, где про пророков,
Но там – всё больше про динамику потоков.
Попробуй смотреть на букву «Ю».
Знаешь ты что-нибудь,
Что измеряют не в часах, а в штуках?
Ты рождал какую-нибудь штуку в муках?
Где всё тобой созданное?
В задраенных люках?
Извини, если что,
Забудь.
Иногда кажется,
Что миром правит любовь,
Все розовеют и млеют от перманентной гормональной бури.
Потом эта иллюзия рассеивается под действием прокисшей тюри.
Варёная морковь.
Вы видите?
Повсюду отвратительная варёная морковь.
Разжимаю кулак.
Твои волосы выскальзывают из пальцев долго-долго.
Ты уходишь на дно,
Как вполне автономный батискаф.
Что это?
Мокрый от слёз рукав?
Двух людей удивительной прочности и красоты сплав?
Поэт – Пушкин.
Цветок – роза.
Река – Волга.
2008
***
В ресторане
- Нам салат,
Так недавно торчавший на грядке.
Но не быстро,
А медленно,
Неторопливо.
Потому что у нас
Наконец-то всё в полном порядке.
И салат нам не нужен,
Не надо, не нужен счастливым
Никакой минестроне.
Кусок авокадо с креветкой
Не заменит для нас
Поцелуй и смеющийся взгляд.
Водопад этих струй,
Всё промочит подряд,
Но сидящих под пальмовой веткой
Увезёт тарантас,
Потому что их губы горят.
А вы что?
Вы подумали, это так трудно
Заказать поцелуй,
Я хотел сказать –
Рыбу в вине!
Ах, ты Боже мой, ну вас
С вашим носом простудным!
Расскажите, как жить
Вашей кошке и прочей родне.
Но, однако, и так:
Мы закажем мясища кусище.
Где его вы найдёте,
Где сыщете –
Вам и решать.
Только наша условие:
Пусть приготовится пища
За неделю, за месяц, за год –
Нам нельзя поспешать.
Мы должны тут пройти
На диване, задвинутом в угол,
Двадцать два букваря,
Арифметику, древний язык.
У нас мало всего:
Ни иллюзий, ни страхов, ни пугал,
У нас много всего:
Твой платок,
Твой навек.
Я отвык
Так держать твою руку,
Как кисточку держит художник,
Так запястье держать,
Как держат певучий смычок.
Подорожник,
Подайте-ка нам подорожник,
И ещё разных трав –
Но побольше создайте пучок.
Вот и сделан заказ.
Значит всё решено безвозвратно;
Наше время пошло,
Побегут, полетят по мостам
Все, кто понял нас
Верно, неверно, превратно,
И схоронятся все
По неверным и смирным местам.
Принесут нам горшок
Хорошенько распаренной каши,
А за ним – де-воляй,
И давай его дружно валять.
Так остудим вином
Хоть уста пересохшие наши,
Сейчас начнут нас баранить,
Начнут нас телять и свинять.
Будут рыбить потом,
А должны были рыбить сначала,
Есть такой этикет,
Этикетки чтоб клеить на лбы.
Чтоб любовь расцвела,
Нужно лыко и много мочала,
Чтоб любовь расцвела,
Нужно много любви и судьбы.
Незабудки мои
Очень мелки, и сини, и звонки,
Я на запонки их
Повяжу себе целый букет.
Ты отведала снедь,
И твои замечания тонки,
Поднимаешь глаза
И руками ломаешь багет.
2008
***
Над винной картой Франции
Руководство пользователя
Возьмите приложенную карту, поверните по часовой стрелке
на 90 градусов и читайте стихи, сверяясь с ней. Возможно привлечение дополнительных источников информации о названиях винных регионов.
Язык Прованса высунут (жара),
Не то чтобы совсем изнемогая,
Но лгать уже не в силах. Помогая
Ему губой меридиана Роны,
И носогубной складной Лангедока,
Всей Францией он вывален далёко:
Хлебает синеву и силится лизнуть
Округлый корсиканский леденец.
Но это хоть существенно, но всё же
Начало всей картины, не конец.
Однако же, и нам пристало в путь.
Савойя и Юра – две бородавки,
Савойя и Юра пониже рта.
Поди там пробки да повсюду давки?
Там пробкой укупорят – беда!
Там бродит сок и повышает ставки,
И всё по бочкам разные года.
Но это ладно, так, для красоты
И полноты живой повествования,
А где другие звучные названья,
Которые прекрасно знаешь ты?
А вот, пожалуйте – глаз, кровью налитой,
И не поймёшь: дурак или маньяк?
Короче – Арманьяк с тафтой золотой,
Да, братцы-кролики, волшебный Арманьяк.
Он в обрамлении, в томлении скорей,
Шутливого и шумного Зюд-Веста,
И веко, и слезу он вылепил из теста,
Здесь всякому сословию вдосталь места,
Будь то в Пурим, а ты – архиерей.
За ним впритык – жгут зрительного нерва,
А вдруг – не доглядишь, а вдруг – недО...?
Но твёрдо держит ноту "до" Бордо,
И ты, чтоб спеть, увы, уже не первый.
И луковица обработки всех
Тактильных вкусо-звуко информаций
Ждёт иннервации всё там, среди акаций,
Где высится маяк – название «Коньяк»
Известно из трудов, стихов и прокламаций.
А что ж потом? Куда ступать легко,
Бокалом Гран-Пюи-Дюкас играя?
Скажите, далеко ль до рая?
Недалеко, мой друг, недалеко,
Ведь на затылке прядь волос густых,
Бутылок – тоже пять, увы, пустых,
На них и запишу, куда спешу!
Итак, по буквам:
Луара трам-пам-пам,
Запомнили? Лаура? Нет! ЛУАРА!
Что там? Как что? Там скрипка и гитара,
И вечная священная printemps.
А что же на десерт?
Шабли, Сансер, Шампань,
Которые чуть-чуть пониже уха,
Которые немного тоньше слуха,
Которые слегка воздушней духа;
С них говоришь: мой разлюбезный Пань!
Икаешь, отираешь рот салфеткой,
Потом моргаешь, ослеплён нимфеткой,
Потом, все здраво рассудив и волю сжав в кулак,
Ты говоришь: любезный ПАН! (вот так!).
(И подтверждаешь твёрдостью гортани,
Что за пределы вышел Аквитании).
И говоришь: любезный Пан, не вдруг
Я тут взалкал превратностей любви,
Я тут (прости) лакал с утра Pavie,
Я тут вписал квадрат в сей невозможный круг.
Но Пан берёт меня под локоток
И говорит, пойдём в верховья Роны,
Замкнёшь свой круг, ведь белой вороной
Быть хорошо, но подведём итог:
Ты – Прометей, прикованный к скале,
Ты – раненый стрелой измученный дюгонь,
Тебе ведь не давали Божоле?
Ты пляшешь под гармонь,
Но ждёт тебя – Бургонь.
Бургундское – оно
И пусто, и темно,
Как старческая кровь,
Как жидкая водица,
В нем растворён ответ:
«Да. Стоило родиться!».
Когда твои уста опустятся в вино
И станут пить,
И на затылке мышцы
Согласно двинутся
За спазмой кадыка,
Тут жидкая вода, что с кровью старика,
Волшебным образом в нектар пресуществится.
А что в конце? Всё падает в Эльзас –
Не даром за него сражались две державы;
И как клинок у горла рислинг ржавый,
И у плеча пустой совиный глаз.
Les terre d'alentours, что видел я en route?
Какие светлые я почерпнул идеи?
Сижу, браток, сижу себе, балдею,
Roland Becusse – ce blanc de blancs – bon brut.
2019
***
Ты – симулянтка,
А я – симулякр,
Ножом соскобленный палимпсест.
Нёс кастелян
Мой футляр для чакр,
Было имя ему – Модест.
Не «Моисей»,
Не «Аарон» –
Вариант проходной
Для пешки скромной.
Посеянный ветер
Ударит волной,
Отнимет меня
От девы скоромной.
Меня стирали, мне умножали
Количество и качество многих ран.
Некоторые – губы с обидой поджали,
Оттого, что мой код –
Не матлаб, а фортран.
Мне матрицу шевелили
Во тьме сочленений,
Ища гармонию разных сфер,
Но я с удовольствием шёл к Далиле.
Афёр лёгкий флёр
Плёл шофёр атмосфер.
Веретено и нить
Предложены моему рассмотрению,
Но я, в невежестве, глупости и упрямстве коснея,
Хотел по-быстрому отсюда свинтить,
Гордости не испытывая,
Но и от стыда не краснея.
Валгалла, Валгалла!
Ты – где-то за Лысой горой.
Отличное место,
И можно что-то выпить.
Я спрятался
За мозга головной корой.
Выпь! За Припятью губы выпяти!
Уклейка, уклейка!
И ты, уважаемый шкаф,
Наклейку сдираю,
Поскольку я ранен штрих-кодом.
Взглянул на свободу?
За это – немыслимый штраф.
Меняю права на любовь –
На воздух и воду.
2007
(Окончание следует)
