Проза

 

 

 

 

Эпизод четырнадцатый

Метафизический урок. Крепость ангелов

 

Еще несколько секунд и в комнату мог войти Виктор, в коридоре уже вовсю громыхали его ботинки. Женька только-только проснулся и старался натянуть джинсы как можно быстрее, но как можно быстрее не получалось. Пальцы ног застревали в перекрученных штанинах.

В дверях появилось хитро улыбающееся лицо Виктора.

— Все еще спишь?

— М-гм, — протирая глаза, мыкнул Женька.

— В универе как дела?

— Мы пока не учимся, матмех, кстати, тоже.

 Женька подтянул штаны и засунул руки в карманы.

— Можно подумать, ты соскучился по учебе…

Витяй, как всегда, не упускал возможности поерничать. Вопрос обучения Женьки волновал его с тех самых пор, как они поступили в университет. Виктор был убежден, что Евгений ходит в университет не для того, чтобы учиться, а для того, чтобы гонять балду и заниматься вещами, никак не связанными с профессией историка.

— Слушай, Женич, поставь это куда-нибудь на кухню, — он передал Женьке сумку, набитую провиантом. — Там в машине еще мешок с картошкой.

Они вышли во двор, чтобы забрать из машины картошку и коробку с системным блоком. Когда весь багаж Виктора был благополучно разгружен и доставлен на квартиру Аделаиды Прокопьевны, на кухне зазвенела посуда, захлопали дверцы холодильника, зашумела вода. Женька с Виктором приступили к приготовлению студенческого супа — самого обычного супа, приготовление которого настолько прочно вошло в обиход студенческой жизни, что заменило студентам вечерние бдения за компьютером, став той доброй традицией, без которой университетские будни были бы лишены многих ярких запоминающихся моментов и кулинарных открытий.

Приготовление супа было для них сродни проведению праздничного мероприятия, успех которого не всегда зависел от тщательности предварительной подготовки и количества вложенных средств. Глядя на то, как Витяй остервенело натирает на терке морковку, или на то, как Евгений ритмично строгает у раковины картошку, и вправду, возникал эффект присутствия на какой-то странной вечеринке, где все присутствующие должны были танцевать в отсутствие музыки или создавать эту музыку сами, воспользовавшись для этого кухонными принадлежностями.

Когда все ингредиенты, необходимые для приготовления супа, были начищены, нарезаны, опущены в кипящую воду, друзья с чувством выполненного долга расселись по обе стороны стола (к слову сказать, в ритуале суповарения это был самый важный момент). Они сидели и ждали, когда сварится суп. Никаких особых секретов его приготовления не было — картошка, капуста, тушенка, лапша и мелконарезанный лук были его составными частями. Но попробовать такой суп можно было только на кухне Аделаиды Прокопьевны, и никакие кулинарные изыски не могли переубедить их готовить что-то другое.

— Когда, говоришь, у вас занятия начинаются?

— Да кто его знает?

— И это четвертый курс! Женич, ты хоть осознаешь, что мы теперь пример для первокурсников? Какой, извиняюсь, опыт они будут перенимать у прогульщиков, вроде тебя?

— Может быть, опыт трезвой студенческой жизни? — предположил Евгений.

— Да уж, если они будут перенимать у четвертого курса неправильный опыт, то сопьются к началу зимней сессии, — нахмурился Виктор. — А помнишь, Женич, как мы отмечали прошлый «Дэ-мэ-мэ»?

«Дэ-мэ-мэ», день математика и механика, был на матмехе святым праздником, который, как правило, сопровождался праздничным мероприятием в конференц-зале, куда имели доступ только преподаватели и студенты матмеха. Хотя Евгений не помнил последний «Дэ-мэ-мэ», но по двум предыдущим знал, что событие это имело для студентов матмеха исключительное значение. В этот день они проходили обряд посвящения в математики с шуточными вопросами и сценками. Причем, по мнению Женьки, посвящение на матмехе всегда проходило интереснее, чем студенческие обряды на других факультетах.  

— Нет, не помню, — произнес Женька после непродолжительной паузы.

Витяй мечтательно поднял голову, предаваясь воспоминаниям.

— А здорово было…

— Вы же его в общаге отмечали! Меня там не было.

— А-а… зря тебя там не было.

— Что я, пьяных математиков не видел, что ли?

Когда Женька говорил такие прямолинейные вещи, Витяй, как правило, на него обижался, однако на этот раз он вдруг на удивление расплылся в добродушной улыбке. 

— Ну, зачем ты сразу все опошляешь? Мы тогда напились, конечно, — Виктор перебросил ногу на ногу, покачивая тапком на носке. — Но все-таки это было круто. Представляешь, все математики спят, Роман Николаич играет на гитаре Цоя, а я ему подпеваю.

Евгений живо вообразил себе такую картину и прочистил горло:

— Км-км, дай-ка я сейчас угадаю, какую песню вы с ним исполняли… «Последний герой»?

— Угадал, — Виктор медленно повернул голову в сторону Женьки и снова уставился в потолок.

На такого ностальгически настроенного Витяя смотреть без смеха было невозможно. Евгений напел пару строчек из песни и, не удержавшись, рассмеялся:

— «Ночь коротка — цель далека, ночью так часто хочется пить».

— Зря смеешься, между прочим.

Виктор отщипнул лист капусты от вилка, который все еще лежал на столе, и задал Женьке наводящий вопрос:

— Слушай, Женич, ты не пробовал сосчитать, сколько мы с тобой супа сварили? Если прикинуть, что мы варим суп по два-три раза в неделю, в кастрюле три литра…

— Три с половиной.

— В месяце примерно четыре недели. Три на три — девять, на четыре…

— Тридцать шесть.

— Живем мы здесь с сентября до июля — сколько это месяцев? Так, будем размышлять логически! В году у нас двенадцать месяцев — вычтем июль и август.

— Триста шестьдесят литров!

— Ты еще на три года перемножь.

На кухне послышалось громкое шипение. Из кастрюли выбежала струйка кипящего бульона. Виктор подпрыгнул к плите, чтобы выключить газ, а Женька достал из холодильника буханку подового хлеба. Как следует подкрепившись, студенты заварили чай и попробовали привезенные Виктором вкуснейшие пирожки домашней выпечки. Совершенно непредсказуемо Витяй, отхлебнув горячего чая из чашки, спросил у Женьки:

— Давай, Женич, выкладывай, кого сюда приводил?

По Женькиному лбу пробежала волна недоумения.

— Видишь ли, как бы это сказать, от чашки пахнет помадой, так что давай, дружище, рассказывай, кто она. Как я тебя вычислил, а?

— Ты сегодня в ударе, прямо Шерлок Холмс какой-то!

— Учится на истфаке?

— Первокурсница, хотела побольше узнать об универе. Посидели, поболтали, попили шиповника с печеньем. Что тут еще рассказывать?

Виктор прыснул заразительным смехом.

— Ты еще скажи, что прочитал ей лекцию по археологии.

Женька провел рукой по лицу.

— Нет, до лекций по археологии дело не дошло, но вопросы у нее были как на экзамене по философии.

— Да, философия дается тебе лучше всего, и как сдал — на отлично?

— На «ты сумасшедший»... Слушай, может, пойдем уже компьютер собирать, а?

— Ладно, пошли. Опиши хоть, как она выглядит. Интересно же! 

— Выглядит просто зашибись! В этом возрасте они все как богини, и еще это, у нее такое колечко в пупке было.

— Пирсинг, — хмыкнул Витяй. — Не обижайся, Женич, но, по-моему, ты крупно облажался, мог бы воспользоваться ситуацией.  

— Мог бы, наверное, но ты же меня знаешь. Можно плыть по течению реки и оказаться в соленом море, но так никогда не найти ее источник. Проблема в том, как определить, в каком направлении течет река твоей жизни. 

— Вот! За это я тебя и уважаю, ты сам не замечаешь, что все твои размышления — плевок в сторону тех, кто сегодня формирует общественное мнение, всех этих лузеров, считающих, что нужно брать от жизни все и ничего не отдавать, хотя от твоих плевков они не станут чище.

— Если отмывать кого-то плевками, от обезвоживания можно скончаться. Зачем очищать то, что не может быть чистым? Предназначение размышлений не в этом.

— А в чем?

— В избавлении от заблуждений, в помощи тем, кто в этом нуждается.

— Твои бы слова да Богу в уши.

Друзья вошли в комнату распечатывать коробки с монитором и системным блоком. Для Виктора процесс сборки компьютера был чудодейственным ритуалом, к исполнению которого он старался не допускать Евгения. Настраивая машину, Виктор сидел под раздвижным столом, покрякивая и задавая Женьке наводящие вопросы про Ярославу. Затем, слегка ударившись головой, он вылез из-под стола и запустил систему. На столе в углу комнаты вспыхнул экран, на звуковой колонке загорелся зеленый индикатор, дополнивший мистические декорации квартиры №11. Нажав на клавишу, Витяй сел в кресло, и перед ним из темноты монитора появилась близардовская заставка игры «Diablo II» без всяких аддонов и дополнений, которые впоследствии заполонили мировую индустрию игр.   

— Добро пожаловать в мир грез! Играть будешь?

Витяева голова с торчавшим на макушке хохолком показалась над лакированным изголовьем кресла, занимавшим в списке антикварных вещей Аделаиды Прокопьевны почетное третье место после трехметрового трансцендентального зеркала, страдающего близорукостью, и шкафчика ручной работы, в котором висела эксклюзивная коллекция женской одежды шестидесятых годов прошлого века. Обитое оранжевым бараканом кресло сохраняло какую-то несгибаемую аристократическую осанку, при этом полукруглые подлокотники под определенным углом зрения создавали видимость того, что сидящего в нем человека уносит на руках какое-то мифическое существо с огромными лапами.

— Не, я лучше отсюда посмотрю, — отозвался Евгений с кровати. — Я же тут, прикинь, ходил в Академию Наук.

— Зачем? — спросил Виктор, загружая своего паладина в блестящих доспехах.

— Помнишь заметку «Постижение иррационального»? Решил показать нестыковки в доказательстве Гиппаса.

— Ну и как, что там тебе сказали?

— Послали на матмех, ты был прав, нестыковки и противоречия никого не волнуют.

— На матмех тоже можешь не ходить, — бросил Виктор через плечо. — Там тебя еще дальше пошлют с этой идеей.

Евгений угрюмо молчал, наблюдая, как паладин Витяя спускается по лестницам в пандемониум.

— Понимаешь, даже если ты сделал открытие в основаниях математики или опроверг классическое доказательство, все будут делать вид, что ничего не произошло, — объяснил Витяй. — Мне бы очень хотелось верить, что интуиционизм Брауэра и твои замечания никто не понимает, потому что они нарушают планы неких космических сил. Но все гораздо проще, здесь задействованы интересы обычных людей, ученых-бюрократов, начальников, которым такие открытия не нужны. Для них это лишние головные боли и неразбериха, которой в науке и так хватает.

— Но ведь не все такие?

— Не все, но подавляющее большинство! Будешь смеяться, сон мне однажды приснился. В нем тебе что-то присудили, не помню что, может, степень доктора философии. Один профессор, то ли из Гарварда, то ли из Оксфорда сказал, что, несмотря на всю очевидность ошибки, ни один математик не сумел бы ее обнаружить. Это, действительно, так. Ты же не учишься на матмехе, не читаешь математические журналы. Ты не знаешь, за что получают международные премии, ты даже понятия не имеешь, сколько было получено результатов на основании теоремы Гиппаса.

Виктор оторвался от игры, чтобы закончить мысль:

— Математики тоже люди, Женич, им проще поставить значок «алефа», чем разбираться в структуре континуума. Но вот появляешься ты и говоришь: «Эй, ребята, да вы тут псевдонаукой занимаетесь, вы изучаете абсурд, искусственно ограниченную математику, в которой содержатся грубейшие противоречия». Сам подумай, кому это надо? Должен тебя предупредить — не пытайся пробить эту стену, только лоб себе расшибешь. Помнишь Лобачевского? Он умер в нищете, даже год его рождения не сразу могли установить. Так что оставь свою затею, пока не поздно.

— Кстати, о снах. Прикидываешь, мне позавчера Люцифер приснился! Сначала как бы в облике кардинала Мазарини, а потом в облике молодой девушки.

— М-да, ну ты даешь, Женич! — рассмеялся Виктор. — И зачем он к тебе приходил?

— Ну, показал свою библиотеку, «Божественную комедию» дал подержать. Самое забавное знаешь что? Он произнес то же самое, из слова в слово — чтобы я оставил свои исследования, потому что они никому не нужны.

— Не понял, ты на что намекаешь? — Виктор укоризненно взглянул на Женьку.

— Да так, ни на что, я ведь сам это понимаю. Просто интересно, почему тут еще Люцифер оказался замешан?

— Почитай Карла Густава Юнга, говорят, в таких запущенных случаях помогает. Ну вот, Женич! Из-за тебя с твоим Люцифером меня замочили, — выругался Витяй, показывая на паладина, стоявшего в Крепости ангелов без оружия и доспехов.

— Понял, умолкаю.

Женька сходил на кухню за двумя пакетами кукурузных палочек, вернулся в комнату, предложив один пакет Витяю. Другой пакет распечатал сам и засыпал в рот целую пригоршню хлопьев.

— Как думаешь, в чем смысл этой игрушки? — неразборчиво спросил он с набитым ртом. — Мы вот с тобой бегаем, бегаем, лупим этого Диаболо, а он все появляется и появляется.

— Вечная борьба со злом, смена бесконечной последовательности циклов, которая не содержит в себе конечного этапа, — отряхнув пальцы от сладких крошек, отозвался Виктор.

— Получается, вечная борьба со злом не имеет смысла?

— В игрушке у нас есть хотя бы иллюзия победы добра, в жизни, увы, все складывается по-другому.

Евгений уставился куда-то вдаль, потом перевел взгляд на экран монитора, по которому бежал Витяев паладин.

— Смотри, вот гады! — быстро подобрав потерянные доспехи, Виктор ткнул на клавишу «Escape», поскольку на него снова накинулась толпа демонов. — Все, Женич, мне нужен перерыв! Загружай своего варвара, позанимаешься немного экзорцизмом, может, уровень добавят.

— М-да, давненько я мечами не орудовал, — пробубнил Женька, вставляя в системный блок пластинку с надписью «Apocaliptica».

— Нет, только не это! — промычал Виктор. 

— Я наушники надену, — заверил его Евгений.

Пролистав список героев, Женька выбрал своего варвара под ником «Boromir» — и на экране компьютера возникла привычная загрузочная картинка. Из монастырских врат пред странником в монашеской рясе вырвалось свечение, которое становилось ярче и ярче. Казалось, оно должно было испепелить монаха. Но вместо этого свечение начинало обретать форму зловещего лика, встречавшего темную фигуру в балахоне. Оказавшись в крепости, стоящей на самом краю унылой преисподней, Женька наточил мечи, подремонтировал броню и сразу направился через магический портал к Чертогам Хаоса. Там он пробежал мимо ангела-привратника, висевшего над лавой и произносящего одни и те же пафосные фразы, ввязался в схватку с отрядом темных рыцарей, затем перебил энное количество демонических созданий и проник в темный храм. В общем, все происходило как обычно, если бы не…

— Что за черт!?

Евгений снял наушники, в недоумении приподняв над клавиатурой кисти рук.

— Витяй! Кажется, кто-то послал мне сообщение.

Виктор поднялся с дивана, подошел поближе, приглядываясь к монитору. В левом верхнем углу экрана он прочитал короткое, только что появившееся сообщение: «*1232: now you die!».

 Поцарапав голову, Витяй задумчиво пробормотал:

— По поводу Люцифера… будем считать, ты меня убедил! Либо наш холодильник обрел искусственный разум. Кто бы это ни был, ты ему определенно не нравишься, — развеселился Виктор.

— Чем я холодильнику-то не угодил? Он что, мстит за громкую музыку на кухне?

Конечно, Женька сильно преувеличивал, на самом деле приземистый холодильник «Дон-5», стоявший на кухне Аделаиды Прокопьевны, никому никогда не мстил. Наоборот, он был очень благодарен студентам за то, что они не выбрасывали его и вовремя размораживали, протирая сухим полотенцем. Большую часть времени он находился в состоянии полного отрешения, и ничто ему не могло помешать — ни хлопанье дверцей, ни оглушительная музыка из магнитофона, стоявшего у него прямо на голове. За несколько лет медитации под кустом разросшегося декоративного винограда он превратился в этакого кухонного Бодхисаттву, и вывести его из блаженного равновесия было не по силам даже пьяным математикам, которые приходили как будто специально для того, чтобы пошуметь на кухне.

Другими совами, холодильник вел себя безупречно. Он был бы совсем незаметен, если бы не странности в его поведении, возникавшие при переходе с одного уровня медитации на другой. В такие минуты он начинал тарахтеть, ворчать и трястись от холода. Перепады напряжения, возникавшие при этом, не раз приводили к мелким бытовым неурядицам, таким как внезапно лопнувшая лампочка или вылетевшая пробка электросчетчика. Один раз он чуть не отформатировал жесткий диск Витяя (так он хотел продемонстрировать свое превосходство над компьютером). В остальном же он был непривередлив и весьма покладист. Однако в этот раз, услыхав разговор в соседней комнате, он, видимо, решил преподнести студентам метафизический урок и приступил к бормотанию своих даосских заклинаний.

— Прикольный у тебя коннектинг с Диаболо получился. 

— Может, мне тоже послать ему сообщение? Или провести воспитательную работу с холодильником. Слышишь, как затарахтел? Что-то он у нас совсем от рук отбился.

Закинув в рот кукурузную палочку, Евгений продолжил игру. Виктор лег на диван и стал внимательно следить, как Женька расправляется с дьявольским отродьем. Вмешательство кухонного Бодхисаттвы придало этому противоборству особый смысл. Виктор с любопытством ожидал, когда Евгений доберется до Диаболо — и этот момент наступил. Добив демонических охранников, Женькин варвар сломал последнюю печать, открывавшую портал, откуда выходил Зверь. Над печатью взметнулся столб света. Началось легкое землетрясение. Воин с двумя мечами занял боевую стойку рядом с перевернутой пентаграммой, из которой вот-вот должен был выйти извергающий огненные струи Диаболо. Евгений тоже приготовился к стремительной атаке, однако демон почему-то не выходил.

— Диаболо не появляется! — удивленно воскликнул он. — Все печати открыты, а его нет!

Не поверив, Виктор подошел к компьютеру, взялся за мышку и проверил все печати.

— Видишь? Его нет! — нервно расхохотался Евгений. — Как это понимать?

— Говоря языком математики, последовательность циклов, содержащая этап с Диаболо, оказалась конечной, она прервалась в результате сбоя, — Виктор потрогал рукой подбородок. — Если говорить простыми словами, тебе сказочно повезло, что у нас холодильник советского производства.

— Но ведь мы с тобой как раз говорили об этом! Мы думали мировое зло неодолимо, так?

Евгений еще раз взглянул на экран с пустыми Чертогами Хаоса, а затем продолжил:

— По-моему, это доказывает, что подлинная реальность разнообразнее любых абстрактных теорий и суждений. Мы сами не хотим видеть смысл там, где он есть, начинаем думать о чем угодно, о случайности жизни, о неизбежности зла, лишь бы продолжать оставаться в неведении. Пока человек испытывает страх перед такой неограниченной реальностью, его разум не может быть свободным.

— Ну, хорошо, тогда как бы ты ее назвал? Это что, мистическое откровение, что ли? — спросил Виктор.

— Индусы называли высшую реальность Параматманом, она как живое существо, поведение которого выходит за рамки логических построений и даже за рамки религиозного мистицизма. Мы не можем ее полностью описать, но мы можем с ней слиться посредством праджняны — предзнания или интуиции, которая позволяет находить решения там, где ни логика, ни мистика не дают никаких способов решения.

 

***

 

Мягкий свет струился с высоты вытянутых окон, обрамленных готическими масс-верками. Прямо за окнами висели белые облака, нанизанные на шпили крепостных башен. Винтовая лестница, украшенная трифолиями и крестоцветами, вела на балкон с просторным книжным шкафом, на карнизе которого рукой мастера была вырезана затейливая виньетка, изображавшая бутон розы и пеликана, кормящего птенцов-детенышей. Возле большого камина с мраморными фигурами Геркулеса, одетого в львиную шкуру, и Ясона, держащего Золотое руно, стоял человек в темной мантии. Он задумчиво глядел на пламя, в которое только что бросил письмо с секретным посланием.

В кабинете была всего одна дверь, но она сразу привлекала к себе внимание, на двух полированных откосах виднелись выступы, стилизованные под крылья, при этом сама дверь парила в воздухе. Возможно, она была подвешена на тонких струнах, только это все равно ничего не объясняло — без проема в стене дверь выглядела довольно эксцентричным, но совершенно бессмысленным предметом интерьера. Между тем над парящей дверью зазвенел колокольчик, приводимый в движение механической рукой, дверь медленно отворилась, и на пороге возник человек, за печами которого мелькнул длинный коридор, хотя трудно было сказать, откуда он там взялся.

— Корреспонденция Коллегиума, — огласил посетитель.

Он открыл крышку принесенного ларца и поставил его на стол-секретер.

— Что там? — сухо спросил человек в мантии, вынимая из ларца запечатанные конверты и бросая их на стол. — Дипломатические связи с Майянскими магами, поиски Ноева ковчега… это так важно сейчас?

Посетитель смущенно пожал плечами.

— Новости какие-нибудь есть?

— Из хороших новостей, наконец-то, замурован разлом в Западных пирамидах, о вторжении адептов Сета на какое-то время можно забыть. Парацельс путешествует по Тибету, прислал сообщение, что ему почти удалось разыскать стабильный переход в заповедную страну. Но, вообще-то, одному Богу известно, чем он там занимается.

— А что Декарт? От него никаких вестей нет?

— Это же Ренэ Декарт, он сам по себе, — покачал головой посетитель. — Отошел от дел братства, бродит по городам, устраивает потасовки. Выследил какого-то масонского иллюмината и проткнул ему брюхо в пивной, кажется, это его последний подвиг, о котором мне доложили.

— Иллюминат был действующий? — заинтересовался человек в мантии.

— Да так, мелкая сошка из свиты Робеспьера.

— Брат M.N., я хочу, чтобы вы нашли Картезия как можно скорее.

— Но, магистр…

— Никаких «но», хватит ему развлекаться! Когда найдете Ренэ, передайте ему, что наши лазутчики зафиксировали подозрительную активность в библиотеке Люцифера. Судя по всему, Люцифер пытался завербовать сторонника, и это как-то связано с дневником Декарта.

— Полагаете, Люцифер намерен вернуть себе свиток L.M.?

— Сложно сказать, у нас недостаточно информации, но Декарт должен знать человека, с которым связался Люцифер. Пусть приведет его в резиденцию ордена, мы должны его перевербовать.

— Но замысел Люцифера, вероятнее всего, в том и состоит, — заволновался посетитель. — Если он был завербован, мы сами приведем лису в курятник.

— Разумеется, это небезопасно, — согласился магистр, подходя к окну. — Мы его проверим, покажем свиток и даже предоставим возможность его похитить. Если это произойдет, мышеловка захлопнется, мы встретим его во всеоружии. Произведите необходимые расчеты для астрального перехода.   

— Что-нибудь еще, магистр?

— Нет, брат, не смею вас более задерживать, — ответил магистр, сложив за спиной руки и наблюдая, как белые облака за окном сгущаются и кружат прямо под стенами башен.