Проза

 

 

 

 

Глава 24

С некоторых пор Мери начала замечать, что муж разговаривает сам с собой. Вначале он старался скрыть это и даже пытался шутить, но со временем уже пугливо озирался. Стоило ей в этот момент неожиданно подойти к нему или что-нибудь спросить, он смотрел на неё невидящим взглядом и молчал. С каждым днем хромой становился все более нервным и раздраженным.

То утро, в которое он вернулся из полиции было последним, когда Мери видела мужа в приподнятом настроении. Потом он снова куда-то ушел часа на два, но домой уже явился мрачнее тучи. Отныне он редко выходил из квартиры, предпочитая изо дня в день по много часов подряд сидеть за столом на кухне и что-то писать. Из государственного исторического архива хромой неожиданно уволился, объяснив свой поступок тем, что сумеет больше заработать на нескольких временных заработках. За два последних месяца лета он действительно уезжал куда-то раза три и принес в дом немного денег. Мери даже сумела отложить кое-какую сумму ему на новые ботинки.

Разумеется, она не могла знать о том, что хромой оказался в положении вынужденного ожидания. Когда он выяснил, что Эмма вернется в балетную школу только к началу занятий в сентябре, вновь почувствовал резкий приступ отчаяния, похожий на тот, что ему пришлось испытать от новости о гибели Торопцова. Ведь его безудержная погоня за ней стала превращаться в изнурительный бег по кругу и с каждым днем продолжать его хромому становилось всё труднее. Его физическое состояние давно оставляло желать лучшего: болело в груди, ноги передвигались плохо – словно привычная с рождения хромота вдруг стала несносной, дрожали руки. Однако всё это пугало его меньше, чем Черный Человек. Хромой знал, что тот никогда уже не оставит его в покое. Но боялся он не за себя. Он не хотел напугать Мери. Лишиться его поддержки стало бы тяжелым испытанием для нее, поэтому он держался из последних сил.

Чтобы в эти два бесконечных месяца окончательно не сойти с ума, хромой начал что-то писать. Так он уходил от тяжелой реальности, пытаясь переосмыслить её. Десятки листов, исписанных простым карандашом, появились в этот сложный период. Зачастую погрузившись в работу с головой, хромой замечал, что прямо из острого кончика карандаша вдруг возникает миниатюрный образ Черного Человека. Он начинает выводить на бумаге четкие буквы, отбросив руку хромого в сторону.

– Проваливай – злился он и встряхнув листом, видел, как рассыпаются буквы в воздухе и на столе. Потом на чистой странице хромой начинал всё сначала. Но иногда он переставал сопротивляться и в такие минуты послушно наблюдал, как «из-под пера» появляется текст. Осмыслить его предстоит позже и, кто знает, может быть, не ему самому.

В последние дни августа Мери снова пришлось лечь в больницу. В этот раз ей почему-то очень не хотелось оставлять мужа дома одного надолго. Она сердцем чувствовала, что сейчас он как-то особенно напряжен. Кажется, будто бы ждет чего-то. Плохо спит и всё время нервничает. Однажды Мери попыталась поговорить с ним, но он, как всегда в подобных случаях, нежно поцеловал её в щеку и сказал:

– Ничего. Всё будет хорошо. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть.

Все время хромой пытался сбежать от самого себя, спрятавшись за листы бумаги на кухонном столе. Черный Человек, показавшийся ему однажды в том злополучном зеркале, теперь преследовал его всегда. Ведь он не только писал за него тексты. Самым страшным было другое: во сне и наяву мерещилось хромому, что целится он в свое собственное сердце. Пытаясь спасти жизнь Мери, он вновь вернулся в мир, который уже давно не существовал для него. Он исчез еще в детстве, когда тот понял, что в мире нет никого, кому он был бы нужен. И только когда в его жизни появилась Мери, он придумал его сам, создав свою реальность из её доброты и заботы. Но много лет спустя её болезнь поставила её на грань исчезновения, а хромого сподвигла на борьбу. Как оказалось, в этой борьбе хромой не учел того, что ему предстоит противостояние со своим собственным внутренним Черным Человеком. Не мог он подумать, что тот превратится в его кошмар. Демона, пожирающего душу. Страх, что однажды Мери не станет, подкармливал этого демона и тот разросся до маниакальной необходимости получить часы. Но он же медленно убивал хромого, заставляя просыпаться по ночам в холодном поту, вздрагивать от каждого шороха и бояться смотреть на себя в зеркало. Черный человек играл две роли: он был пороком и наказанием за него одновременно. Всегда он ставил хромого перед выбором, позволяющим познавать себя самого, а потом судил за него бессонными ночами. Какой страшный выбор! Уже дважды хромой сделал его, позволив умереть Шишкину и Торопцову. Вскоре сделает его снова.

И вот, наконец, его час икс настал. Первого сентября хромой отправился в балетную школу. Такси везло его по залитому дождем городу. Откинувшись на спинку заднего сиденья, хромой закрыл глаза. В салоне играла музыка, которую он не слушал. Он даже не ответил на замечание водителя о погоде, ибо привычное напряжение сегодня стало сильнее. Справляться с ним хромому было труднее во сто крат, поэтому особенно давило в груди, дрожали руки, звенело в ушах. Но Черный Человек в нем всегда оказывался сильнее его самого и впервые заставил хромого пожалеть Эмму. А еще почувствовать весь ужас того, что тот уже совершил и того, что еще собирается совершить.

– Не тебе назначать жертвы – слышалось ему.

– Я не назначаю жертв. Я спасаю Мери – отвечал он сам себе.

– Кто же потом спасет тебя?

Хромого вдруг начало трясти. Он закрыл руками уши, и отчаянно мотая головой, резко крикнул:

– Заткнись же, наконец!

 Таксист удивленно глянул на него в зеркало переднего вида. Глаза хромого налились кровью, а руки дрожали. Несколько секунд он смотрел прямо перед собой, но потом вежливо извинился, сославшись на трудный день и усталость. И хоть Черный Человек мерещился ему в слабых отражениях окон, хромой постарался взять себя в руки. Казалось, он слышит жуткий смех, от которого душа превратилась в ледышку. Он успокоил себя только тем, что все должно закончиться в ближайшее время и может быть, тогда его внутренний демон перестанет, наконец, раздирать душу?

Вся жизнь хромого – это преодоление. Преодоление обстоятельств, преодоление неверия в свои силы. Он вгрызался в неё зубами. Еще мальчишкой в детском доме хромой научился выживать среди таких же, как он сам, одиноких детей. Когда над ним смеялись или дразнили, издеваясь над хромотой, он не позволял себе бояться, а бесстрашно шел на обидчиков с кулаками. Зачастую он умудрялся противостоять целым группам. Тогда он твердо уяснил для себя: чтобы победить агрессивно-настроенную толпу необязательно быть очень сильным. Важнее стать очень умным и хитрым. Так хромой научился обводить других детей вокруг пальца, научился сталкивать лбами тех, кто за мгновение до этого шел на него «единым фронтом», научился плести интриги, опутывая обидчиков словно сетями, а потом с удовольствием наблюдал, как они барахтаются в них, как мухи в паутине, передравшись между собой. Со временем его стали бояться. Уже никто не осмеливался отобрать у хромого обед или подкараулить за углом, потому что знали, что рано или поздно он всё равно выяснит, кто это сделал и тогда тот неделю будет мучиться животом. Подшучивать и издеваться над ним тоже не решались, так как понимали, что даже если хромой не ответит немедля, то позже зачинщик станет посмешищем всего детского дома. Друзей у него не было, ибо его не любили. Всегда он был один. В отличие от других детей хромой не хотел, чтобы его усыновили. Он не ждал прихода мамы, потому что презирал само представление о ней. Тому, кто однажды предал, нельзя поверить вновь. А прощать хромой не умел. Научившись хитрить сам, он увидел, что в действительности весь мир опутан ложью.

На исторический факультет он поступил без труда, но проучившись два года в Минске, перевелся в Петербург. В то время его стало сильно тяготить многолетнее однообразие его жизни. Захотелось сменить обстановку, побывать в других местах и вдохнуть «другой воздух». И хоть в Петербурге он всё также был одинок, переезд немного приободрил хромого. Студенческая кутерьма быстро втянула его, и жизнь пошла своим чередом. От сокурсников он держался в стороне, потому что, как в детстве не верил людям. Но потом хромой встретил Мери. Она вдруг пожелала сблизиться с ним. Такое случилось впервые. В её взгляде не было жалости или, напротив, насмешки, не было боязни или холодной отстраненности, не было неловкости. В нём он почувствовал интерес, внимание и восхищение. До этого хромой и подумать не мог, что им можно восхищаться! Чем? Изувеченным, резким и злым? Но он видел, как Мери слушает его и однажды понял, что ее притягивают его знания и красноречие. Она запала ему в душу. Только с ней он был честен, нежен и внимателен. Был искренним и добрым, словно воздавая нежностью за обретенный благодаря её любви мир. Только этот новый мир не был опутан ложью и в нем хромой прожил долгие десять лет.

Болезнь Мери заставила его вернуться обратно, и он снова включился в борьбу. Но чем больше понимал своё бессилие, тем сильнее озлоблялся вновь. Эта видимая вопиющая несправедливость заставляла хромого искать виноватых в том, что он не может помочь Мери.

– Мир несправедлив не сам по себе – думал он. – Таким его делают люди.

Винил же хромой, априори всех, кто имеет деньги. Хотя раньше к деньгам относился философски. Ведь они с Мери жили счастливо и неважно, что небогато. Да и как можно быть несчастливым в своем особом мире для двоих? Всё изменила болезнь, ибо тогда хромой почувствовал, что именно деньги становятся для него той злой необходимостью, которая определяет будет ли Мери жить. Ради этого хромой готов был на всё! О том, что у его жертв тоже есть право на жизнь и счастье, он не задумывался. Ведь для него их просто не существовало, как и не существовало того другого мира, в котором они жили. Ведь он исчез вместе с ними еще в детстве. Что же жалеть то, чего нет?

В этой своей убежденности он был тверд, как скала. Ни разу не усомнившись в своей правде, он знал, что не дрогнет ни один мускул на лице. Ни одна частичка его маленькой души. Знал до тех пор, пока не увидел в зеркале Черного Человека. Научившись противостоять целому миру, хромой теперь все чаще чувствовал себя побежденным в борьбе с ним. Но отступать было некуда, и он ехал на встречу с Эммой.

 Когда он вошел в балетный класс, она в ожидании своей ученицы сидела на небольшом стульчике и листала страницы какой-то потрепанной тетради. Увидев хромого, она на мгновение лишилась дара речи. Хромой тоже молчал некоторое время. Молчал и улыбался. Он видел её растерянность и не спешил с объяснениями, испытывая какое-то странное удовольствие мучителя. От его улыбки у Эммы по спине побежали мурашки. Заметив, что у нее стали дрожать руки, он, наконец, произнес театрально ласковым тоном:

– Ну, что же вы так неожиданно уехали? Я ведь чуть было не потерял вас. Разве так поступают с друзьями?

– О чем вы говорите? Как вы здесь оказались?

– Вы спрашиваете, как? При всем моем желании на этот вопрос ответить я не могу. Вы совершили ошибку, которую сама судьба сейчас исправляет. Нам ли знать наперед все её зигзаги? Вы мечтали вернуться в балет.

– О какой ошибке речь? Что вы вообще знаете о моих ошибках?

– Немного, чтобы любить вас. Но достаточно, чтобы понять вас. Однако не обольщайтесь: я не люблю вас. Так, вы мечтали вернуться в балет? Мы с вами оба знаем, что сами танцевать вы уже не сможете и единственное возможное решение – взять ученицу? Простое решение, хоть и ждет вас впереди нелегкий труд. Значит, моим советом вы все-таки пренебрегли.

– Каким советом?

– Эмма, не разочаровывайте меня окончательно! Насчет собственной балетной школы. Вы не захотели стать хозяйкой своей судьбы, а предпочли идти по проторенной дорожке. Что ж пусть так. Однако, что вы будете делать, если девочка не оправдает ваших надежд?

– Я не стану обсуждать с вами свою ученицу. К вам не имеют отношения ни её задатки, ни мои трудности.

– Действительно. Мне на это наплевать. Важно другое: судьба вновь сводит нас. Её не перехитришь.

– Вы так говорите, как-будто я намеренно сбежала от вас. Для этого нет причин. Ведь так? Или я неправа и причины есть? Возможно, мне следует держаться от вас подальше так же, как это следовало бы делать покойному Шишкину или связавшемуся с вами Торопцову?

Хромой дернулся. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Эммы, и она продолжила:

– Разве не вашу трость нашли в салоне антикварного магазина? Или не вы требовали от Торопцова запись боя часов?

– Не я один в Петербурге пользуюсь тростью. Скажем, теперь и вы тоже ею пользуетесь. А что касается записи, то я не обязан объяснять всякие глупости.

– Да, но я не мужчина. И я не ношу пальто с капюшоном. И мне незачем отрывать кусочки от журнальных страниц со своими фотографиями. Этого уже достаточно для подозрений, если запись вы называете глупостью.

Хромой ответил не сразу. Он терялся в догадках, каким образом ей стало все это известно. Скорее всего, все подробности сумел выяснить Воробьев. Но, так или иначе, сейчас Эмма пошла ва-банк, так как уверена в том, что ей ничего не угрожает до тех пор, пока ему неизвестно местонахождение часов. А узнать это он может только от неё.

– Все то, о чем вы сказали, недоказуемо – наконец, произнес он.

Эмма покачала головой.

– Ведь вы даже не возмутились. Не обрушили на меня праведного гнева за клевету. Значит, все это правда?

– Не надейтесь. Я не доставлю вам удовольствия нелепым признанием. И вижу, что вы склонны больше не доверять мне. Хоть я и обижен, но по-прежнему желаю вам добра.

– Ну, что ж прекрасно – усмехнулась Эмма и направилась к двери. – Тогда о часах говорить незачем.

Хромой остановил её, схватив за руку.

– Вы решили играть открыто? – сквозь зубы процедил он.

– Играть? По-вашему, это игра?

– Не цепляйтесь к словам. Хорошо, давайте начистоту: мне нужны часы.

– Вы не получите их.

Хромой сильно сдавил руку Эммы и подступил к ней вплотную, прижав к стене.

– Ошибаетесь. Я получу их, даже если мне придется вас убить. Но сначала я доведу вас до безумия. До отчаяния. Я стану вашей тенью, вашим ночным кошмаром. Вы станете вздрагивать от каждого шороха. И так будет до тех пор, пока вы сами не отдадите мне эти проклятые часы.

Эмма ощутила спазм горла. Задрожали колени.

– Даже если вы напугаете меня до смерти, – хрипло сказала она – все равно никогда не сможете завладеть часами. Их просто невозможно отнять у владельца.

– Не держите меня за идиота! – сквозь зубы процедил хромой. – Говорите, где часы?!

– Вы надеетесь продать их?

– Вас не касается, что я с ними собираюсь делать! Хотя вы правы: мне нужны деньги. Их историческая или семейная ценность мне неинтересны. Где часы?

– Вам никогда не добраться до них, потому что они находятся сейчас в Мексике. Я отвезла их Дмитрию Васильевичу. Ведь они принадлежат всем членам моей семьи в равной степени. Но не думайте, что находись они сейчас у меня, вам удалось бы завладеть ими. Эта мера предосторожности скорее спасает мою жизнь, нежели часы от похищения. Имейте в виду – их нельзя украсть. Однако мне незачем говорить об этом вам, ибо вы уже сами имели возможность убедиться в этом. Подумайте, почему вы так и не унесли часы из минской квартиры моего деда? Что вам мешало? Вы приходили туда не раз.

Хромой отпустил руку Эммы и в его глазах застыл ужас. Он попытался что-то сказать, но голос не слушался его. Вдруг он сильно покачнулся. Чтобы не упасть схватился за танцевальный поручень. Зеркала балетного класса отразили его согнутую фигуру и побагровевшее лицо. Он стал отчаянно хватать воздух и сквозь шум в ушах услышал голос Эммы:

– Что с вами? Вам плохо? Алло, алло. Скорая? Примите вызов.

«Все, это конец – мелькнула страшная мысль. – Денег нет и не будет. Мери! Мери, моя любовь, прости меня. Прости, прости».

Судорожно прижимая кулак к сердцу, хромой мельком глянул в зеркало. Оттуда из сумеречного мира зазеркалья ему показался Черный Человек с лицом Шишкина. Оно было чудовищным, ибо в глубине страшных глаз таилась бездна. В этой бездне хромой уже чувствовал свой ад. Ему даже почудилось, что он слышит безудержный смех и видит указующий на него перст Шишкина. Из последних сил уцепившись скрюченными пальцами за поручень, он медленно сползал на пол, ощутив у себя под головой теплые руки Эммы. Она расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки и, используя трость, толкнула дверь. Та распахнулась. Хромой слышал, как она зовет на помощь, слышал другие голоса и топот бегущих по коридору людей.

Хватаясь за её руки, он пытался выговорить какие-то слова. Вначале Эмма ничего не могла понять, так как звуки сливались. Хромой отчаянно хватал воздух и начинал сначала.

– Ме-рии. Сп-пп-а-сс-ить Ме-рии. Сп-пп-а-сс-ите … – с трудом удалось разобрать Эмме.

Врачи скорой помощи ничего не смогут сделать, хоть и будут долго пытаться спасти его. В медицинском заключении они напишут: «Обширный инфаркт, несовместимый с жизнью». Причина смерти антиквара Шишкина зеркальным отражением вернулась к хромому, ставшему пассивным убийцей последнего.

Теперь бы он ясно понял, что означало Часы идут, а времени больше нет.

 

Глава 25

В тот день, когда Марианна Добролюбова организовала благотворительный базар, собрав в усадьбе своего отца предпринимателей, общественных деятелей, артистов, служителей церкви, шел сильный дождь. И хоть мероприятие планировалось проводить на лужайке позади дома, где еще вчера установили многочисленные шатры, Марианна заранее постаралась предусмотреть альтернативный вариант, поэтому уже сегодня утром распорядилась всё перенести в большой зал, совмещенный с просторной лоджией. С неё открывался хороший вид на парк, где в это время года пышно цвели бугенвиллеи, стрелиции и огненные делониксы. Кроме базара в ходе мероприятия состоится аукцион. Все собранные сегодня средства пойдут пострадавшим от землетрясений и цунами, а также социальным домам и приютам. Еще Марианна задумала, наконец, воплотить в жизнь свои давние намерения – открыть адвокатскую контору для бедняков. Эти планы она начала строить еще в юности, когда однажды ей пришлось выступать свидетелем по делу о краже жемчужного колье. Его из сумочки одной женщины вытащила шустрая девица прямо у кассы магазина. Тогда Марианна буквально схватила её за руку, но как только дело дошло до суда, стал известен мотив кражи – бедность. Бедность пугающая, безвыходная. В семье было пятеро детей, из которых двоим еще не исполнилось и года. Их отец погиб, работая на стройке, а мать продавала всякую мелочевку в небольшом киоске. Вырученных денег едва хватало на пропитание, поэтому старшей дочери пришлось бросить школу и зарабатывать чем придется. Реальность, в которой жила эта семья оказалась настолько удручающей, что поначалу она не поверила в то, что увидела собственными глазами. Эти люди жили в доме, который по её представлениям и на дом то вовсе не похож. Скорее на лачугу или сарайчик. Маленькие дети ели все, что удалось купить на жалкие крохи, которые зарабатывали мать и старшая сестра. Они были вечно чумазые, полуголые и голодные. Когда Марианны впервые вошла в их дом, все они выстроились в ряд и долго смотрели на красивую даму, похожую на королеву. Эту семью она потом взяла под свое покровительство, а на суде обрушилась с гневной речью на всех присутствующих.

– Скажите, кто виноват в том, что в современном мире до сих пор есть люди, которые живут вот так? В такой чудовищной нищете! Почему так устроено наше общество, что порой они не находят другого выхода, кроме как пойти на преступление? Не мы ли сами толкаем их на этот путь? Ответьте мне, почему эти люди лишены даже хрупкой надежды на возможность изменить свою жизнь? Да, разработаны разные программы поддержки малоимущих слоев, но все мы хорошо знаем, что на практике они не решают проблему в корне, а только замаскировывают её. Сегодня катастрофически необходимы глубокие структурные изменения, иначе уже в этом десятилетии количество людей, живущих за чертой бедности достигнет чудовищной цифры! Этой семье я помогу, но сколько еще их таких же? И чтобы раздобыть свой кусок хлеба они будут совершать преступления, как эта девчонка, которую мы сегодня судим. А ведь она сейчас смотрит на всех нас и ненавидит за наше холеное благополучие. Кто мы такие? Что мы знаем о ней, чтобы иметь право решать её судьбу? Знаете, о чем она думает, глядя на ваше кольцо на мизинце, господин судья? Она думает, что её семья могла прожить за него некоторое время тогда, как для вас это всего лишь украшение! Преступно то устройство общества, при котором люди вынуждены совершать кражи, разбои, даже убийства, чтобы выжить! Я сейчас выступаю не против богатства. Я выступаю против нищеты! Я не оправдываю преступлений, но осуждаю нас с вами. Тех, кто у кого есть возможность изменить ситуацию. Помните, что мир несправедлив не сам по себе. Таковым его делаем мы – люди. Нельзя замыкаться в личном благополучии, а нужно посмотреть по сторонам, чтобы увидеть мир вокруг богатых особняков! Я призываю к созданию обязательных фондов за счет отчислений крупного бизнеса с целью их последующего использования на улучшение жизни таких вот людей, как обвиняемая. Я призываю богатых людей строить школы, больницы, приюты, открывать недорогие магазины, доступные тем, кто не может всё это оплатить. Мы и только мы можем дать неимущим людям шанс вырваться из замкнутого круга, ведь у них наравне с богатыми должно быть право на будущее. Но до тех пор, пока такие люди, как эта девчонка, не находят другого выхода, кроме преступления, общество не станет ни более развитым, ни более гуманным. Мы в ответе за тех, кто попал в трудную ситуацию, а значит и ответственность за совершенные ими от безысходности преступления лежит и на нас. Судите её, но знайте, что судите самих себя.

Свое первое дело Марианна выиграла, наняв для девчонки хорошего адвоката. Та получила небольшой условный срок с выплатой «морального ущерба» пострадавшей. Разумеется, его выплатила сама Марианна. Но тогда она впервые задумалась о том, чтобы открыть адвокатскую фирму для бедняков. Эти планы оставались нереализованными в течение нескольких лет, пока она получала юридическое образование и писала книги на социальные темы. И еще шокировала время от времени обеспеченных гостей своего отца призывами раскошелиться на нужды бедных людей. Но в те годы представители её круга воспринимали Марианну, как чудачку. Юная девочка с обостренным чувством справедливости вызывала умиление и, поддавшись на её обаяние, они вносили на открытый ею благотворительный счет небольшие суммы. Тогда никто не мог подумать, что эта хрупкая девушка уже пять лет спустя сумеет заменить свою сильную энергичную мать, став не только хозяйкой большого дома, но и управляющей компанией своего отца. Она сразу же увеличит программу благотворительности и развернет широкую социальную рекламу с целью привлечения к проекту всех самых богатых людей мира. Она добьется такого резонанса, что благотворительность станет трендом крупных компаний. Марианна мастерски сыграет на тщеславии богачей, сформировав общественное мнение. Теперь будет престижно иметь собственные благотворительные проекты. Из юной наивной девочки она превратится в умную, просчитывающую каждый свой шаг, женщину. Однако представители её круга со временем начнут недолюбливать Марианну за резкость, прямолинейность, безапелляционность. Однако на выбранном пути Марианна окажется упорной и вскоре ее имя станет синонимом филантропии. Каждому будут известны школы и больницы, находящиеся под её патронажем. За годы своей деятельности Марианна сумеет помочь десяткам семей, подобным той, которую она взяла под своё покровительство еще в юности. Однако никогда она не приводила домой бездомных, после одного единственного случая, произошедшего несколько лет назад.

В тот вечер по дороге из офиса она увидела парнишку, лежавшего на картонной коробке под мостом. Марианна попросила водителя остановиться, сходить и привести мальчишку к машине. Она внимательно наблюдала за тем, как он ступает босыми ногами по асфальту и все время подтягивает разорванную на коленях штанину. Когда они подошли, Марианна предложила мальчишке сесть рядом на заднем сиденье. Он ужом проскользнул в полуоткрытую дверцу и зажался в уголок. Парень немного неуверенно смотрел на неё, как-будто извиняясь за то, что от него плохо пахнет и что своей грязной одеждой он испачкал белоснежное сиденье. Марианна кивнула водителю, и машина тронулась с места. Некоторое время она продолжала молчать, а потом заговорила с мальчишкой по-испански.

– Как тебя зовут?

– Мигель

– Сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

– У тебя есть родители?

– Я сирота

– Ты давно живешь под мостом?

– Пять лет. С тех пор, как сбежал из приюта.

– Почему? Тебе в приюте хуже, чем под мостом?

– По-разному. Бывает холодно и сыро. Иногда забирают в тюрьму, когда не успеваю унести ноги. Но под мостом свободно, и никто не бьет.

– На что ты ешь?

– Иногда украду (я шустрый, меня трудно поймать), а иногда ящики перенесу (я сильный, хоть и худой) и за это мне дают еду.

 – Ты грамотный?

 – Читать и писать умею. Но чтобы раздобыть картонную коробку и кусок хлеба мне это ни к чему.

Марианна привезла его в усадьбу и распорядилась поселить мальчишку в домике для гостей, где он потом прожил три года. Поначалу она намеревалась дать Мигелю образование, но к учебе парень оказался совершенно неспособным. Он плохо запоминал и к тому же ленился думать. Но зато работа в конюшне пришлась ему по душе. С лошадьми он возился часами, стараясь под любым предлогом увильнуть от занятий. Наблюдая за ним, Дмитрий Васильевич не раз убеждал дочку перестать мучить его ученьем и предоставить возможность делать то, что у парня неплохо получается.

– Мексиканского Ломоносова ты из него не сделаешь. Оставь Мигеля в покое.

И Марианна сдалась. Так и жил он в домике для гостей, работая в конюшне. За три года возмужал, окреп, поправился. Стал смелее, а порой и наглее. За все это время он ни разу не покидал усадьбу. Только в последние два месяца стал иногда уезжать в город по выходным. Как правило, он отсутствовал двое суток и возвращался утром в понедельник, скрываясь в домике для гостей до полудня. В то время у Марианны было так много работы в компании, что странное поведение Мигеля она заметила не сразу. Впервые она задумалась об этом, когда однажды он ответил на какое-то её замечание оскорблением. С тех пор Марианна стала присматриваться к нему. Взгляд у Мигеля теперь был злой, движения резкие, порывистые. Она заметила, что он почти не смотрит в глаза и старается избегать случайных встреч с ней.

– Папа, тебе не кажется его поведение странным? – как-то спросила она у Дмитрия Васильевича.

– У парня началась личная жизнь. Не век же ему сидеть в нашей конюшне! Не дави на него и все образуется. Ведь помнится раньше ты и сама этого хотела.

– А ты что думаешь? – поинтересовалась Марианна у сестры. Жанна призадумалась, пожимая плечами.

– Здесь что-то нечисто. Насчет личной жизни не знаю, но то, что он влип в какую-то историю это точно. Надо бы проверить парня.

Но организовать такую проверку Жанна не успела. В то утро понедельника он, как обычно, появился рано. В окно Марианна видела, как неуверенным шагом он направляется в домик для гостей. На этот раз она решила, наконец, поговорить с ним откровенно и сразу же, пока он не лег спать, пошла за ним вслед. Едва он открыл дверь, Марианна увидела, что он сильно пьян. В этот момент она поняла, что серьезные разговоры лучше отложить на вечер. Покачиваясь, Мигель пытался ухватиться за ручку двери, чтобы не позволить закрыть ее с другой стороны.

– Проспись. Я приду позже – сказала она по-испански.

Он не ответил, и Марианна развернулась, собираясь уйти. Она сделала всего пару шагов и вдруг почувствовала сильный удар между лопаток. Марианна покачнулась, но еще несколько секунд держалась на ногах. Обернувшись, она удивленно посмотрела на Мигеля, стоявшего в двух шагах от нее. Последнее за что уцепилось её сознание, был окровавленный нож у него в руке.

– За что? – прошептала она по-русски и упала на лужайку.

Пришла в себя Марианна только на следующий день в больничной палате. Её прооперировали. Нож прошел в нескольких миллиметрах от сердца, и это сохранило ей жизнь. Увидев отца и сестру, Марианна слабо улыбнулась. Дмитрий Васильевич беззвучно плакал, а Жанна легонько сжимала ее ладонь. Говорить пока было трудно, но Марианна нашла в себе силы задать единственный вопрос.

– Где Мигель?

– В тюрьме – сказала Жанна. – Охранники сработали быстро, и он не успел уйти. Кроме того, садовник видел, как он вонзил в тебя нож. Но ты же знаешь, он старик. Пока добежал, тебе уже помогли. Но свидетелем может быть, так как был в очках и все видел довольно хорошо. Думаю, Мигелю светит большой срок.

– Я хочу поговорить с ним – прошептала Марианна.

– Зачем? Он едва не убил тебя! Что ты скажешь ему?

– Я хочу посмотреть ему в глаза.

Когда две недели спустя Марианна покинула больницу, водитель привез её на встречу с Мигелем. Они сидели, разделенные стеклом и долго молчали, глядя друг на друга. За это время он сильно осунулся. Он смотрел на Марианну отрешенным взглядом и заговорил сам. Тогда Мигель еще не знал, что нанятый Жанной частный детектив за это время выяснил, что несколько раз он встречался в баре «Лагуна» с человеком, передававшим ему конверты, но именно об этом он сказал сейчас сам.

– В них были деньги, которые я получал частями. В общей сумме мне должны были заплатить десять тысяч долларов.

– Заплатить за что?

От растерянности Марианна спросила по-русски, но спохватившись быстро перешла снова на испанский:

– Чтобы ты меня убил?

– Нет. Не убил, а припугнул.

– Кто заказчик?

– Я не знаю. Я встречался только с посредником.

– Значит, Мигель, ты продал моё доверие к тебе за десять тысяч долларов?

Он дернулся, а в глазах сверкнула молния.

– Ваше доверие? Что вы! Кто я такой, чтобы говорить о доверии?! Вы подобрали меня на улице, как щенка. Ведь вы добрая. Вы должны были пожалеть, приютить, накормить! Но вам и в голову не приходит, как чувствует себя тот, кто вынужден просить. А чем я хуже вас? Вы холите свою доброту, полагая, что я должен быть благодарен за ваши подачки. Но я не хочу подачек! Я хочу взять своё и у меня есть на это право! Я не ваша собачонка! Место под солнцем я выгрызу зубами. Не надо мне вашей милости и дорогих адвокатов тоже не надо! Я не хочу вас видеть. Никогда больше не приходите ко мне.

Мигель резко встал и постучал в двери. Заложив руки за спину, он отвернулся к стене, ожидая пока его уведут. Марианна еще несколько минут сидела с трубкой в руке, а потом, вернувшись в машину, попросила водителя поколесить по городу. Устало откинувшись на спинку заднего сиденья, она украдкой смахивала слезы с лица и невидящим взглядом смотрела, как за окном мелькают машины, дома, люди. Она думала о Мигеле. О несчастном мальчике, попавшемся в капкан. Вчера вечером Жанна показала досье, собранное частным детективом. Изучив его, Марианна поняла, что глупый парень стал пешкой в чужой игре. Её благотворительные программы добились большого резонанса, а обличительные статьи и книги пятнали репутации многих людей. Мигеля обрабатывали несколько месяцев, формируя у необразованного парня мнение о своей роли в обществе и своих правах. Его последняя пылкая речь тому подтверждение. Эту речь ему внушили. Загрузили, как программу в компьютер. Правильные слова, направленные на преступные цели. Мало знающего человека очень легко использовать вот так практически вслепую, сыграв на чувстве собственного достоинства. Но самое страшное, что частный детектив так и не выяснил имя заказчика. Очевидным было только то, что это человек, возможно, бывавший у них дома. Один из тех, кто гладил ее маленькую по голове, умиляясь добротой и обостренным чувством справедливости. Тот, кто пил с её отцом вино и смеялся хорошим шуткам. Кто бывает на праздниках в доме и играл в шахматы с ныне покойной Барбарой. А теперь он же пытается запугать её, воспользовавшись алчностью глупого Мигеля.

Эта история многому научила Марианну. Получив удар в спину от человека, которого приютила, отныне она стала осторожнее.

– Ведь понимаешь, на одной Земле существует два параллельных мира: мир бедных и мир богатых – как-то сказала ей Жанна. – Я знаю, что ты будешь продолжать своё благородное дело, но не пытайся их объединить. Это сизифов труд, дорогая.

– Ты права. Те, кому нечего есть, никогда не примут нашего благополучия. Но если я не в силах изменить тот мир, к которому принадлежу, то должна попробовать хоть чуть-чуть улучшить другой. Грош цена будет всем моим начинаниям, если предательство Мигеля сломает меня. Таких, как он много, а цель у меня одна.

Но с тех пор в усадьбе их отца никогда не было бездомных людей. Всех, кто просил помощи, Марианна определяла в приюты и обустроенные ею дома постоянного проживания. Мигель был первым и последним человеком, которого она привела в усадьбу.

Его осудили на десять лет, но через пять лет он умер в тюрьме от какой-то неизлечимой болезни. Об этом Марианна узнала только вчера, накануне своего благотворительного вечера. Эту историю пятилетней давности она вспомнила сейчас, когда с открытой лоджии смотрела на домик для гостей, наполовину скрытый от глаз пышными кустами роз. Теперь в нем жил старый садовник.

В этот вечер будут собраны средства, которые значительно увеличат благотворительный счет Марианны, а уже несколько месяцев спустя заработает её адвокатская фирма для бедняков. Марианна продолжит упорно расширять благотворительные программы, несмотря на глубокую рану в сердце, нанесенную Мигелем. В его последних словах, сказанных ей в тюрьме: «Вы холите свою доброту, полагая, что я должен быть благодарен за ваши подачки. Но мне не нужны подачки! Я хочу взять своё, и я выгрызу его зубами!» она почувствует и свою вину за то, что волей судьбы принадлежит не к его миру. За то, что не в силах изменить вечное противоречие, которое, в сущности, непреодолимо, потому что держится на алчности, эгоизме и безразличии человека. Для того чтобы изменить мир, прежде всего, следовало бы изменить самих себя. Но, к сожалению, люди почти неспособны меняться. Однако стремясь помочь тем, кто оказался в безвыходном положении, когда отчаявшийся человек вынужден идти на преступление, чтобы накормить или вылечить своих близких, Марианна до конца жизни будет выполнять взятую на себя миссию. Еще не раз её будут пытаться запугать, очернить, лишить веры в людей и своё дело. Но год за годом она всё также упорно будет идти своей дорогой.

– Жестоко загонять в угол зверя – произнесёт она сегодня на своём благотворительном базаре, а потом еще не раз и на других подобных этому вечерах, – а человек ведь не зверь. Не оставлять ему выхода не только жестоко, но и преступно. Мир несправедлив не сам по себе. Таким его делаем мы сами. Поэтому только нам это и исправлять.

Марианна проживет долгую жизнь. У неё не будет ни мужа, ни детей, ибо всю себя она отдаст однажды выбранному делу. Результатом её деятельности станут больницы, школы, магазины для бедняков, приюты и юридическая контора. Её адвокаты за много лет работы сумеют оказать помощь сотням людей, совершившим преступления от безысходности, а также обвиненным ложно по факту своей принадлежности к числу живущих за чертой бедности.

Марианна умрет в глубокой старости, когда уже Дмитрия Васильевича не будет на этом свете. Она будет похоронена рядом с ним и Барбарой. На её памятнике напишут по-русски: «Ты жила для нас, ты жива для нас».

И хоть не смогла Марианна изменить мир, жизнь многих людей она сделала лучше.

(Продолжение следует)