Проза

 

      Рядом с застывшей у ворот дворца Натальей прошла группка девушек, разговаривавших между собой по-русски. Встрепенувшись, она догнала соотечественниц и спросила, как пройти на площадь с фонтаном, вокруг которой расположено множество ресторанчиков и кафе.

      Посмеиваясь, девушки указали ей дорогу и объяснили, куда нужно будет повернуть. Отойдя на несколько шагов, Наталья услышала, как одна из девчонок бросила ей вслед: «Колорадо!» Но значение этому не придала. Жара и обреченность притупляют бдительность.  

      Доверчивая Наталья пошла в указанном направлении и быстро заблудилась в дебрях Старого Города.

      Так уж устроен исторический центр Родоса, что свернув с оживленной улицы с рядами сувенирных лавок и навязчивыми продавцами, попадаешь в совсем другой мир, где время остановилось в период правления крестоносцев. Здесь любопытному путешественнику предстанут выстроенные пятьсот лет назад дома, в которых, как ни странно, до сих пор живут люди. Здесь полно разрушающихся зданий и снуют субъекты подозрительной наружности. Здесь не место для прогулок одинокой женщине. 

      Мобилизуя остаток силы воли, Наталья бодрым шагом пошла, куда глаза глядят, лишь бы выбраться в людное место.

      «Значит, так, - рассуждала она, - муж сказал, что если потеряемся, у фонтана самое удобное место для встречи. Я пошла к фонтану, а пришла черт знает куда. Меня сюда направили девушки с желто-голубыми ленточками. Украинки. Зря я купилась на родную речь, ох, зря! Специально ведь, стервы, в другую сторону дорогу указали. Мстят за Крым, что ли?»

      И тут перед ее глазами предстала знакомая улица Рыцарей, на которую она вышла из какой-то подворотни. Ура, победа! Оживившаяся Наталья уверенно пошла в центр города и через несколько минут самостоятельно вышла на площадь с фонтаном.

      Но мужа, горячо любимого супруга, тут не было. Призрачная надежда на встречу в оговоренном месте растаяла, как туман над утренним морем. А жаль, она была уже готова ему все простить.

      Обессилившая Наталья Павловна подошла к фонтану, опустила в прохладную воду руки. Что делать дальше, она не знала.

      - Вам нужной уйти с солнцепека, - раздался приятный мужской голос за спиной. - Пойдемте к нам в ресторан, посидите в тени, отдохнете. 

      Наталья обернулась. Перед ней стоял пожилой усатый мужчина в белоснежной рубашке и черных брюках. Лицо незнакомца внушало доверие.

      Наталья Павловна посмотрела на свои покрасневшие плечи, кивнула в знак согласия и покорно пошла следом за обычнейшим зазывалой, тонко уловившим беспомощность в ее поведении.

      «Просто посижу, ничего заказывать не буду. Стакан воды, поди, бесплатно дадут».

      Официант пристроил русскую туристку за отдельный столик на веранде второго этажа, ненавязчиво положил перед ней меню на русском. Через пару минут он появился снова и предложил сделать заказ.

      «Пожалуй, стоит перекусить, а то с самого утра маковой росинки во рту не было. Закажу совсем немного, так, чисто символически: салатик и кофе».

      Выслушав заказ, официант осведомился, какое вино будет пить гостья: красное, белое, розовое?

      Наталья, «на автомате», выбрала розовое.

      «Черт, зачем я вино-то заказала? Да ладно, с одного бокала со мной ничего не будет».

      За обедом, рассматривая в ожидании мужа площадь, Наталья краем глаза изучала веранду. Периодически на ней появлялся крепкий кудрявый мужчина лет тридцати пяти, лично приносивший счет посетителям. Официанты называли его Димитрис.

      Доев и допив, Наталья полезла в сумочку и с ужасом вспомнила, что у нее с собой нет местной валюты. Да откуда ей появиться, если за все покупки в отпуске всегда рассчитывался муж!

      Счет, за скромный перекус, потянул на 12 евро.

      «Офигеть! Ну и цены здесь! Салат с креветками, кофе и бокал кислого вина – 12 евро. И тех, как нарочно, нет. И мужа, с деньгами или без денег, нет! Что за день такой!».

      Заметив, что у посетительницы какие-то трудности, Димитрис с улицы позвал русскоговорящего зазывалу.

      - Элла! – воскликнул тот, узнав, в чем дело. – Совсем нет денег? Нисколько?

      - Элла! - вторили ему официанты. - Как можно кушать, если с собой нет денег? А что в сумке?

      Димитрис бесцеремонно отобрал у Натальи дамскую сумочку и вытряхнул ее содержимое на стол. Оказалось, что в кошельке есть две тысячерублевые купюры и несколько российских монет. Евро не было ни цента.

      - Забирайте две тысячи, и хватит с вас! – взбрыкнула Наталья. – Две наших тысячи - это больше, чем ваших 40 евро. Сдачу себе оставите.

      - Какую сдачу! – возмущались рестораторы. – Где мы тебе эти рубли обменивать будем, у нас их ни один банк не примет! Ты, если такая умная, вначале бы обменяла свои бумажки на евро, а потом бы есть садилась. Если не заплатишь, мы сейчас полицию вызовем. Тебя в тюрьму посадят!

      - Вызывай, кого хочешь! – парировала Наталья. - Сказано тебе, нет денег, и точка!

      На шум и гам пришел управляющий рестораном. Не успел он сказать свое веское слово, как на веранду поднялся полицейский в форменной бейсболке.

      Все разом стихли. Вмешательства в конфликт полиции никто не хотел: Наталья боялась подставить мужа, а рестораторы не желали портить репутацию заведения.

      Сев за столик, полицейский закурил, сделал ближайшему официанту заказ. Управляющий жестом позвал Наталью за собой.

      - Значит так, - через переводчика сказал он, - если у тебя нет денег, то до вечера будешь работать на кухне. Если не согласна, то мы обращаемся в полицию.

      - Жлобы! Позоритесь из-за каких-то 12 евро!

      Но делать было нечего, и Наталья пошла в подсобку.

      На кухне «новенькую» поставили на самую грязную работу: очищать и мыть тарелки, сковороды и кастрюли. На этом посту она сменила молодую светловолосую женщину, переместившуюся на протирку посуды. В волосах у светловолосой было две заколки: голубая и желтая. Говорила она, обращаясь к еще одной женщине, по-украински. Наталья так решила, что по-украински. 

      Светловолосая посудомойка сразу же невзлюбила Наталью: пару раз заставила перемыть совершенно чистые тарелки, специально опрокинула ей на ноги таз с мыльной водой, к месту и не к месту злобно, сквозь зубы шипела: «Колорадо!».

      Час-другой Наталья не обращала внимания на придирки, потом ей это стало надоедать. Но поговорить со злобной соседкой, словесно выяснить отношения, она не могла – трудна и непонятна была для Натальи «украинская мова».

      «Чего она, сволочь, ко мне придирается? Что я-то ей плохого сделала? – внутренне негодовала Наталья Павловна. – Понятно было бы, если бы ей зарплату из-за меня урезали. Так я на ее заработок не покушаюсь. И к присоединению Крыма я отношения не имею».

      На кухню зашел Димитрис, налил себе горячего чая, сел в углу, рассматривая новую работницу.

      Наталья показалась ему хрупкой, поникшей и беззащитной. Но зря, зря он так подумал! Внешность обманчива. Наталья Павловна была женщиной крепких сибирских кровей. В роду у нее все умели за себя постоять.

      «Или я сейчас им дам отпор, или они меня заклюют, и я до вечера не доживу», - решила Наталья.

      Она опустила в воду полотенце, сложила его вдвое и скрутила в плотный жгут. Получилось подобие гибкой, но увесистой дубинки.

      «Кто первый начнет, тот и получит», - в глазах Натальи Павловны  появился стальной отблеск, губы сжались, мышцы напряглись.

      Ничего не подозревающая украинка издевательски бросила в мойку перемывать еще одну тарелку и, потрясая перед собой кулаком, завыла: «У, колорадо!».

      Наталья взмахнула жгутом и крепко врезала посудомойке по зубам.

      - Вот, тебе, сволочь, за «колорадо»! А вот тебе за тарелку! – второй удар пришелся куда-то в область уха.

      Димитрис, опрокинув чай, вскочил и бросился нейтрализовать взбесившуюся русскую, но получил отпор: кончиком жгута, как кистенем, наотмашь, Наталья поразила его прямо в висок. Грек охнул, уходя в нокаут, глупо улыбнулся и плавно сложился на грязном мокром полу.

      На кухне все разом завопили, наступил хаос и бардак.

      Вмиг обессилившая Наталья отшвырнула полотенце и заплакала.

      - Ты чего дерешься? – вытирая кровь с разбитого носа, по-русски спросила посудомойка.

      - А ты чего обзываешься? – огрызнулась новенькая.

      - Я обзываюсь? – установление речевого контакта позволило установить многое.

      Во-первых, потерпевшая оказалась не украинкой, а полячкой (тут разница невелика). Во-вторых, что самое обидное, «Колорадо» оказалось не жуком и не ругательством, а известным родосским казино, где сожитель посудомойки вчера просадил всю недельную зарплату.

 

      Улаживать конфликт прибежал сам управляющий. Он, коротко расспросив стороны, вынес вердикт – русскую скандалистку выгнать вон, обед считать отработанным.

      Пришедший в себя после нокаута Димитрис взял Наталью за руку и вывел из ресторана на сверкающую огнями ночную улицу. Нигде не останавливаясь, он повел ее по закоулкам Старого Города, но вместо того, чтобы вывести несостоявшуюся работницу к остановке, привел к себе домой.

      Наталья не протестовала ни когда шла, ни когда поняла, куда пришли. А что ей еще оставалось делать, одной, без денег, в чужом незнакомом городе? Рвануть в отель пешком? Так она совершенно не представляла, в какую сторону надо идти. Пространственный кретинизм, ничего не попишешь!

      Ресторатор жил один, в небольшой комнате на втором этаже двухэтажного дома. Окна его жилища были закрыты от солнца деревянными ставнями, на улицу выходил крошечный балкончик. Со времен владычества крестоносцев в этом жилище изменилось немного: часть комнаты переделали под санузел, провели электричество, стены оштукатурили. Остальные блага цивилизации прошли мимо.

      Димитрис мог бы объяснить смущенной спартанской обстановкой гостье, что у него есть другая, большая просторная квартира в современной части города, а эту он использует только для определенных целей. Но он не говорил по-русски, а Наталья по-гречески знала только «доброе утро» и «спасибо». Еще она выучила слово «Элла!», которое у островитян означает избыток чувств различного происхождения.

      Как хозяин, грек быстро накрыл стол, откупорил бутылку вина. Наталья, намучавшаяся за день, успокоилась, досыта поела, выпила. После второго бокала она почувствовала легкое приятное опьянение. 

      «А мужик он вроде бы ничего, симпатичный…. Один раз, никто же не узнает…. Женька сам виноват, бросил меня тут одну, на съедение волкам».

      Она встала, сняла через голову платье и пошла в душ.   

      Наутро, едва забрезжил рассвет, Димитрис вывел Наталью на автобусную остановку. После бессонной ночи чувствовал он себя неважно, опустошенным морально и физически. Случайная любовница выжала из него все соки. Сексуальные фантазии русской были неистощимы.

      - Ну что ж, давай прощаться! - Наталья притянула грека к себе, чувственно поцеловала. - Как знать, может, еще свидимся.

      По пустынной трассе автобус мигом домчал Наталью до отеля. Войдя в номер, она убедилась, что муж не появлялся. Если бы он оказался на месте, то это создало бы определенные проблемы, а так…

      Через пять минут она крепко спала в своей кровати.

 

      …Сколько времени продолжался допрос, Самолетов не знал. Часы у него отобрали, окон в комнате не было.

      Утомившись, американцы сделали перерыв. Евгения Львовича освободили от пут, дали закурить. Гарри, который был главным среди цэрэушников, вышел позвонить жене. Майк развалился на стуле и играл телефоном. Джон причастился оставленным без присмотра виски, стал благодушнее.

      - А почему между собой вы между собой разговариваете по-русски? – воспользовавшись паузой, попытался навести контакт с похитителями Евгений Львович.

      - Внутренняя инструкция ЦРУ запрещает в присутствии допрашиваемого общаться между собой на непонятном ему языке, - Джон подумал, и плеснул себе еще виски. - Ты же английский в школе как учил, на троечку? Вот мы и вынуждены, чтобы не ущемлять твои гражданские права, говорить исключительно по-русски.

      - А Майк мне два раза дубиной по ребрам съездил тоже из уважения к моим правам?      

       Чернокожий, услышав свое имя, встрепенулся, как гончая при звуке охотничьего рожка.

      - Майк был вынужден прибегнуть к физическому воздействию, чтобы побыстрее избавить тебя от пагубного воздействия путинской пропаганды. К нашему сожалению, путь к познанию истинных демократических ценностей иногда лежит через применение силы.

      «Как в Ираке и Ливии?» - чуть было не съязвил Самолетов, но вовремя сдержался.

      - Джон, я вот что-то не пойму, а с чего это вы, американцы, вдруг встали горой за Украину? Раньше как-то с прохладцей к ней относились, а сейчас защищаете ее, как штат Колорадо.

      - Путин, конечно же, во всем виноват. Зубы стал показывать, дерзить. Шучу, шучу, Евгений! Не в Путине дело. У нас, в Америке, проживает около миллиона выходцев из Украины. Из Западной Украины, если быть точным. И этот миллион украинцев имеет наше гражданство, то есть все они являются избирателями, и все они, естественно, не любят Россию. Конгресс просто вынужден учитывать их пожелания во внешней политике. Избиратели они такие – чуть что не так, махом на выборах за другую партию проголосуют. Был бы у нас, Евгений, миллион киргизов, сейчас бы Госдеп за них рубашку на груди рвал.

      Вернулся недовольный Гарри.

      - Что за народ женщины! Сказал же: ужинай одна. Нет, началось: где ты, с кем ты, не придешь ли опять поддатым… Женя, у вас такая же фигня? Ладно, вернемся к нашим баранам. Итак, мой русский друг, тебе запретили выезд за границу.

      - Не мне одному, а всем полицейским. Я уже объяснял…

      - Помню, помню! Но, согласись, должна же быть какая-то логика в этом запрете.

      - Вопрос не ко мне, я дурацкие директивы не издаю. Но давайте  посмотрим на все с другой стороны – вы-то меня зачем похитили? Думали, что я носитель сверхсекретных сведений государственной важности? С моей-то должностью?

      - А мы-то тут причем? – изумились американцы. – Нам приказали, мы тебя и похитили. У нас как в Лэнгли думают: если русским полицейским запретили выезд, значит, на то есть веская причина. Причина, как выясняется, в перераспределении туристических потоков, а не в секретности и провокациях наших спецслужб. Клянусь, кроме русского правительства до такого никто бы не смог додуматься. Джон, что в центр докладывать будем? Этот бред, что он несет про Крым?

      - Скандал будет с моим похищением, - мстительно вставил Самолетов.

      - Пошутил, что ли? Кто тебе поверит, что ты не пьяный где-то под забором валялся, а у нас был? И кому ты будешь жаловаться, русскому консулу, что ли? Не забудь ему покаяться, что самовольно в Грецию выехал, он тебя похвалит.

      - Гарри, - предложил второй агент, - а давай, напишем в донесении, что он занимался разведывательной деятельностью? Приехал сюда под видом полицейского, а сам шпионил за объектами НАТО. Все какой-то прок с его поимки будет.

      - Где ты здесь видел военные объекты?

      - Катер с пушкой в порту стоит, - неожиданно для себя сказал Самолетов. 

 

 

      - Чушь! – отмахнулся Гарри. – Этот катер спустили на воду в тот год, когда ты самостоятельно в первый раз на горшок сходил. Чего в нем разведывать-то? Сколько он еще на воде продержится, пока не затонет?

      - Гарри, пойдем, выйдем, - агент Джон вывел коллегу в другую комнату.

      Отсутствовали они минут десять и вернулись с долговязым субъектом в очках. Не говоря ни слова, незнакомец подошел к Самолетову и уколол его в шею. В считанные секунды сознание покинуло пленника. Как и на улице Рыцарей, цэрэушники не дали Евгению Львовичу упасть: подхватили под руки, аккуратно положили на пол.

      Ранним утром, едва над горизонтом взошло солнце, цыгане Яннис и Лука, с мальчиками 12, 10 и 6 лет, на стареньком потрепанном пикапе приехали на городскую свалку. Выйдя из машины мужчины, закурили, а пацаны пошли промышлять по свежим кучам мусора, выискивая все, что можно продать, съесть или обменять. Цыгане кормились и одевались со свалки, она была их местом постоянной «работы».

      Неожиданно ближайшая куча пустых коробок зашевелилась, и оттуда вылез человек в одних трусах.

      - Царица небесная! – набожно перекрестились мужики. – Не дай повториться этой истории с пьяным немецким туристом! В прошлый раз полдня в полиции провели, ничего не заработали!

      В прошлый раз перепивший турист был одет и имел при себе сотовый телефон, с которого вызвал полицию. Прибывшим стражам порядка немец объяснил, что цыгане отобрали у него все деньги, которые он на самом деле пропил. Благо полицейские знали безобидный нрав цыган и, после недолгого разбирательства, отпустили их.

      - Дети! – крикнул Лука. – Быстро в машину и мотаем отсюда!

      Не успели они занять места в пикапе, как услышали грозный рык:

      - Стоять!

      Евгений Львович, а из мусора вылез именно он, вырос в неблагополучном районе, начинал карьеру в полиции участковым и прекрасно знал, как нужно разговаривать с маргиналами.

      - Стоять! – Евгений рыкнул так, что мужики пригнулись от страха, дети заплакали, а младшенький цыганенок от испуга сикнул в штаны и заревел громче остальных.

      - Где море? Сколько время? Далеко до города? – в глазах у Самолетова цыгане двоились и троились. Детей вокруг машины прыгало не меньше десятка.

      - Лука, Лука, – забеспокоился второй цыган, - ты только ему не перечь, отдай ему все, что попросит. Я снова в полицию загреметь не хочу.

      - А чего он спрашивает? – цыгане по-русски, естественно, не понимали.

      - «More», говорит. По-английски это значит, что, мол, еще ему надо, добавить хочет, - Яннис интернационально пощелкал пальцем по горлу. - Пьяница проклятый! Как только таких алкоголиков земля носит.

      - Яннис, его же голого никуда не пустят. Придется своей одежкой пожертвовать, иначе мы от него не избавимся.

      Самолетову цыгане отдали практически новую футболку (Лука носил ее всего второй месяц), сандалии и начатую пачку сигарет с зажигалкой. Младшенький цыганенок хотел отдать грозному иностранцу запрятанные за щекой 50 центов, но передумал в последний момент и остался при деньгах.

      Не успел Евгений Львович прикурить дармовую сигарету, как от мусоросборщиков уже и след простыл. Плохо еще соображая, куда надо идти и где искать дорогу к отелю, Самолетов побрел по склону горы вниз, в сторону моря и трассы, что вела вокруг всего острова.

      Внешний вид одинокого путника не привлекал внимания – цветастые трусы Самолетова со стороны можно было принять за шорты неудачного покроя, футболка была относительно чистой, а в непритязательных сандалиях на босу ногу  на Родосе ходят практически все.

      На развилке Евгений Львович осмотрелся, сориентировался по дорожному указателю и пошел от города на юг, в сторону отеля. Не прошло и часу, как он осторожно постучал в дверь своего номера. 

      Заспанная Наталья была ошарашена внешним видом мужа.

      - Женя, что с тобой? Ты откуда в таком виде? Что за мерзкий запах от тебя?

      - Мать твою, - психанул Самолетов, - какой еще запах! Ты не видишь, что ли, что меня цыгане ограбили и избили? Хорошо хоть живой остался…

      Супруги обменялись заранее приготовленными версиями и сделали вид, что поверили друг другу. Евгений Львович не стал расспрашивать, как это Наталья исхитрилась одна ночью пешком дойти до отеля, а супруга не высказала удивления, почему у «избитого» мужа нет ни одного синяка, и где он, в «беспамятстве», провел всю ночь.

      На другой день отпуск вошел в свой обычный ритм: столовая – пляж – коктейли у бассейна.

      Отставной военный Григорий уезжал раньше Самолетовых. В последний день пребывания на Родосе он пригласил Евгения Львовича с супругой в небольшой уютный ресторанчик на берегу моря. 

      - Как ты думаешь, - спросил подвыпивший Самолетов, - запрет на выезд за границу точно связан с Крымом или нет?

      - Крым тут не причем! – уверенно ответил Григорий. – Правительство готовиться опустить «железный занавес», вот и тренируется на силовиках. Вначале, как водится, проверят реакцию общества на людях подневольных - полицейских и военных, потом запретят выезд госслужащим, а потом и всем подряд.

      - Зачем? – Евгений Львович как-то не думал о такой подоплеке запрета.

      - Чтобы несознательные граждане на ПМЖ за бугор не свалили. В России-матушке с каждым днем жизнь становится все труднее, и, как бы это сказать, некомфортнее, что ли…

      Быстро опустилась ночь. На обезлюдевшем пляже, скудно освещаемым фонарями с набережной, на лежаках стали располагаться на ночевку туристы-экстремалы. Двое влюбленных с бутылкой шампанского прошли по кромке прибоя в сторону искусственной пещеры. В соседнем отеле началась дискотека.

      - Наш народ, Женя, способен стойко выдержать любые невзгоды. Санкциями нас не сломить. Но когда простые граждане не понимают, на кой черт их каждый божий день душат новыми и новыми запретами, вот тогда и появляется мыслишка – а не послать ли всех по известному адресу да не рвануть ли в страну, где парламент - это выборный орган, а депутаты не ищут член на купюрах. Где нас, русских, считают братьями. Например, сюда, в Грецию. Или на Кипр. Был я на Кипре, там каждая вторая вывеска на русском языке и в каждой забегаловке меню на русском. Но, друг мой, хватит о грустном! Здесь не то место, где надо лить слезы о трудностях бытия!

      Вскоре супруги Самолетовы в составе большой организованной группы совершили вояж за шубой. Цена за обновку приятно порадовала главу семейства, а Наталья просто была на седьмом небе от счастья. Отпуск удался, мечты сбылись! Про Димитроса муж не догадывался. 

      По прибытии на Родину Евгений Львович обратился в ФСБ и честно рассказал о своих контактах с агентами ЦРУ. Ему велели молчать до поры до времени, и ждать, не выплывет ли эта история наружу. Из Сибири депеша о злоключениях нарушившего запрет полицейского ушла в Москву, и там успели подготовиться к любому развитию событий.

      Неприятности не заставили себя ждать.

      На очередном брифинге для иностранных журналистов официальный представитель Госдепа США Джейн Псаки  заявила:

      - На Родосе сотрудниками спецслужб разоблачен тайный агент российской разведки по фамилии Самолетов, который собирал сведения о военно-морских силах стран НАТО. Я уполномочена предъявить вам, господа, вещественные доказательства его шпионской деятельности. Пред вами, на слайдах, фотографии, сделанные Самолетовым. Вот он сам на фоне крепостных стен, вот на этих фотографиях его жена. А вот это военный корабль ВМС Греции, за которым российский шпион вел наблюдение.

      - Какой корабль, - удивились журналисты, - вот этот старый патрульный катер? А чего за ним наблюдать-то, он у самой городской стены стоит, у всех на виду.

      - Вы не желаете понять очевидного, - стала злиться Псаки. – Старый корабль или новый, разницы нет. Главное, что русский шпион его фотографировал и был разоблачен.

      - А кто сказал, что он шпион?

      - У наших разведслужб на этот счет есть неопровержимые доказательства, которые я, по понятным причинам, пока не могу вам представить.

      - А куда делся шпион, его арестовали?

      - У меня про это ничего не написано, - Псаки дурашливо перебрала бумаги перед собой. – Я выясню этот вопрос и на следующем брифинге проинформирую вас.

      В Москве, на пресс-конференции в МИДе, тоже затронули тему разоблачения Самолетова. Отвечал, не много не мало,  заместитель министра Лаврова.

      - Ситуация, коллеги, очень проста – гражданин России Евгений Самолетов по туристической путевке отдыхал на острове Родос. Там у него украли фотоаппарат. На этом фотоаппарате, до момента его похищения, были засняты обычные греческие пейзажи и исторические достопримечательности. А вот после того, как этот фотоаппарат попал в руки нечистоплотных агентов ЦРУ, на нем появляются снимки загадочного военного катера. Это мелкое жульничество, господа,  - выдавать пару фотографий катера в порту за разоблачение шпионской деятельности.

      - Хорошо хоть фотографий кабинета директора ЦРУ не предъявили! – пошутил соведущий пресс-конференции.

      - Что, что? – сквозь хохот представитель МИД еле расслышал вопрос из зала. - Коллеги, я уже в который раз вынужден опровергать эти слухи. Нет и не было никакого приказа о запрещении сотрудникам силовых ведомств выезжать в отпуск за границу. Да, была рекомендация, но она никакой силы приказа не имеет. Поездка Самолетова на Родос тому наглядное подтверждение. Захотел человек – и поехал…

      Судьба Евгения Львовича решалась не где-нибудь, а в Администрации Президента России.

      - Его надо гнать из органов за нарушение приказа! – горячился один из референтов.

      - Кого ты гнать собрался? – оппонировал другой. – Самолетов – истинный патриот нашей Родины: его били, пытали в застенках ЦРУ, но он не сломался и не опозорил честь российского офицера! Его надо наградить. Орденом. Или медалью.

      - За то, что самовольно за границу выехал? – нахмурил брови глава Администрации.

      - Его еще и ограбили, - упорствовал защитник Самолетова. – Раздели, разули, фотоаппарат отобрали. Давайте ему хоть убытки компенсируем…

      К ноябрю, когда мировые СМИ позабыли о Самолетове, Евгения Львовича перевели на работу в аппарат областного УВД и без лишнего шума досрочно уволили на пенсию.

      - Легко отделался! – единодушно решили все, кто знал об этой истории.