Проза

Кто ты, Джеки? Заблудшая душа в потемках интернета? Ты взываешь ко мне из глубины моего собственного подсознания, ты превращаешь мою боль в слова, ты несчастье мое и вымученное подобие реальности.

История была, собственно говоря, очень простая. Мой электронный почтовый ящик облюбовали разного рода жулики. Они всегда старались порадовать меня и развлечь: вот толстая негритянка — замминистра Конго по обороне и безопасности — пишет, что они там отобрали у скупщиков нелегальных алмазов 13.3 миллиона долларов, затем ЮНЕСКО провело конкурс среди лучших людей Земли, и выиграл этот конкурс я. И теперь они все интересуются, как мне эти деньги доставить и куда.

Я, конечно, отвечаю, что очень за это письмо благодарен всем неграм планеты и привлеченным белым людям, а деньги я бы попросил сложить в непромокаемые мешки и скрытно доставить к суданско-египетской границе, где им следует ждать моих дальнейших указаний.

С Филиппин еще было письмо про то, что некий отставной 98-летний романтически настроенный швейцарский банкир прислал им 12 миллионов долларов и следом за этим в назначенное ему время помер. И вот эти филиппинцы, зная меня как человека надежного, предлагают мне быть единственным наследником этих бесхозных и на данный момент времени невостребованных богатств. За свои услуги они просили 80% означенной суммы.

И я опять не отказался. Я написал им, что хотя в душе всегда  считал себя филиппинцем, но ради денег я готов быть наследником швейцарского прадедушки.

Потом веселые южноафриканцы прислали мне подмигивающую огоньками и рассыпающуюся фейерверками электронную открытку о том, что они под патронажем Билла Гейтса провели мировую лотерею среди адресов электронной почты, и опять я выиграл. Один миллион. Сравнительно немного, но я опять ответил, что считаю нужным принять этот приз. Что не буду жеманиться и отказываться.

Беда всех этих людей, которые писали и отправляли мне письма, была в том, что у них недоставало материально-технических ресурсов для поддержания со мной живого, насыщенного диалога. Как-то все формально так, механистично выглядело: сообщите имя, адрес, банковские реквизиты. Не было в этом неподдельной страсти, буйства неподвластных сил, греховного вожделения.

Но я жил, ждал и надеялся, что прийдет настоящий художник, появится человек, влюбленный в свое дело, и все у нас пойдет как по маслу. Так и получилось. Ну, пускай не совсем так. Пускай театр сгорел, и актеры разбежались. Пускай на этих шатких подмостках ветер треплет обрывки слинявших декораций, пускай никто не взял на себя труд твердо выучить роль, пускай истинное вдохновение — редкий гость на этой сцене, но все равно! Джеки Гелоп, Ваш выход, аплодисменты, дамы и господа!

В его письме было написано: «Дорогой друг, я работаю в Лондоне, в Национальном Весминстерском банке. Моя скучная работа заставляет меня мечтать о пенсии, которая уже не за горами. Честно говоря, мне надоело считать чужие деньги, и я подумываю о том, чтобы на склоне дней моих начать считать свои.

И Вы знаете, мой дорогой друг, такая возможность нам с Вами в настоящее время представляется. Дело в том, что я обнаружил на счету одного ныне покойного клиента нашего банка кругленькую сумму в 10050858 фунтов стерлингов. И еще 91 пенс. Это деньги доктора Эрина Джекобсона, который погиб 23 марта 2009 года в авиакатастрофе вместе со своей женой и тремя детьми. Мы два года искали его родственников, но безрезультатно.

Предложение мое такое: вписываем Ваше имя в документы, в суде Вас признают единственным наследником умершего, получаете деньги на счет, 40% Вам, 60% мне. По рукам? Если интересно, жду Вашего квик респонса. Прикладываю к этому письму последнюю выписку из счета доктора Джекобсона. Искренне Ваш, Джеки Геллоп».

«Вот! То, что надо! Какое прекрасное, простое и полное одухотворённой страсти письмо. И писано так по-дружески. И вообще, много ли я писем от друзей получил за последний год? Я полагаю, что ни одного. Даже электронного. Ну, может быть, однажды от Юры в половине третьего ночи несколько сильных строк пришло про то, что

А может и не было такого письма, может я сам его выдумал, чтобы говорить какому-нибудь другому моему несуществующему в природе собеседнику: вот радостно мне, потому что друг мой  мне письмо прислал, но я не могу вам его показать, потому что это очень-очень личное.

Итак, если отвлечься от психологической подоплёки описываемых событий, а вернуться к подсчётам несуществующих денег и претензиям к возможно также не существующим людям, то, что же это у нас получается? Сорок процентов от всей суммы составляет около четырёх миллионов фунтов. Четыре миллиона умножаем на курс. Какой курс? 1.63. Получается 6.5 миллионов долларов. А это именно та сумма, которая мне нужна. Она мне нужна, потому что она у меня уже вроде как бы имеется. Но в то же время – её у меня нет. Может ли такое быть: с одной стороны у тебя есть нечто, а, с другой стороны, смотришь вокруг, хлопаешь себя по карманам, роешься в ящике письменного стола – и ничего. Садишься на диван, закуриваешь горькую сигарету и думаешь: привиделось ли мне всё это, приснилось ли? Были у меня эти деньги или не были? Или мне их только обещали? Или я расписался в получении, но забыл забрать? Или я твёрдо помню, что бросил два мешка денег на заднее сиденье автомобиля, а они растворились в звонком осеннем воздухе? Ведь я, в конце концов, привык к этим деньгам. Сжился с ними и как будто бы уже их потратил, и не один раз, а раз семь или восемь. И если я хожу и вытряхиваю свои деньги то из королей недвижимости, то из стальных баронов, и делаю это без всякого результата много лет подряд, то не мудрено ведь тут слегка повредиться в уме. Отсюда и путаница возникает. Ведь как получается: я — и в милицию, и в прокуратуру, и в Государственную Думу — добрые люди, - говорю, - помогите Христа ради, сделайте так, чтобы отдали, мне, миноритарному акционеру, долю мою, заработанную непосильным трудом. Все этому удивляются. Разве миноритарным акционерам доли раздают? Нет. Вы, молодой человек,- говорят мне все, - не кипятитесь, а лучше устройтесь на работу и занимайтесь инновациями. А тут — Джеки Геллоп, и я — его друг, как он пишет. И еще он пишет, что выбрал меня из многих благодаря моему стерильному географическому положению. Где-то там, в России — это же по сути — нигде. В России, на Марсе — какая разница?».

Я написал ему: «Дорогой Джеки, интернет так и кишит разным жульем. Как это Вы хотите простого русского парня назначить наследником этого бедняги?».

Ответ не заставил себя ждать.

«Я британский гражданин и честный человек. Но душа моя не перенесет, если банк присвоит себе эту сумму. Этому не будет морального оправдания. Я — жалкий червь, но я — банковский червь. Эту операцию я готовил долгие годы. Я прогрызал дырки в секретных картотеках, я проник в тайные файлы, я завладел конфиденциальными документами. В конце концов, я знаю все ходы и выходы, я знаю, как работает система, и как сделать это дело чисто. Дайте мне Ваше полное имя и адрес. Мой адвокат подготовит для Вас все необходимые по закону документы. Но не рассказывайте об этом никому. Все должно оставаться только между нами. Прошу Вас понять, что для меня значит моя позиция в банке.

Да, кстати: мне также потребуется Ваша помощь. Ведь мою долю я хочу инвестировать в Вашей стране в какое-нибудь очень выгодное дело. Итак, у нас есть семь дней. Через семь дней деньги будут на вашем счету».

Тогда я позвонил по указанному в письме телефону. Мне ответил какой-то скрипучий голос. Судя по выговору, владелец этого голоса вряд был англичанином, хотя кто его знает?

- Да, сказал скрипучий голос, - Джеки — это я, все правильно. Я в понедельник очень занят, извините, я Вам напишу.

Ладно, пока Джеки с письмом копается, посмотрю, что за такой Джекобсон, про которого он мне загибает.

Смотрю в интернете: офтальмолог Эрин Джекобсон из Сан Хелены. Вот его фотография: молодой, загорелый красавец. Рядом жена, трое крохотных детишек. Вот самолет, который они купили всемером с друзьями. Тупорылая винтокрылая машина похожа на бомбардировщик В-1 времен Второй мировой войны. Их, три семьи друзей, катал по небу отставной военный летчик. Он промахнулся мимо аэродрома на 150 м. Самолет влетел на кладбище, порубил винтами белые берёзки, вырыл своим брюхом могилы всем своим пассажирам сразу и замер, упёршись носом в памятник героям, погибшим при штурме атолла Мидуэй.

Кладбище рядом с аэропортом - возможно, это удобно, черт его знает. Но зачем всех детей сажать в один самолёт? Нельзя что ли было хотя бы меньшого к бабушке отправить? Грустная история.

«Джеки, - пишу я, - откуда у хирурга-офтальмолога, даже самого талантливого и процветающего, лишних 10 миллионов фунтов? Он что, наркотиками торговал? Потом смотрите, у него родители живут в Юнтвилле. Может, им по-хорошему деньги отдать?».

Но Джеки - тертый калач. У него на все есть ответ: «Мистер Джекобсон, очень талантливый хирург, собирался построить клинику в Лондоне. Поэтому он положил в наш банк необходимую для этого сумму».

«Расскажите мне о себе, - пишет Джеки, - сколько Вам лет, чем занимаетесь? Женаты или нет? Кстати, пришлите мне копию Вашего паспорта или водительских прав с фотографией. Свою фотографию на удостоверении личности тоже Вам посылаю. Быть может, это поможет нам с Вами установить более тесные и доверительные отношения.

Конечно, поможет. Еще как поможет. Я смотрю на фотографию приятного улыбающегося 50-летнего  джентльмена. Интересно, чья это фотография? Выше фотографии написано: НатВест банк. Сбоку написано: идентификационная карточка сотрудника. Под фотографией - замысловатая подпись.

Я звоню в Лондон в Натвестбанк:

Я пишу Джеки: «Мне неприятно об этом говорить, но к сожалению в Натвестбанке нет сотрудника, которого зовут Джеки Геллоп».

Джеки невозмутимо отвечает: «Я не обижаюсь на Вас. Вы можете прочитать обо мне. И — ссылка на сайт».

Сайт какой-то левый, невразумительные строки, набранные в примитивном текстовом редакторе.

«Джеки, - снова пишу я ему, - в Ваших письмах полно ошибок. Все ваши письма подписаны одной и той же подписью, которая пересканирована с подписи на идентификационной карточке Джеки Геллопа, которую Вы, возможно, украли. Как я могу Вам верить?».

Джеки отвечает: «Я очень благодарен Вам за то, что Вы обратили внимание на допущенные мной ошибки. Это говорит о том, что Вы — интеллигентный и внимательный человек. Дело в том, что я писал мое последнее письмо после работы в офисе и был чертовски уставшим. Что касается моей подписи, то она действительно одна и та же. Для написания писем я использую готовую форму. Я каждый день пишу много писем. Писать их, потом распечатывать, подписывать, сканировать и посылать прикрепленным файлом — это заняло бы слишком много времени».

Хорошо. Тогда я снова пишу ему: «Дорогой Джеки, Вы просите меня связаться с Национальным Вестминстерским банком. Зачем Вы присылаете мне е-мэйл банка, который совершенно явно не является таковым?».

«Что Вы — что Вы, - отвечает мне Джеки, - это электронный адрес выглядит не совсем обычно, Вы совершенно правы. Но это — особый адрес, он не для всех. Если Вы пошлете письмо в банк по обычному адресу оно не будет рассмотрено немедленно. Поэтому смело используйте тот адрес, который я Вам прислал».

Итак, мы, я и Джеки, семимильными шагами продвигаемся к нашей общей мечте. Мы скоро овладеем десятью миллионами фунтов стерлингов, что равно шестнадцати миллионам долларов, что, в свою очередь, составляет 480 миллионов рублей. И надо отдать ему 60%. Зачем отдавать ему 60%? Может быть, убить его? Сколько стоит убить человека? Десять тысяч долларов? Но я ведь обещал отдать ему его долю. Ведь это же деньги — ниоткуда. Это же — чудо и Божий дар. Зачем убивать Джеки? Не будем его убивать. Тем более, что нет на свете никакого Джеки, никаких денег, никаких чудес.

Счастливо избегнувший смерти Джеки пишет мне: «В пятницу у меня повысилось давление. Было 130:90. Плохо себя чувствовал. Должен был принять таблетки. Вы спрашивали у меня мои банковские реквизиты. Сообщаю Вам, что мне бы не хотелось сразу возвращать мою долю в Великобританию. Я хотел бы 60% от моей доли положить  в какой-нибудь инвестиционный банк в Москве (я надеюсь, что там существуют инвестиционные банки). Еще 20% я предполагаю использовать для бизнес-трансакций, и здесь мне очень пригодится Ваш совет, поскольку Вы много лет в частном бизнесе и, несомненно, знаете, какого рода бизнес-трансакции способны принести максимальную прибыль при минимальном риске. Оставшиеся 20% я подарю моей жене. Я хочу посвятить Вас в нашу семейную тайну, полагая, что я имею дело со зрелым человеком, который способен уважать чужие секреты. И пожалуйста, когда Вы встретитесь с моей женой, не подавайте и вида, что Вы об этом знаете. Моя жена смертельно больна, у нее рак. Врачи говорят, что ей осталось около 12 месяцев. Но мы боремся; я верю, что она проживет дольше. Когда мы приедем в Москву, мы будем искать хороших докторов, которые нам помогут. Она любит путешествовать, я покажу ей новые места, и это отвлечет ее от грустных мыслей. Я только что вернулся в офис после ланча и увидел копию письма, посланного Вам банком. Я тут же позвонил своему адвокату, с которым мы пять минут назад обедали. Мне пришлось вернуться в ресторан и обсудить с ним все немедленно».

«Что за чушь он пишет? Какие инвестбанки в Москве ему понадобились? Какие такие бизнес-трансакции я могу предложить? Ничего я не могу предложить. Сам как голодный волк скачу по этому городу, не знаю, где денег заработать. И жена у него с раком. Все поделил по процентам. Зачем ехать в Москву искать онкологов? Что, других мест нет? Тем более, если ты с деньгами. Джеки, Джеки, совсем заврался. Но что-то в тебе есть человеческое».

Я получил из Натвестбанка форму заявление на перевод денег. Изучаю документ. Мне предлагают ее заполнить и вернуть им. Я разглядываю лист бумаги цвета крем-брюле и думаю о том, что в этом банке нет компьютеров, коли все предлагается делать вручную. Но дело в другом: что писать? Давать свой адрес не хочется, реквизиты банка — тем более. А Джеки торопит, Джеки не ждет.

Я вписываю московский адрес моего офиса и номер недавно закрытого банковского счета в Италии. Сканирую свои каракули, отсылаю их в банк, а копию — Джеки.

Он — в полном восторге. «Мой дорогой брат, я так счастлив, что мы приближаемся к успешному завершению нашего предприятия. Я молю Бога и прошу его помощи».

Он еще и богохульник. Но — трудолюбивый. Я получаю по электронной почте целый ворох цветных документов.

Первый документ желтого цвета — свидетельство о смерти доктора Эрина Джекобсона.

«Штат Западная Вирджиния. Я, Бренда Вайзман удостоверяю...». Читаю подпись на документе: Филип Форман. Ладно, поехали дальше. Следующий документ - аффидатив «Клятва под присягой» -подтверждение солиситором моих наследственных прав. Здесь некто Андрей Тобиас уверенно заявляет Высокому суду, что я являюсь единственным наследником Эрина Джекобсона. Неплохой документ зеленого цвета. В нем всего 3-4 грамматические ошибки. Что делать, солиситоры тоже имеют право ошибаться. Далее следует «Письмо администрации». Оно какое-то фиолетовое и все в разводах. В этом письме из пробирной палаты Розмари Чаклер торжественно подтверждает истинность моих требований и дает мне право забрать денежки себе и делать с ними, что захочу. Судья Девид Ричардс снизу расписался размашисто и еще рядом некая Элианор Кинг. Вот с датой они напортачили. Дату кто-то внизу листа поверх печати и подписи приклеил неаккуратно. Ну что ж, это стажер мог тренироваться, такой молодой и еще неопытный жулик прямо с институтской скамьи, нельзя за это людей осуждать.

А потом я получил письмо от Аманды Харрис из Натвестбанка. Оно было сдержанно-голубого цвета и называлось «Разрешение на проведение платежа». Письмо из банка было лучше подготовлено, чем остальные документы. Я нашел в нем только одну ошибку. Такое впечатление, что это не Джеки писал, а кто-то другой.

В письме меня поздравляли с тем, что правительство Великобритании дало разрешение на перевод в Италию причитающихся мне десяти миллионов фунтов стерлингов. Мне предлагалось в течение пяти дней прибыть в Лондон для подписания финального ордера на освобождение денег (откуда? из плена?). Мне надлежало прибыть на четвертый этаж в отдел денежных переводов, вот только адрес позабыли написать. Но это не страшно, не так много в Лондоне четвертых этажей. Город старый, дома там все больше невысокие, найду как-нибудь.

Однако, в Лондон можно было не лететь. В следующих строках письма мне сообщалось, что можно обратиться к аккредитованному при банке нотариусу Дэвиду Брауну, а он-то уж обделает это дельце чисто. Дэвид Браун — важная птица, даже тон письма при упоминании о нем стал строже: «Вам необходимо дать ему доверенность. Он подпишет документы от Вашего имени. Сообщаем Вам, что Вы должны ему заплатить. Не лишним будет отметить, что без финального ордера никакого перевода не будет, а оформлять сами будете, или Дэвида Брауна позовете — нам все равно».

Вот так. Все это конечно хорошо, но беда в том, что нет в Лондоне нотариуса Д.Брауна. То есть, нашелся в Интернете один Дэвид Браун, но в Новой Зеландии. Далековато. Пишу об этом моему Джеки Чену:

«Плохо, мой дорогой друг Джеки, очень плохо. Это сколько же Брауну лететь до Лондона? Почитай, целые сутки лететь. Вот сыскался бы этот Браун где-нибудь неподалеку, и нам было бы морально легче. А так — что человека гонять за тридевять земель? И еще, Джеки, заметь: ты у нас главный акционер в нашем предприятии, и мне даже и не стоит упоминать о таком пустяке, но просто к случаю вспоминаю я теперь хорошие строки твоего старого письма, там было про то, что все расходы и беготня по присутственным местам — твои.  Да ты и сам в курсе, солнце мое незакатное».

А что же Джеки? Джеки дело свое знает туго: ведет клиента, не сбивается с пути-дороги:

«Я посмотрел документы, которые прислал Вам мой банк. Мне радостно от одной мысли, что наша операция будет закончена на этой неделе. Скорее свяжитесь с нотариусом. Я думаю, пусть лучше он поработает, а то лететь Вам в Лондон, а тут начнутся вопросы, и неудобные вопросы, а Вам отвечать, что-то выдумывать — для чего? Напишите нотариусу сегодня. Здесь в Англии нотариусов уважают очень сильно. Если один из них будет представлять Ваши интересы, да еще и распишется где-нибудь — это много значит. Я хочу, чтобы наша трансакция закончилась завтра. Бог на нашей стороне. Мой дорогой брат, слезно тебя прошу, на коленях прошу: не упоминай мое имя у нотариуса. Это может все погубить. И не проговорись в банке, что ты знаешь меня, пожалуйста».

Вот так меня мой Джеки веселит. Скоро деньги получу. Сразу все проблемы — сколько их есть в жизни — ни одной не останется. Ведь от моей жизни, какая она у меня сегодня, мне в мою новую жизнь ничего не надо. Как старый изношенный кокон я прорву пелену моего гнусного, замороченного существования. Вот из того, что я сейчас делаю - что надо мне будет делать после того, как завтра вечером деньги упадут на мой счет? Ничего не надо! Утром на работу — не надо. Я просто позвоню и скажу: «Работа! Слушай мою команду! Вмиг исчезни, чтобы я тебя больше не видел и не слышал! Get lost! Растворись без остатка и прах сама свой развей!». Из этого какое первое следствие будет? Следствие будет такое, что мне полтора часа не торчать в дорожной пробке, потом не сидеть до вечера в офисе и потом не тащиться к дому еще часа два в вечерней пробке. А это значит, что я — свободен! Джеки подарит мне свободу. И если я куда-то захочу отправиться, то вспорхну как веселая звонкая птица и вознесусь под облака с помощью подъемной силы. А подъемную силу мне обеспечат шесть миллионов долларов: три миллион под одну подмышку, ещё три — под другую надо засунуть. И тогда с новой молодой силой я взлечу на такую небольшую высоту, где все миллионеры летают: чтобы, с одной стороны, на электрические провода не напороться, но, с другой стороны, и не слишком высоко, потому что у буржуазии должно быть скромное очарование. И чтобы лететь было интересно, чтобы сверху видно было все — вот еще почему надо невысоко летать. А потом что? Потом надо штаны купить. И рубашку. Тоже скромные, на первое время. Ботинки можно пока старые поносить. Можно было бы, конечно, и ботинки прикупить летние, но лето уже кончается, да я и не люблю в магазине ботинки мерить. Значит, полетал, штаны купил, а потом, что? Обедать надо. В «Пушкин» полечу обедать. Хотя, изжога у меня от этого «Пушкина».  Но, может быть, теперь изжоги не будет? Съем копченой севрюжины, выпью рюмку водки, пирожков каких-нибудь мелких закажу, с мозгами там, с потрошками, кулебяки к борщу, потом бефстроганов, потом уже можно будет от стола поднять блестящую от жира физиономию, вокруг поглядеть, что за народ нынче обедает на Тверском бульваре. И скорее всего, что тут произойдет именно такое приятное совпадение, что две-три загадочные незнакомки именно в это время будут с мечтательным видом поглощать за соседними столиками горькие листья салата. Одна из них, та, что как заснувшая вода, та что крашена в темно-рыжий цвет, будет смотреть в никуда, откидывать рукой прядь волос с лица, пожимать плечами, кутаться в легкую шаль. Другая, что как спрятанный огонь, кудрявая брюнетка, будет подносить к сухим губам бокал вина, облизывать губы быстрым острым язычком, хмурить лоб и прислушиваться к себе. Третья, что как воздух и небо, светловолосая и синеглазая, с улыбкой на спокойном лице, она  будет смеяться, глядя в экран настольного компьютера, поворачивать на руке коралловый браслет и тереть наморщенный от какой-то придуманной каверзы нос.

С ними все мне непонятно: они из плохой прошлой жизни или из счастливой будущей? Забирать их с собой немедленно, или пускай посидят немного, пока я тут слетаю, кое-какие мелкие дела улажу: продам свою противную квартиру в пятиэтажке, загляну в милицию, выпишусь там навсегда в Антарктиду, отдам приятелю книжку, что брал почитать и рвану во Францию дом покупать. Но тут вопрос: какой дом и где? Я не знаю, что лучше: с одной стороны, я всегда хотел, чтобы дом был на море близко-близко от воды. Но я не знаю: летом на Лазурном берегу вообще-то выжить возможно или нет? Или там пробки не рассасываются круглые сутки? Может быть, лучше купить дом в деревне в Провансе? Чтобы было тихо всегда, чтобы виноградник на склоне, сельские дороги и маленькие городки? А на море просто выезжать? Не могу никак решить. Надо срочно ехать и выбрать что-нибудь.

С другой стороны, сыну квартиру надо бы купить. А то он все ютится с семьей в бараке и смотрит на меня оттуда с укоризной: «Мол, зачем ты родил меня на этот свет, козел!?». И еще ведь тетка у меня есть бездомная. Она обычно ночует у себя на работе под вешалкой. Если она приходит к себе домой, её дочка надевает ей помойное ведро на голову. Надо бы и ей купить какую-то квартиру, а то с ведром на голове ходить не всегда бывает удобно. Хотя нет, ей ничего нельзя покупать. Если ей что-то купить, она пойдет завтра и продаст, а на вырученные деньги будет выкупать у дочери своих внуков. Надо просто купить квартиру и пусть она там живет. И проклинает меня за бессердечие и жадность.

Дом во Франции, квартиры в Москве — это список можно продолжать бесконечно. А яхта? Про яхту забыл? Какую ещё яхту? Меня же на детских качелях укачивает. Ну, и что? Все равно, яхту положено. Черт со мной, пусть будет и яхта, но - сколько метров в длину? Я читал, что каждый метр длины стоит один миллион долларов. Так выходит дело, Джеки мне дает шесть с половиной метров яхты, а себе забирает девять с половиной? Зачем я только согласился на эти кабальные условия? Надо было торговаться с ним до кровавых соплей. Но еще на поздно. Я напишу ему: «Дорогой Джеки, я исследовал свои потребности в финансировании на ближайший год. Мой бюджет совершенно не корреспондирует с той суммой, о которой мы с Вами говорили. Я полагаю, что наши доли в проекте должны быть существенным образом пересмотрены. Я мог бы предложить Вам процентов 10-15. Этого дожно хватить на лечение Вашей жены и прочие необходимые расходы. Я знаю, что британцы — люди воспитанные и сдержанные, в детстве их мучают холодом и дают только одну сосиску на завтрак. Их потребности находятся под неусыпным контролем их твердой воли и правильных жизненных принципов. Я не хотел бы явиться невольной причиной эрозии цельности Вашей натуры. Довольствуйтесь малым и будьте счастливы. Продолжение дискуссии по этому вопросу я бы счет неуместным».

А если он не согласится — все-таки придется его убить. Но пока он жив, я бы тоже хотел его чем-то порадовать, чем-то таким, что ему близко, что он любит.

Вот, например, посмотрим мою электронную почту за последние дни. Есть в ней новое интересное письмо. Оно пришло от некой миссис Сулак. Она, как и жена Джеки, тоже находится при смерти (это подтверждает прикрепленная к письму фотка, на которой здоровенная баба в синих трениках лежит на застланной шерстяным одеялом койке, а рядом с ней - тайская медсестра с хирургическим разжимателем челюстей в натруженных руках). Так вот, миссис Сулак, перед тем как испустить на следующей неделе дух, жаждет вручить мне 22 миллиона, я сейчас забыл, в какой валюте, но в общем — это много. На эти деньги надо построить сиротский дом, а на то, что останется после окончания строительства, вести скромный, достойный и очень дорогой образ жизни. Но сиротский дом должен быть назван в ее честь. Даже это последнее ее пожелание меня не смутило.

Я быстренько ей ответил, что согласен, но хотел бы поручить проектирование приюта пятой мастерской Моспроекта-2. Я получил ответ, что  она ничего не знает про Моспроект-2, но очень счастлива получить мое согласие. И, поскольку она испытывает предсмертную слабость, то просит меня поскорее связаться с ее семейным адвокатом Джеймсом Хупером, эсквайром.

Джеймс Хупер был довольно холоден и не слишком утруждал себя любезностями: с Вас — имя, адрес, банковские реквизиты — ничего нового он не придумал. Я, конечно, стал кобениться, уклоняться от выполнения своих обязанностей, капризничать, вопросы глупые задавать.

Хупер мне строго отписал: пишите, все как есть. Я решил его подкупить и отвечаю: что Вы думаете о половине означенной суммы? Уж Вы, голубчик, не пожалейте старания, а денежки мы с Вами поделим пополам, а именно — ту сумму, что останется после строительства небольшого дома для сирот.

Хупер, эсквайр, ничего мне на это не ответил.

Вот в такой стадии развития был этот проект, когда я переслал письма Хупера и Сулак моему дорогому брату Джеки.

«Дорогой Джеки, - написал я, - Вы столько сделали для меня. Отвечая любезностью на любезность, я полагаю своей честью предложить Вам участие в проекте по известной Вам тематике. Полагаю, что 50% от 22 миллионов будет для Вас приятной компенсацией Ваших потерь, которые проистекают от вынужденного, но необходимого привлечения меня в Ваш проект. Вопрос присвоения сиротскому дому Вашего имени, наряду с именем миссис Сулак, я также готов рассмотреть в рабочем порядке».

Джеки даже не стал притворяться обрадованным: «Пожалуйста, со всей силой моего убеждения я настаиваю на том, чтобы Вы максимально сосредоточились на проведении нашей трансакции. Прошу Вас не отвлекаться на другие предложения, о которых Вы сообщили мне Вашим письмом».

Что делать? В мире царит конкуренция. Дорогие Джеки, мистер Хупер и иже с ними, вас много, а я один. Вы должны быть терпеливы. Вы должны за меня бороться, терпеть мои капризы, а иначе я не возьму ваших денег.

Ладно, поехали дальше: «Дорогой Джеки, я получил ответ от нотариуса Дэвида Брауна. Он прислал мне пустой листик бумаги, на котором сверху написано слово «доверенность». Я могу понять, что он думает, будто я в жизни не видел нотариальных доверенностей. Но я видел, даже оформлял однажды доверенность на право управлять автомобилем. В связи с этим я хотел бы попросить Брауна связаться с одним из известных ему в Москве нотариусов для того, чтобы я мог оформить здесь в Москве доверенность надлежащим образом. Возможно, что доверенность мы будем оформлять у британского консула. Я немедленно вышлю ее в Лондон с DHL. Через пару дней доверенность будет у Брауна, и все наши проблемы останутся позади. Там какие-то деньги Браун просит ему заплатить, но с готовой доверенностью необходимость в этом отпадает. За его визит в банк мы с Вами заплатим ему отдельно и даже подарим цветы».

Вот очередной восторженный ответ Джеки: «Дорогой мой брат, я вне себя от счастья: мы на расстоянии вытянутой руки от нашей великой цели. Я гражданин Великобритании, и когда я узнал, что Вы предпочли воспользоваться услугами нотариуса, я был здорово напуган. Они ведь могли выкатить Вам за свои услуги грандиозную сумму. К моему немалому удивлению они выставили счет всего на 4800 фунтов, по моей оценке это довольно умеренная сумма. Как Вы помните, я уже заплатил 28630 фунтов за документы в английском суде и еще 5300 адвокату, который помогал нам. Я был бы рад сегодня же заплатить и эти 4800 фунтов, мой брат, но со всей откровенностью я вынужден признаться: я — полный банкрот. Более того, я в серьезных долгах. Вся моя надежда — эта наша сделка. Моя жена сейчас проходит курс химиотерапии, Вы можете себе представить, сколько это стоит.

Пожалуйста, уплати нотариусу сегодня. Тогда он немедленно направится в банк. Сегодня пятница, 11 часов утра. Он успеет все сделать до конца дня».

Вот такое простое письмо. Момент истины настал. Все шекспировские страсти были оценены в 4800 английских фунтов. Джеки, у тебя нелегкая и низкооплачиваемая работа. Сколько таких зайцев-кроликов, как я, ты можешь вести одновременно? Десять? Двадцать? Сколько из них побегут платить? Куда платить, кстати? Ага, Барклайз банк, счет на имя М.А.Антони. Плохо. Плохо работает твоя контора, Джеки Геллоп, все сделано из рук вон плохо.

Но Джеки еще не сдается: «Я не спал всю ночь. Пишу Вам в субботу, чем Вы, наверное, немало удивлены. Найдите возможность попросить в Вашем банке овердрафт, ведь у нотариуса останется в понедельник четыре дня для подписания документов. Напишите нотариусу письмо, чтобы не возникло ощущение, что Вы его игнорируете».

«Джеки, - пишу я, - возможно, Вы меня не поняли, но про правила оформления доверенностей я Вам уже писал. Не будем к этому возвращаться. Если Вы настаиваете на своем, то пойдите к этому Джону Брауну, который, как мы с Вами знаем, практику имеет в Новой Зеландии, но продолжает маршировать к нам через материки и океаны, и обещайте ему за его услуги 1(один) миллион фунтов. Я думаю, что он тогда завершит сделку минут за 5(пять), а может и раньше обернется. И не расстраивайтесь, я Вас очень прошу, по пустякам».

В понедельник получаю ответ: «Вы написали письмо нотариусу? Было бы разумно предупредить его и банк о том, что Вы планируете завершить сделку на этой неделе. Теперь, что касается денег. Я хочу Вам помочь не потому, что я способен оказать помощь, а потому что я вижу перед нами великую цель. Я договорился с моим родственником в Шотландии. Он завтра вышлет нотариусу 1500 фунтов.Напишите нотариусу и предупредите его, что прийдут деньги от Вашего делового партнера Роберта Фишера. Для того, чтобы расплатиться с Фишером, я должен буду продать на аукционе античное произведение искусства».

«Джеки, - снова пишу я, - бесспорно, жаль расставаться с дорогими сердцу вещами. Давайте поступим так: в Дублине живёт некий Ричард Флинн, он рыжий, толстый и в прыщах. Флинн должен мне 20000 фунтов стерлингов. Поищите его. У него контора в Северной Ирландии, в Белфасте на Странмиллис роуд, 165. Называется «Ундус», что по-английски звучит как «исподнее платье». Он там акционер. Поговорите с Ричардом, использую присущий Вам дар убеждения. Я уверен, что он прислушается и заплатит Брауну необходимую сумму в счёт своего долга».

Итак, я дал Джеки шикарную наводку и отличный совет. Я думал, он обрадуется. А он вместо этого перестал мне писать. Где человеческая благодарность? И с чем я остался? Где мои мечты?

Я еще какое-то время пободался с Джеймсом Хупером. Это тот, который адвокат пышущей здоровьем мадам Сулак. Он мне: «Давай пиши письмо в Сантандер банк, чтобы они тебе 22 миллиона переслали». А я ему: «Почему указываете неверный электронный адрес банка? Это что за безобразие?». В общем, напустился я на него. Он даже в конце концов тоже стал меня братом называть и мамой клясться, что он не виноват. Между прочим, этот Хупер-Пупер тоже мне прислал аффидатив «Клятва под присягой» из суда. Даже два раза прислал (в первый раз там вообще чужое имя было вписано вместо моего). Но на следующий день он документ быстренько переделал. После чего я в письме назвал его магическим и волшебным мистером Хупером-Мефистофелисом. Он после этого так визжал и хрюкал — остановиться не мог, по всему интернету было слышно. Так вот, он не придумал ничего лучше, как влепить в шапку этой самой судебной клятвы мою фотографию с водительских прав ровно посередине между английским геральдическим львом и английским же флагом. Так что Джеки по сравнению с этом Хупером еще ничего, он старается все-таки соблюдать хоть какое-то подобие правдоподобия и приличия. И с клиентом работает на ниве психотерапии не щадя живота своего, даже в субботу мне однажды письмо прислал.

Джеки молчал с 1 по 12 августа 2011 года. Дулся, дулся, напучивался и написал наконец:

«Я разузнал, что Вы пытаетесь пустить наше предприятие на дно. Но я не могу себе позволить терять эту единственную возможность поправить мои дела, особенно в свете того, что моей жене необходима операция по трансплантации почки. В Германии я нашел себе нового партнера. Он согласен завершить начатую операцию и заплатить нотариусу при том условии, что деньги полностью будут зачислены на его счет. Я хочу, чтобы Вы послали письмо в Натвестбанк и попросили перечислить деньги на счет Вашего кузена, поскольку Вы не способны самостоятельно закончить эту сделку. Я оплачу Ваши услуги, как только операция будет завершена. Я шлю Вам копию его паспорта и банковские реквизиты — перешлите их в банк».

Наказывает меня Джеки, и поделом мне. Деньги я не послал? Не послал. Значит, он меня вычеркивает. Я пишу ему:

«Джеки, я по Вас соскучился. Что касается трансплантации почки, то у меня есть однокурсница, которая может помочь с доставкой необходимого биологического материала. Что касается германского партнера, я считаю, что это — правильное решение: бошей надо раздевать и обувать. По поводу письма банку: я не думаю, что в этом есть необходимость, ведь Вы готовите необходимые бумаги быстро и без затруднений. Но качество этих бумаг ниже всякой критики. Я готов Вам помочь повысить качество Вашей продукции, поскольку я располагаю высококачественным полиграфическим оборудованием».

На что последовал незамедлительный ответ:

«Зачем Вы со мной так поступаете? Что я Вам сделал плохого, что дурного в том, что я привлек Вас в этот бизнес? Я со всей душой мечтал сделать этот бизнес с Вами. Вы вынудили и заставили меня искать другого партнера. А теперь Вы пытаетесь снова выказать интерес к этому делу. Но я справлюсь с этим без Вас. Жизнь не стоит на месте, и надо уметь отвечать на ее вызовы. Друг мой, по окончании сделки я с удовольствием куплю Вам выпить, чтобы Вы отпраздновали эту победу вместе со мной. Но, тем не менее, в понедельник будте так добры и напишите в банк письмо о замене бенефициара. Не подводите меня, и да хранит Вас Господь».

Больше Джеки мне не пишет. Вот такая история. Кто мне теперь будет миллионы обещать? Как жить мне на этой бренной земле? Штаны не куплены. Севрюжина не съедена. Брюнетка с блондинкой недоумевают. А та, которая рыженькая, вообще не здоровается и в другую сторону смотрит. Скучно жить на белом свете, господа. Завтра посмотрю почту, вдруг жизнь сжалится надо мной, вдруг что-нибудь придет от Джеки, от моего дорогого далёкого друга, который, возможно, кем-то выдуман, но объясните мне, чем он для меня менее реален моих давно исчезнувших друзей, моих неверных легкомысленных подруг, моих подлых партнёров по бизнесу, всех этих мелких душонок, пустых голов, пошлых моралистов, фарисеев, начётчиков, мошенников всех мастей и жизнью обворованных дураков? Он развлекает меня бесплатно. Он обижается и гневается. Он льстит и уговаривает меня. Он делится тайнами и мечтами. Он дал мне массу новой интересной информации. Он вообще отличный парень. Я писал ему, что хотел бы повстречаться с ним на ветреном берегу в Бретани, и чтобы он с женой приехал. И мы бы там устроились в ресторанчике у моря, и ели бы только что выловленные устрицы, а перед поеданием устриц мы бы долго с ним совещались, но сошлись бы, в конце концов, на том, что ничего лучше бутылки замороженного шабли, пожалуй, человечество к этому случаю не изобрело.