Рейтинг публикаций

Вот памятники сносят, Ленину, Дзержинскому, Свердлову и т.д. Не оправдали надежд. Нужны ли нам памятники? Страна наша без традиций.

Драматургия Платонова бессознательно продолжает линию «трагического» русского абсурда, начатую Достоевским и развивавшуюся параллельно «комическому» абсурду Гоголя, бессознательным продолжением которого в ХХ веке стала хармсовская «ветвь».

Теперь Сергей разглядывает старика, а старик смотрит на Сергея. У старика поразительно гладкое, блестящее, будто намазанное жирным кремом, без единой морщины лицо. На голову налеплены пряди мочалкоподобных волос – впрочем, совсем не густые.

Прежняя жизнь и предыдущая жизнь – это не одно и то же

метод в том, чтобы забыть, что ты поэт

В Urbi et Скорби рассказчик не раз обращается к различным элементам римского календаря. Связь с римским календарем можно увидеть не только в отдельных образах UeC, но и в общей структуре книги.

Кто же мудрец, вправду выкликающий, вызывающий, изгоняющий из Бакалавра – героя, не снимет шляпу, опознав в ком-то из многоглавого юношества – рыцаря справедливости, взявшегося облупить знатный мешок-архив и раздать шафранные радости его аттестатов – тем, у кого нет?

Стихи и рассказы на "ч" и "ш" из азбучного цикла "Сторож, богородица, ангел".

16 глава романа новозеландского прозаика, с самого начала написанного по-русски (а не на английском), посвящённого России.

Череп «говорил» загадками, но от них на душе полковника почему-то становилось легче. За три или четыре дня пути он прошел более ста километров, но преследователи не отставали, хотя в последнее время за ним гнались только автоматчики на одном грузовике. Несколько раз Шульцу удавалось отсидеться в камышах, когда русские проезжали мимо. А потом снова продолжалась погоня.

Дети. Безликая нескончаемая вереница детей. Дети холеные, холодно отстраненные, бледные по большей части – что поделаешь, голубая кровь, – иногда капризные. Но в целом, они с послушной обреченностью маленьких рабов принимали на веру меня – фокусника.