Жизнь как есть

                                                                                                                Ах, на те острова…

Завершая свои записки, Иван Сергеевич Тургенев пишет: «Читателю, может быть, уже наскучили мои записки; спешу успокоить его обещанием ограничиться напечатанными отрывками; но, расставаясь с ним, не могу не сказать нескольких слов об охоте». Надо сказать, что об охоте у Ивана Сергеевича в «Записках охотника» сказано немного, скорее это о встречах с разными людьми. Последний очерк его называется «Лес и степь». Но леса у нас нет, и я назвал это завершающее описание по-другому.

Ростов-на-Дону – зеленый город. На иных старых улицах могучие тополя высажены вдоль тротуаров в два ряда по обеим сторонам, так что, если посмотреть вверх, ветки деревьев образуют зеленый туннель. В детстве я не догадываешься, что вокруг города во все стороны раскинулась степь, что никаких могучих стволов нет, а есть травы, камыши и кусты по берегам Дона и мелких речушек – кушири, и так до самой Меотиды, которая под названием Азовского моря находится совсем близко. Чудно, должно быть, непривычному человеку видеть, как зеленый луг непосредственно переходит в море, и как трава колышется над водой.

Тянутся лесополосы, бесконечные и реденькие, огромные поля, плоские, как аэродромы.  Но воздух удивительно легкий и пахнет разнотравьем, если только не палит зной, а он неизбежно палит в свой сезон, если только откуда-то с калмыцких степей не дует страшный знойной ветер суховей, а он дует, если б не пыльные бури, а они бывают, если бы не тот же бесснежный, но пронизывающий ветер зимой, а без него никак… И все-таки это хорошие места, для тех, кто здесь родился.

И вот кончились летние отпуска и каникулы, а у здания университета гуртами стоят студенты. Гвалт, смех, возможна гитара, неизбежны карты. Наконец ты ставишь ногу на пахнущее пыльной резиной колесо и перелезаешь за борт. Галдит студент, радостно осознавая, что человек он теперь казенный, и счету ему нет. И ничего, если он утонет в канале, попадет под трактор, такое бывает сплошь и рядом. Но студент чувствует себя частью огромного и бессмертного тела. Всякая ответственность с него снята, он бессмертен и бестолков. Не то на душе у преподавателя, с опаской поглядывающего на царящую беспечность. Вспоминаются к месту слова Высоцкого: «Не брал я на душу покойников и не испытывал судьбу».

Один мой ровесник сочинил про колхозы стихотворение: «Так нас учили на ЗК». Но народное, студенческое мнение смотрело на эту процедуру куда оптимистичней. К тому же нас учили все-таки не на ЗК, нас учили безответственности и безалаберности, каковой являлась и сама идея посылки горожан в колхоз. «Ах, на те острова, где растет трынь-трава, братцы!» Вот эти строки, которым уже двести лет, как раз про колхоз.

Но всякая благодать кончается. Помидоры давно собраны и гниют в больших открытых контейнерах по обочинам дорог. Нормы выполнены, денег не заплатили, говорят, вы их давно проели.  И теперь одна проблема – отвезти студентов обратно. А грузовиков нет. Все на уборке урожая, который как раз преет на осеннем солнышке. Пора в контору.

Хорошо в конторе, покойно, пыльно, но не душно. Перед конторой клумба и там неестественно гудят насекомые постепенно ее уничтожая и распространяя особый клейкий и тяжелый запах. Здоровые клумбы так не пахнут. Но в конторе – покой. Полы скрипят, редко какая муха или оса бьется в окно в конце коридора. Двери, двери. Стучит пишущая машинка. Где-то крутнули арифмометр.

Никаких грузовиков нет, обещать ничего не могут, вот один красит грузовик, может, его уговоришь.  И верно, за конторой молодой худой как жердь парень с сухим горбатым носом, ни дать ни взять немец из послевоенного фильма, красит борта своего грузовика. Парень донской, свой парень. «Корешок…», -  говоришь ему. «Правда, не могу, корешок!» - отвечает он. Против правды не попрешь. И вот с выводком выходишь на большую дорогу. Автобус, но это так… мираж. Зато катит в пыли порожняком какой-то чужой грузовик… «Все погрузились?» «Все, все!» - кричат девичьи голоса, - «Поехали, поехали!» И «А где Маша?» Да, Маши нет. Бестолковая Маша бредет куда-то по дороге в сторону Меотийского болота. «Маша! Маша!» Нашлась Маша. Еще два-три таких эпизода, и мы едем домой. Прощай, колхоз!