Жизнь как есть

Барыня + Барыня

С одной стороны Михаил Лермонтов прожил в Тарханах полжизни. С другой – всего лишь провел детство (до 13 лет), да еще пару раз ненадолго заезжал к бабушке, Елизавете Алексеевне, отдохнуть. Но чем же тогда Тарханы так притягивают к себе тысячи и тысячи людей?..

Был и четвертый приезд – это когда гроб с его телом по радению бабушки, через 9 месяцев после убийства был перевезен с Кавказа в Тарханы и погребен в фамильном склепе.

Из-за того, что после смерти юного поэта имя его было предано забвению на полстолетия (это из-за императора Николая, который, узнав, что Лермонтов убит, удовлетворенно воскликнул: “Собаке - собачья смерть!”), а так же из-за нерадивого владения усадьбой наследниками Елизаветы Арсеньевой. Подлинного в Тарханах осталось немного – разве что усадьбенная церковь Марии Египетской с внутренним убранством, да несколько личных вещей поэта. Могила Лермонтова вкупе с захоронениями его бабушки и родителей, а так же приходским храмом Михаила Архангела (и строилась-то она все той же бабушкой в память о внуке!) находятся в стороне, посреди села, которому при советской власти присвоили имя поэта.

Елизавета Алексеевна Арсеньва, урожденная Столыпина, радела за своих крепостных крестьян; она жила в своем имении постоянно и со всей старательностью занималась ведением хозяйства. Крестьяне ее любовно звали “Барыней”, а обижать побегами или неисполнительностью не смели. Когда ей досталось имение, село именовалось “Никольским, Яковлевским тож”. “Тарханами” оно стало после того, как Арсеньева позволила крестьянам свободно торговать и перевела с барщины на оброк (тюркским словом “тархан” в России назывался скупщик пеньки, льна или кожи).

Бабушка

Исследователи так и не установили с точностью, с чего именно имение приносило доход (есть, правда, версия, что богатство росло на винных откупах), тем не менее, известно, что бабушка полностью содержала своего любимого и единственного внука до самой его смерти. Лермонтов мог, например, будучи молодым гусаром, с легкостью купить дорогого скакуна за 6 тысяч рублей; да и вообще считать деньги он не имел привычки.

Соседнее имение, Кучки, принадлежало Мартыновым, и получается, что два соперника, сразившиеся 15 июля 1841 года на горе Машук, были земляками и даже некоторое время дружили. Но в сущности Мартыновы были хозяевами замкнутыми, никакой экономической вольности со стороны крестьян не дозволяли и оттого слыли сквалыгами. Можно сказать, прямая противоположность Арсеньевой.

Тяжело пережить своего внука, да еще при условии, что сама его и воспитывала, отняв от зятя – хоть и гордого отпрыска древнего шотландского рода, но бедного и безалаберного. Условие, перед которым поставила Елизавета Алексеевна отставного капитана Юрия Лермантова было жестким: все ее состояние переходит к внуку при одном условии – отец отказывается от воспитания сына. Бабушка вообще была человеком твердым.

Почему я все время о ней, о бабушке? В этом-то и вся соль моего рассказа – надо только дождаться...

Елизавета Алексеевна умерла через 4 года после гибели внука. Имение перешло к ее младшему брату Афанасию Столыпину, который толком-то не знал, кто такой Михаил Лермонтов, в имении ни разу не бывал и позволил управляющим творить все, что им не заблагорассудится. Последней дореволюционной хозяйкой была внучка Афанасия, Мария Каткова, завещавшая Тарханы «на благотворительность». При большевиках в усадьбе поместилась коневодческая артель “Лермонтовский рысак”, начисто истершая мир русской дворянской усадьбы. В Нижнем этаже был устроен зерносклад, в верхнем – птичник.

Но, перед самой смертью, помогла вдова Ленина, Надежда Крупская. Настояв на том, что вождь пролетариата Лермонтова боготворил, она добилась того, чтобы в усадьбенном доме открылся музей великого русского поэта. Музейчик был скромным, областного значения, и посещали его редко. Теперь считайте: с 1939 года, когда его открыли, до 1968, когда в него пришла работать Тамара Мельникова, вместе с мужем Геннадием Сальковым, прошло меньше 30 лет. Работают супруги в музее, намного больше 30 лет (причем, с 77-го года Тамара Михайловна – его директор). Пришли они в малозначительный музей, над сотрудниками которого смеялись работники здешнего совхоза “Лермонтовский”: “Вот дураки, за гроши клопов там кормят!” Смеялись над музеем и вальяжные москвичи: “Да что они там разводят! Лермонтов там только ребенком жил...” (они кичились тем, что родился Лермонтов именно в Москве). Сейчас в совхозе, носящем имя поэта, почти не платят денег, народ из него бежит со страшной силой, а музей-заповедник “Тарханы” стал жемчужиной – пожалуй, не страны, а даже всего мира. Судьба сыграла с совхозными работниками злую шутку.

В селе Тамару Михайловну называют “Барыней” (за глаза, конечно). Звучит это вовсе не злобно, а как-то уважительно. А то как еще: дворца себе не построила, на работу ходит пешком, надменно не глядит. Почти все время рядом с ней маленькая дворовая собачка, кличка которой – Генерал. Так собачку назвал муж, Геннадий Валентинович работающий у супруги в подчинении, художником-реставратором. С него, кстати, все и началось. Жили они в городе Пензе, были вполне устроенными людьми, но у Геннадия вышел конфликт на работе, он уволился, и так получилось, что предложили им работу в Тарханах – вышло все совершенно случайно. Геннадий устроился в музее художником, Тамара – экскурсоводом.

Тамара родом с Украины, из Каменец-Подольской области. Началась война (на которой погиб ее отец) и семья эвакуировалась в Пензенскую область. Тамара росла в селе Бессоновке, славящимся своим луком, и в общем-то про Тарханы ничего не слышала; она увлекалась поэзией Есенина. Впрочем Есенин был тогда кумиром многих. Открывать для себя Лермонтова Тамара стала только здесь, в Тарханах. Постепенно она поняла, что гений Лермонтова до сих пор витает по этим благословенным местам, и многие здешние чудеса до сих пор связывает именно с ним.

Постепенно музей вышел из стен барского дома и теперь это - целый заповедник, включающий в себя барский парк, три сада, пруды, фамильную усыпальницу Лермонтовых, усадьбу Апалиха и много другое. Это целый мир, в котором работает 187 человек, больше, чем в совхозе. Я, кстати, зашел в контору совхоза (теперь он называется “СПК имени Лермонтова”) и узнал там о том, что теперь уже работники музея смеются над совхозными зарплатами. Да и вообще все лучшие механизаторы и животноводы устроились на работу в музей, что очень непросто сделать, так как берут туда по конкурсу. Те, кто не смог устроиться, целыми семьями уезжают из Лермонтова в поисках лучшей доли. Но, кстати: у СПК долгов 33 миллиона, а его директор со знаковой для России фамилией Аракчеев в момент приезда Вашего покорного слуги находился на отдыхе в Египте.

Тамара Михайловна к тому же ввела недавно “корпоративное соглашение”, согласно которому спиртного - ни капли; пьянка на работе карается самым жестоким образом. Запрещено так же на работе драться, воровать, ругаться, а в обязанности сотрудникам вменяется “одеваться опрятно”. Но больше всего совхозных работников и просто ретроградски настроенных селян (из тех особенно, кто пристрастился к питию) коробит то, что бывшие трактористы и скотники, устроившиеся в усадьбу садоводами, конюхами ил охранниками, танцуют... мазурки и лансье.

В усадьбу регулярно приезжает профессиональный хореограф, и все (почти) сотрудники, большинство из которых - молодежь, репетируют бальные танцы. Именно такие, какие на балах танцевали аристократы XIXвека. Теперь, по большим праздникам, в усадьбе устраиваются настоящие «ассамблеи», на которых сотрудники музея, одетые в наряды лермонтовской эпохи, представляют свое умение дефилировать. Тамара Михайловна придумала это для того, чтобы возродить подлинный дух дворянской усадьбы.

Здесь теперь увидеть можно многое. Например, конюшню с породистыми лошадьми, ведь лошади были самой жаркой страстью Лермонтова (после литературы, конечно). Есть пасека, сады, парк. Этим “Арсеньевким” (так его называет Мельникова) хозяйством занимаются специальные отделы - садово-паркового хозяйства и по использованию природных ресурсов. Даже простые музейные смотрители заняты творчеством: вместо того, чтобы просто и бестолково сидеть, упражняются в промыслах - ткут, прядут, вяжут, лепят, в общем, создают сувениры. Немножко на этом зарабатывают денег, но и для души тоже кое-что остается.

Для того, чтобы красиво и почти профессионально танцевать польки и мазурки, много репетируют, стараются держаться в хорошей физической форме. Это нелегко, так как у большинства из сотрудников есть большие личные хозяйства - они держат много скотины, соответственно летом много времени отнимают сенокосы и огороды. Но Тамара Михайловна убеждена в том, что это необходимо - и не только для сотрудников, но и для всего села Лермонтово. “Приучать” село к культуре она потихоньку начала еще при советской власти: тогда еще немногочисленных научных сотрудников директор буквально принуждала идти на фермы, на ток, в совхозный гараж, в школу, в Дом культуры - и вести там пропагандистскую работу: рассказывать о том, кем были на самом деле Лермонтов и его бабушка, что значат для России Тарханы. В общем, интеллигенция шла в народ, как в XIXвеке это делали аристократы. И “Барыня” добилась своего!

С одной стороны, когда рабочих буквально заставляют разучивать бальные танцы и штудировать правила светского этикета, это может быть воспринято, как издевательство. Таким насильственным методом когда-то создавали театральные труппы из дворовых мужиков и баб. Но здесь, в Тарханах, нет “дворовых мужиков”. Это элита России, можно сказать, культурный авангард! Тамара Михайловна в этом абсолютно убеждена:

- ...Из двухсот тысяч посетителей, которые у нас бывают ежегодно, абсолютное большинство - дети. Я уверена, что постижение той бытовой культуры, которая существовала в усадьбе Елизаветы Алексеевны, должно у современного человека пробудить особенные эмоции. Ведь именно этот мир создал Лермонтова! Мы сейчас не помним, что народ у нас был высококультурный, аккуратный. В Тарханах не было ни одной помойки: все шло в дело - скотине или на топливо. Да, это был несвободный народ и люди глубоко и тягостно переживали свою несвободу. И для Лермонтова рабство крестьян было трагедией. Да, была в этих краях помещица Давыдова, которая у своих мужиков бороды живьем отрывала. Но была и Арсеньева, которая знала, что обидеть крестьянина нельзя. Я понимаю, что тогдашняя действительность была не такой противной для крестьянина, как сегодняшняя. Но сегодняшние Тарханы - это кусочек настоящей России. Здесь царят трудолюбие, дисциплина, честность. Наши люди поняли, что это наша земля, наш музей. От того, каким он будет, зависит наше благополучие...

Насчет “противной действительности”. Сегодня в селах, прилегающих к Лермонтову, жизнь действительно тяжела: колхозы развалены, люди пребывают в растерянности, мужчины уезжают в Москву на заработки, многие не возвращаются, семьи рушатся - и конца этой беде не видно. Да что там говорить! Большая часть российской глубинки в таком положении...

Супруг Тамары Михайловны - человек тихий и скромный. Он, в отличие от супруги, занимается неспешными делами: реставрирует художественное наследие Тархан, а на досуге уже седьмой год пишет философское полотно “Христос с учениками”. Тарханы ему принесли особенную славу: он стал знаменит как пейзажист. По его мнению, в Тарханах фантастически много неба. Он мудро наблюдал, как его супруга из незаметной жены художника превращалась в государственного человека. Он сделал такой вывод:

- Тамара - боевой атаман. Это точно. Если для дела надо - пусть на улице минус сорок, пусть ураган, град - она едет в Москву что-то для музея выбивать, выбивать... Она никого не боится, если касается дела. Честный она человек, себе ничего не возьмет. Да это ей и не нужно... Живя у могилы Лермонтова другим и нельзя быть. Я заметил: неискренние, вороватые люди отсеиваются здесь сами по себе. Живем мы здесь уже много лет, выходим утром на работу, - каждый день перед нами предстает новый мир! И я говорю: “Том, а что было бы, если бы не занесло бы нас сюда...”

...Водила по усадьбе меня один из экскурсоводов, Елена Родина. В ее жизни вышло так: она с детства преклонялась перед гением Лермонтова, уже зрелой женщиной дозвонилась однажды из своей Саратовской области до Мельниковой и та ее взяла. Живет Елена в таком же домике, что и директор, и в общем-то находится в лучшем экономическом положении, так как ее муж - моряк, зарабатывающий на международных фрахтах приличные деньги. Уже пять лет Елена ощущает себя счастливейшим человеком. Есть только одна проблема: сельская школа, даже самая хорошая, не может дать качественного образования и для своей старшей дочери она нанимает репетитора из районного центра.

Тамара Михайловна с этим, правда, не согласна. Их с Геннадием Валентиновичем дети учились в местной школе и смогли нащупать свои жизненные пути. Дочь, Елена, преподает в университете, в Пензе. Сын, Александр, сейчас трудится в Англии поваром, зарабатывает неплохие деньги.

  

Елена преклоняется еще и перед своими коллегами, у которых были сложные судьбы, но только лермонтовский дух смог примирить их с собою. Например, главный хранитель Вера Ульянова - коренная москвичка, бросившая ради Лермонтова столицу; начальник компьютерного отдела Сергей Бурчалкин - отставной боевой офицер, начальник охраны Геннадий Сашин - юрист с двумя высшими образованиями.

  

Как экскурсовод, Елена выписывает себе в тетрадку любимые тексты Лермонтова. Она любит цитировать юношескую его повесть “Вадим” (писано было в 17-летнем возрасте), особенно такие слова:

“Русский народ, этот сторукий исполин, скорее перенесет жестокость и надменность своего повелителя, чем слабость его; он желает быть наказываем, но справедливо, он согласен служить - но хочет гордиться своим рабством, хочет поднимать голову, чтобы смотреть на своего господина...”

А может правда на Руси нам сейчас не хватает “Барынь” - требовательных, жестких, но хотя бы чуть-чуточку справедливых?