Жизнь как есть

 

 

27.10.02 1:27

 

Я столько всего тебе написал, что не все уже помню. А перечитать страшусь: так и слышу нехорошие слова, которые ты не переносишь на слух, но мысленно проговариваешь при чтении моих эпистол. Боюсь, они похожи на проклятия, с какими я возвращаюсь на свой  третий этаж после очередной проверки почты. Чтобы я ежедневно бегал проверять пустоту – такого во Фрязино еще не было. Верно классик сказал, что всякая история случается дважды: первый раз как трагедия, второй – как фарс. Кажется, мы получаем сатиру на интинскую драму.

 

Мне стоило гигантского усилия вконец расхлябанной воли, чтобы закруглиться на 10 письме. Поклялся, что будет по справедливости: письмо на письмо. И вот сегодня я вытащил из ящика золотую рыбку. И что же? Ни на один из моих вопросов она отвечать не желает. Сулит большое письмо о приключениях одной из своих давних знакомых. А до тех пор предлагает мне сочинить еще одну сказку, да еще – добрую, хотя и с картинками. И впрямь: как шах – Шахрезаде! Но какая же сказка без фактов?.

     

 Итак, письмо на письмо!

 

 

 

В письме твоем начинают проскальзывать нехорошие нотки. Пусть, дескать, есть все так, как есть. Я тоже прибегал к этой формуле – но только в расчетах с прошлым. А вот примерять ее к будущему не хочу. Позволь мне все же надеяться, что мы сомнем обложку эпистолярного романа. Выдумать я могу что угодно. Но ведь ты-то и хороша тем, и только тем, что не совсем выдумана. Как же мне в том убедиться, если тебя не потрогать?

Ты говоришь, соединимся в том мире. Конечно. Чтобы перебрать по перышку все твои крылышки, нужна вечность, и она у нас будет. Однако насчет сновидной пылкости наших потусторонних тел я сгоряча, конечно, напутал. Боюсь, богословы точнее: подробностей, отличающих нас от ангелов, там мы вовсе лишимся. И если мы игнорируем их тут, то там заскучаем. Ведь потусторонность и состоит в том, чтобы превратить в тамошние крылышки да перышки все тутошние наши морщинки, равно как и прочие признаки, не пускающие нас на небо. Нужно, чтобы у нас друг перед другом уже здесь не осталось ничего стыдного.

Воображая всякие страсти-мордасти насчет катастрофы, какой грозит нам тутошнее соединение, я вовсе не уверен в ее неизбежности. Да, опасность есть. Но не слишком ли она банальна в своей очевидности? А может, в ней и состоит прелесть? Поразмысли над этим, а?

 

 

 

Вот фото (в кадр попала лишь левая русалка, правая – см. кадр первый, – видать, еще дремлет), из коего следует, что идеальное место встречи – сам Эдем, то есть мой необитаемый остров. Не будешь же ты спорить? Это всего в 5 часах гребли от Прибрежного, что под Костромой. Там неделями не только не встретишь, а издали не увидишь ни одной посюсторонней души. Но там я и сам не был лет этак 10. Сначала потому, что в Костроме умирала от рака моя сестра, и я не мог проезжать в эдем мимо ада. Затем потому, что все время посвящал добыванию хлеба насущного. А в последние годы стал уже сомневаться, что смогу дотащить до Прибрежного рюкзак с провиантом на 2-3 недели. А если тащить на двоих? Проще добраться до моего грота в Новом Свете, но там теперь, говорят, заповедник. Так что с Эдемом плохо. Есть, правда, некие его подобия – персональные берлоги – в лесных окрестностях Фрязино. Но все они пригодны для пользования только летом. Неужто ждать год? Уверен, что сообразить, где и как нам встретиться, было бы проще, знай я хоть что-нибудь о превратностях твоей жизни. Зачем же ты делаешь из них тайну? Неужто у тебя есть что от меня скрывать? побойся Бога!

Почему ты никак не отозвалась на мои эротические опыты? ведь я так старался, лавируя меж твоими профессиональными (то бишь учительскими) и своими вконец одичавшими инстинктами! Моих провокаций ты словно не замечаешь. Разговариваешь, будто с внуком. А где же страсть 40-летней выдержки? Может, тебя вообще перестала волновать эта чудная сфера реальности?