Литературная критика

Ну вот, кажется, демонстрация фильма про «трагедию русской души» и
закончилась. «Трагедия русской души» – так ведь, вроде бы,
называлась статья Вячеслава Иванова?! Надо же, в конце концов,
внести ясность, а то вдруг кто-нибудь что-нибудь
неправильно поймет. Или же Вячеслав Иванов про что-то другое писал, не
про «Идиота», а про какой-то другой роман Достоевского? А
какая, в сущности, разница! Я все равно его статью не читала,
но содержание примерно представляю, кое-что слышала… Про
то, как у Достоевского все зашифровано. Так вот, если Вячеслав
Иванов писал про «Идиота», тогда, скорее всего, Настасья
Филипповна – это сама Россия, она же по совместительству –
Вечная Женственность, ну а князь Мышкин – это ее Жених, и ему
никакая мужественность особо не нужна, так как в уже самом
слове «жених» кроется нечто женственное. Само собой! Женщина
обречена на вечную женственность, а жениху все по фигу…
Впрочем, раз у Вячеслава Иванова все расшифровывается, то мне это
делать не обязательно. Зачем дважды повторять одно и то
же?..

Помню, когда-то, уже очень давно, я смотрела в «Кинематографе» на
Васильевском «Замужество Марии Браун» Фассбиндера, и мне
поначалу этот фильм понравился, особенно Ханна Шигула в роли
Марии… И что же, не успела я смахнуть слезу после того, как в
финале главная героиня случайно чиркает спичкой в заполненной
газом кухне, и весь ее дом и она сама взлетают на воздух…
Так вот, не успела я отойти от только что пережитого
потрясения, как на сцену перед потухшим экраном вскарабкался какой-то
мудак с бородой и начал всем растолковывать смысл того, что
только что было показано. Оказывается, Мария Браун – это
вовсе не простая немецкая женщина, а сама Германия в женском
обличии, ну а все мужики, с которыми она в разные периоды
своей жизни жила, соответственно, ее женихи, но не претенденты
на руку и сердце, а Женихи - в смысле, Избранники Германии.
Сначала у нее, кажется, был немец, потом американец, и,
насколько я помню, чуть ли даже не негр, потом опять немец,
хотя точно сейчас я уже не могу сказать, но определенно не негр
и не китаец… Короче говоря, таким образом Фассбиндер
отобразил достаточно большой период истории военной и послевоенной
Германии. Ну а взрыв в конце – это было его такое
провидческое предупреждение потомкам, тонкий намек, можно сказать, на
то, чем весь этот бардак может закончиться, если все вот
так будет и дальше продолжаться, и его страна будет вести
столь легкомысленный образ жизни…

В результате этой мудацкой лекции впечатление от фильма у меня тогда
если и не было окончательно испорчено, то порядком смазано.
Помню, что я почувствовала тогда приступ скуки и
раздражения, в общем, у меня осталось такое чувство, будто я только
что не фильм просмотрела, а прочитала какую-то газетную
статью, которую мне незаметно подсунули под нос, когда я слегка
задремала и погрузилась в мир грез. И даже игра Ханны Шигулы
тоже сразу очень сильно поблекла. Еще бы! Ведь она играла
саму Германию, и вряд ли это ей удалось! Германию все-таки не
так просто сыграть, как Марию Браун. Я даже не знаю, как бы
она могла выглядеть, на самом деле – Германия! Не просто же
как какая-то финтифлюшка из наркоманской тусовки Фассбиндера.
Пригласили бы уж тогда Нонну Мордюкову, например…

И потом, мне был очень неприятно осознавать, что я просмотрела целый
фильм и, на самом деле, так в нем ни фига и не поняла.
Раньше ведь со мной такого никогда не случалось! А этот жирный
мудак с бородой, закончив свою лекцию, преспокойно спустился
себе со сцены, да еще под аплодисменты придурков,
собравшихся в зале. Не знаю даже, чем они были все так довольны, чему
аплодировали - лично меня он ужасно раздражил. Как я уже
писала, люди не выносят присутствия тех, кого считают умнее
себя. И я сама, видимо, тоже не исключение…

А ведь точно такую же бодягу про Жениха и Германию, кажется,
привязывают и к «Фаусту» Гете. Во всяком случае, я помню еще один
фильм под названием «Мефисто», и там один из героев точно
рассуждал на эту тему, глядя на сцену, на которой в картинной
позе и эффектных нарядах стояли Фауст и Маргарита. Правда у
Гете уже столько всего наворочено, что там уже сам черт ногу
сломит, так как у него в пьесе не то чтобы какая-то там
Германия, а уже сам дьявол задействован… Тем не менее, эта пьеса
до сих пор пользуется определенным спросом у немецкой
публики и, главным образом, думаю, потому что, несмотря на то,
что Маргарита ненароком замочила собственную мамашу, в финале
с небес раздаются сладкие голоса ангелов: «Спасена!» - и это
означает, что, мол, все нормально, все в порядке, за
дальнейшую судьбу Маргариты можно не волноваться… И это
обстоятельство, само собой, очень утешает немцев, так как Маргарита –
это, как-никак, их родина, где они все живут, и им важно
осознавать, что в конце концов все сложится очень хорошо, даже
если они начнут мочить собственных родителей…

На самом деле, вот таких произведений про «женихов» и их
«избранниц», наверняка, в мировой литературе можно обнаружить до фига и
больше. Коммунисты за семьдесят лет вряд ли смогли
«настрогать» столько про классовую борьбу, хотя они и действовали
очень целенаправленно и слаженно, а образы «женихов» и
олицетворений всевозможных стран возникали достаточно хаотично и
бессистемно, то тут, то там, порой в самых неожиданных местах
и произведениях.

Вячеслав Иванов, на мой взгляд, вполне мог бы взять в качестве
основы для своего труда про «трагедию русской души» вместо
Достоевского какой-нибудь рассказ Чехова: например, «Душечку».
По-моему, это было бы очень символично и пророчески! «Душечка»
– это образ России, которая постоянно меняет своих
избранников… Короче говоря, все понятно – можно не продолжать! Хотя
лично мне больше нравится рассказ «Попрыгунья», но я не
уверена, что там можно нащупать какие-то олицетворения… Зато в
этом рассказе Чехову довольно удачно удалось схватить образ
ученого, который с бараньим упорством служит медицине и
кропает диссертации, а его жена пытается вопреки своему туповатому
супругу жить в свое удовольствие и веселиться. Однако когда
ее муж случайно заражается дифтерией и умирает, то у его
смертного одра появляется еще один тупоголовый коллега мужа,
но еще более упертый, чем тот, и начинает ей втюхивать такую
запредельную туфту про недооцененные окружающими способности
ее супруга, что, кажется, все это количество
сконцентрированного вокруг идиотизма, да еще в столь неприятных
обстоятельствах как смерть, все-таки пагубно влияет и на ее мозг, и
она начинает о чем-то сожалеть и в чем-то раскаиваться… Нет,
хорошо все-таки, что Чехов писал рассказы, а то продолжение
этой истории, боюсь, было бы очень грустно читать.

Нет никакого сомнения в том, что Булгаков тоже вкладывал в свой
роман «Мастер и Маргарита» некий запредельный и символический
смыл, скорее всего, что-то из той же оперы про «женихов и
невест», по мотивам «Фауста» Гете… Однако у него получилось уже
такое отстойное произведение, что даже ни один из
мало-мальски уважающих себя отечественных философов, насколько я знаю,
так до сих пор и не взялся его трактовать. То есть даже
самые тупые из гуманитариев, каковыми являются философы, и те
врубаются, что тут что-то явно не то. А я бы сказала, что это
самое что ни на есть типичное «не то». Зато я однажды
слышала, как на радиостанции «Эхо Москвы» устроили что-то вроде
конкурса для своих московских слушателей, чтобы те бегали,
как дурачки, по Москве и отыскивали там всякие булгаковские
места, за что им потом вручали разные призы. Эта «народная
забава», по-моему, красноречивее всего свидетельствует о
контингенте читателей этой книги. У нас в Петербурге хотя бы никто
не играет в Раскольникова или же Мышкина. И то хорошо!

«Мастер» - так обычно за глаза называют моряки капитана судна, да
еще в очереди иногда подвыпившие граждане обращаются к
мяснику: «Эй ты, мастер!» Но «Мастер и Маргарита» – это уже слишком
даже для уха самого рядового петербуржца, не то что для
меня…

Однако, что бы там ни писал Вячеслав Иванов про трагедию русской
души в своей статье, какую бы судьбу ни предрекал своей родине,
но сериал по «Идиоту» закончился несколько неожиданно, по
крайней мере, для меня. Нет, хэппи-энда, конечно, не
произошло. Но два здоровых мужика, валяющиеся в обнимку около
бездыханного тела Настасьи Филипповны в финале фильма, пожалуй,
это было уже некоторым перебором! Ко всему прочему, после
этого из соседней комнаты вышел мой младший сын, где тоже есть
телевизор, и обратился ко мне с вопросом: «Мама, они что,
гомосеки?» Ну вот, значит, такие ассоциации возникли не только
у меня одной, а устами младенца, как известно, и вовсе
глаголет истина…

И кстати, я не так давно где-то прочитала, что Уильям Берроуз едва
не поссорился со своим издателем, когда тот попытался
заменить название его романа «***» на «***». Между ними
разгорелась настоящая полемика по этому поводу. Берроуз, в
частности, утверждал, что «***» звучит куда более благородно и
мужественно, чем «***». И кажется, в конце концов, ему
удалось настоять на своем. Так вот, мне почему-то кажется, что
если уж ставить все точки над «i» и провести до конца эту
начатую не мной аналогию между Дон Кихотом и Мышкиным, то можно,
наверное, было бы самое главное отличие между ними
сформулировать еще и таким образом. Дон Кихот – это самый что ни на
есть настоящий мужественный ***, в том смысле, на котором с
таким упорством настаивал Берроуз. А вот князь Мышкин,
по-моему – это все-таки ***. Увы! Я знаю, что очень многие со
мной не согласятся и даже бросятся со мной спорить, начнут
возмущаться, но основное различие между Дон Кихотом и
Мышкиным заключается именно в этом. И другими словами его, это
различие, на мой взгляд, просто не передать!