Литературная критика

Таким образом, хотя слово «метафора» и содержит в своем исконном
значении некий намек на «перенос» (от греческого metaphora:
перенос), в том числе и перенос жизненного опыта человека из
одной сферы в другую — пусть так — но, тем не менее, я бы
предпочла его отбросить и обратиться к стилю. Хотя бы потому,
что все эти замшелые метафоры в наши дни уже никого не
интересуют, кроме, разве что, литературоведов. А стиль, как ни
крути, сегодня волнует всех! Куда ни ткнись, всюду только и
слышится: «стиль, стиль, стильный...». Правда, к сожалению,
большинство людей, по-моему, произносят это слово, абсолютно не
задумываясь.

Жены «новых русских», например, как увидят какую-нибудь дорогую
тряпку с биркой «Прада», так сразу и начинают вопить: «Ах, как
это стильно, как клево!...». Им и невдомек, очевидно, что
слово «стильно» (производное от «стиль») перекочевало в
обыденную речь из профессионального арго писателей и
искусствоведов, и с ним надо бы быть повнимательней и поосторожней. А если
бы они еще доперли своими тупыми мозгами, что за ним, за
этим словом, скрывается некая метафора, то есть перенос их
конкретного жизненного опыта в совершенно новую и незнакомую
для них сферу искусства и высокой моды, то и вовсе, думаю,
надолго заткнулись бы, так и застыли бы в неподвижности с
отвисшей челюстью перед прилавком с дорогим тряпьем...

Нетрудно догадаться, что, если какая-нибудь из этих жен
подрабатывала раньше валютной проституткой или же торговала в ларьке, то
та же Прада вряд ли должна быть довольна подобным переносом
сформировавшихся в специфических жизненных условиях
представлений этих тупых баб о прекрасном и стильном на ее
продукцию. Наверняка ведь, ей было бы в сотню раз приятней услышать
такой комплимент из уст кандидата искусствоведения, знающего
толк в подобного рода терминах... В то же время, если бы ее
творчеством вдруг начали восторгаться исключительно
кандидаты и доктора наук, то ей, вероятно, срочно бы пришлось
свернуть производство, спрос на товары ее фирмы сразу бы резко
упал, цены снизились, а значит, и все безмозглые жены богатых
людей во всем мире моментально утратили бы к ним интерес.
Короче говоря, несчастная Миуччиа Прада почти наверняка
разорилась бы...

Не говоря уже о том, что человек, добавляющий к слову «стильно» еще
и «клево», которое явно перешло в широкий обиход из
профессионального сленга рыбаков, а не ученых-искусствоведов, так
вот, такой человек еще невольно предстает в глазах окружающих
кем-то вроде доверчивой рыбки, клюнувшей на подсунутую ему
под нос наживку... Впрочем, это тема уже заслуживает
отдельного рассмотрения, а меня пока интересует исключительно стиль!

От метафоры я уже отказалась, так как мне вовсе не хочется, чтобы
меня читали исключительно одни кандидаты и доктора
литературоведения. Нет, разорение мне, конечно, не грозит, но если
тиражи моих книг станут еще меньше, то я рискую превратиться в
какой-то бесплотный дух, а не писательницу, причем прямо при
жизни. Однако и прослыть безмозглой идиоткой, только и
пишущей о «стильном и клевом» в искусстве, тоже не слишком
приятно.

Поэтому я бы, пожалуй, предпочла и чересчур затертое слово «стиль»
заменить, к примеру, на слово «сон», то есть, незаметно для
окружающих воспользовавшись пресловутой метафорой, перенести
образ, или там опыт, сна на стиль. К тому же, стиль в моем
сознании в данный момент, и вправду, практически полностью
отождествился со сном, по всем параметрам, с одной лишь
маленькой оговоркой: стиль — это сон наяву... Но с другой стороны,
если бы стиль был не сном наяву, а обычным сном, каким
засыпают по ночам во всем мире миллиарды уставших от дневной
суеты обывателей, то это уже был бы вовсе не стиль, а самый
обыкновенный сон. Должно же быть между ними хоть какое-то
различие, в конце концов!

Итак, стиль — это сон! И люди не просто периодически погружаются в
подобные сны и спокойно так себе дремлют, и все — но между
этими снами происходит постоянная незримая борьба, в точности
как у человека, когда он засыпают взаправдашным сном: один
сон вытесняет другой, постепенно поглощая его, затем
подкрадывается еще один, который поглощает и вытесняет предыдущий,
потом еще один... Порой я даже забываю, происходило ли со
мной что-то на самом деле или же я видела это во сне.

Самое лучшее из всего, что я только могу себе представить в этой
жизни и что я когда-то видела во сне (если это, конечно, мне не
кажется) — это белые маленькие уточки с красными клювиками,
мирно плавающие в ярко-голубой прозрачной воде. Прекраснее
этого ничего просто не может быть! Поэтому когда мне срочно
нужно поднять себе настроение, я закрываю глаза и всеми
силами стараюсь вообразить себе эту картину, вызвать такие
видения. Но это не всегда мне удается. Иногда я вижу
очаровательных русалок с длинными желтыми пушистыми волосами и гладкими
блестящими зелеными хвостами, притаившихся среди
темно-зеленых камышей. Это видение не ухудшает мне настроение, но я
погружаюсь в состояние некоторой расплывчатой грусти и
умиления. Какими-то неведомыми тайными путями у меня в мозгу
происходят странные процессы, одно видение влечет за собой другое,
затем третье и так выстраивается целая вереница, какие-то
уходящие вдаль ряды. В конце одного из этих рядов я вижу
светловолосого коренастого морячка, спьяну свалившегося с крыльца
в огромную железную красную бочку, наполненную водой. Он,
конечно, там не утонул, в этой бочке, но довольно сильно
ударился боком о ее край и, кажется, даже сломал себе ребро. Еще
я вижу маленькую девочку в белом махровом комбинезончике,
она бежит по зеленой траве вниз с холма, где стоит деревянный
домик. Она бежит искать маму, а здесь рядом густой темный
лес, а с другой стороны дома плещется залив, там отмель
тянется довольно далеко, но для такой маленькой девочки все равно
довольно глубоко. Зато в лесу очень много кустиков черники,
дальше на болоте есть и голубика и много грибов, в
основном, здесь растут грузди — черные и белые... Эти образы
пробуждают во мне чувство страха, потому что я боюсь провалиться в
огромную черную темноту, откуда нет выхода. И тут усилием
воли я стараюсь переключиться на что-то более радостное и
вспоминаю о белых уточках, мирно плавающих в ярко-голубой
воде...

Таким образом, за одну ночь в человеческом сознании может накопиться
целое нагромождение снов, один в другом, почти как в
матрешке, в которой более маленькая фигурка помещается в более
крупную.

Как это ни грустно сознавать, но получается, что даже здесь, в мире
призрачных снов, как и во всей природе, побеждает
сильнейший, так как после пробуждения я обычно помню только самый
последний сон, а об остальных едва только смутно догадываюсь и
крайне редко способна восстановить в своей памяти что-либо
определенное, хотя и помню, что мне эти сны снились. Из чего
можно сделать вывод, что этот последний сон и является самым
большим и мощным, поглотившим все остальные.

Со стилями происходит абсолютно то же самое, ну может быть, только
чуточку более явно.

Всего один пример! В тридцатые годы двадцатого века всем гражданам
СССР, наверняка, должно было казаться, что вокруг них
творится, возможно, что-то и не слишком приятное, но уж точно нечто
грандиозное, величественное и красивое. Взять хотя бы все
эти праздничные многотысячные парады физкультурников, когда
сразу по десять-пятнадцать человек вскарабкивались на сотни
движущихся самосвалов, вставали другу на плечи, а то и прямо
на голову, и размахивали флажками, проезжая мимо трибуны, с
которой их приветствовали члены советского правительства,
генералы, маршалы и другие важные личности... Вот эти
масштабные демонстрации, плюс еще кое-какие мероприятия такого же
толка, и должны были, по замыслу их устроителей, составить
основу стиля жизни той эпохи. Во все это, самой собой,
вкладывалось немало сил и средств!

Не сомневаюсь, что в то время никому и в голову не могло прийти
обратить внимание, например, на обычный квадрат, некогда
нарисованный черной краской на холсте каким-то полузабытым
художником. Конечно, подобное малопонятное обычным людям и
исполненное ложной многозначительности искусство в те годы не особо
приветствовалось, и автора подобной картины запросто могла
постичь самая что ни на есть печальная участь: за неуважение к
мнению простых людей, издевательство над их вкусами и т.п.
Однако вряд ли кто-нибудь всерьез в те годы мог себе
представить, что именно с этого малопримечательного холста, со
временем как-то незаметно начавшего обрастать все большим и
большим количеством всевозможных научных статей и исследований,
начнет свое победоносное шествие стиль, постепенно
поглотивший впоследствии и все эти колоссальные средства, и парады с
грузовиками и взгромоздившимися друг на друга людьми в
физкультурных трусах, майках и с флажками... Короче говоря, никто
из участников тех парадов в тот момент, наверняка, и не
предполагал, что все их титанические усилия пойдут прахом, и
уже в начале двадцать первого столетия практически все ученые
искусствоведы в один голос будут трындеть о чем-то таком,
зримых и явных свидетельств чего ни один из живущих в России
людей до самого последнего момента не замечал и не ощущал — в
отличие от всех этих многочисленных парадов и шествий. То
есть, в сущности, все искусствоведы и литературоведы будут
говорить о какой-то пустоте, именуемой постмодернизмом и якобы
начавшейся с того самого «черного квадрата»... Более того,
я не удивлюсь, что еще через пару лет у всех обитателей
России из памяти окончательно сотрутся даже самые смутные
воспоминания о том, что кое-кто пытался еще не так давно гордо
называть «Большим стилем» — я имею в виду те парады и прочие
сопутствующие им мероприятия — а останется только один
всепоглощающий и торжествующий постмодернизм, подчиняющийся совсем
другим законам и воле совсем других людей, и вобравший в
себя окончательно и физкультурников на грузовиках, и суровых
руководителей некогда мощного государства, и трибуны...

Я сознательно упускаю тут все детали и подробности произошедшей
подмены, да за ними, мне кажется, и невозможно до конца
проследить, так как все происходит именно как во сне: очень
незаметно и по-своему стремительно. Просто в памяти остается самый
последний, а значит, и самый мощный и все подчинивший себе
стиль! Причем под силой тут, как и в природе, вовсе не
обязательно подразумевается именно физическая сила и мощь, а
скорее, интеллект, а возможно, и просто хитрость...