Онтологические прогулки

Трагедия в Беслане, помимо вечного «кто виноват?» и «что делать?», в
очередной раз поставила не менее традиционный вопрос о
месте и роли СМИ в системе терроризма, причем иные из частных
его (вопроса) последствий претендуют, как, к примеру, отставка
главреда «Известий», на статус почти сенсации. Речь,
впрочем, не об отдельных, даже известных персонажах. Кто что
написал, кто что сказал в микрофон не так уж важно: конкретные
имена несущественны в информационной вселенной, все тексты
которой по большому счету являют собой один гигантский
метатекст. Проблема не в чьем-то непрофессионализме или
проплаченности, проблема в том, что в терроризм в современном мире
немыслим без трех, а не двух, как некогда, фигур. Кроме Жертвы —
которой может стать любой из нас и ее палача — Террориста,
для успешного функционирования адской машины необходим третий
— Журналист.

Нельзя сказать, что роль СМИ в раскручивании механизма террора
осталась вне поля зрения мыслящей части общества. В Западной
Европе об этом щедро говорят и пишут, начиная с 1970-х гг., с
эпохи «Красных бригад». У нас об этом впервые заговорил,
по-моему, знаток народовольцев Юрий Трифонов — но применительно,
конечно, к чужой, западной действительности. «Террор надо
лишить паблисити. Без паблисити нынешние бесы хиреют, у них
падает гемоглобин в крови, им неохота жить». Террористам нужно
шоу — и понятно, почему они делают это. Но почему
это делают журналисты?

При всей видимой детской простоте вопроса ответ на него не столь
однозначен, как может показаться на первый взгляд. Более того,
по моему искреннему убеждению, сводить корни пристрастия СМИ
к сочной, яркой, красочной демонстрации окровавленных
останков (и не только жертв терактов) исключительно к сфере
меркантильных интересов (сенсация хорошо продается) столь же
неубедительно, как сводить к материальной заинтересованности
действия террористов всех сортов и цветов. Если СМИ по мере сил
«помогают» мировому и локальному терроризму (а также
«пропагандируют жестокость», «растлевают молодежь», «смакуют
насилие» и т. д.), то причина лежит не в
продажности/корыстности/рыночных отношениях, а в той роли, которую постмодернистское
общество отводит журналисту. Причем журналисту любому — от
телезвезды до начинающего фрилансера из провинции.

По определению, журналист — информационный посредник. Но журналист —
особенно в России — посредник как между информацией и
обществом, так и между властью (чиновничеством) и народом. Более
того, зачастую журналист выступает посредником и между
различными социальными группами (порой и неосознанно).

Итак, посредник. Достаточно вслушаться в звучание слова, чтобы
уловить некую неопределенность и межеумочность — тот, кто
посреди, меж некими условными двумя сторонами. В этом плане
симптоматично традиционное определение журналистского статуса: СМИ
должны быть «над обществом и вне общества». Что в свою
очередь означает не элитарность, но маргинальность. Юродивые тоже
испокон веков находились вне общества (т.е. вне сословий,
вне устоев и традиционных форм быта), при случае сообщая
царям и массам исконную сермяжную правду, но к верхушке
социальной иерархии их причислить нельзя. Меж тем современный
журналист охотно причисляет себя к власть имущим, позиционируя
себя как силу, которой является не всегда. СМИ — это
победоносная и наделенная неслыханной силой армия, рядовые которой
сплошь и рядом отнюдь не являются богатырями. Социальные
возможности среднего работника СМИ не так уж велики, меньше чем у
средней руки чиновника; особых денег тоже нет — в массе
своей журналисты принадлежат к среднему классу (причем в
провинции это низший слой среднего класса); житейская уязвимость
ничуть не меньше, чем у рядового обывателя — и все равно
журналист является мифическим героем, носителем некоей Силы в
сознании этого самого обывателя — и зачастую в своем
собственном.

Парадоксальное сочетание силы и слабости — это лишь одно из
проявлений глубинной сути Журналиста (не как конкретного человека,
конечно, но как социального персонажа). Другое проявление —
это хлестаковщина во всех ее вариациях: от невинного и не
очень расцвечивания фантазией скучных фактов до похвальбы
связями и знакомствами с богатыми, знаменитыми и сильными. Но, в
сущности, кто такой Хлестаков? Самозванец поневоле,
талантливый лжец, заигравшийся актер. В свою игру играют многие
журналисты, надевая маски «информационных киллеров» или
«знатоков внешней политики», дополняя их порой масками псевдонимов.

Итак, Журналист — играющий посредник, имеющий тысячу лиц и
сочетающий несочетаемое; но подлинное его имя можно найти, лишь
наложив на живую и трепещущую реальность жесткую схему
мифологической модели мира. Тогда Террорист — это хтоническое
существо, порождение тьмы, нечисть, продуцирующая хаос;
противостоящий ему Защитник порядка (Космоса) — несомненно, Герой. А
Журналист? А Журналист — трикстер.

Сверхсходство этих персонажей настолько очевидно, что приходится
удивляться, почему на него как-то не обращали внимания. По
юнговской теории архетипов трикстер, трюкач — «это первичное
«космическое» создание божественно-животной природы: с одной
стороны, высшее по отношению к человеку благодаря своим
сверхчеловеческим качествам, а с другой — низшее по отношению к
нему из-за своей нерассудительности и бессознательности». Его
мифологические черты «хитроумие и озорство, нарушающие
прежние традиции ради поиска новых путей». Трикстер — нарушитель
запретов и низвергатель канонов, он всезнайка и обманщик,
жертва и злодей одновременно. Он провоцирует, и сам страдает
(иногда даже гибнет). Не ведая добра и зла, существо
амбивалентное по своей природе, трикстер соединяет противоположные
полюса бытия: он посредник между богами и людьми, жизнью и
смертью. Трикстер зачастую противен, насмешлив, жесток и даже
отвратителен — но он необходим для равновесия вселенной.

Наиболее известным трикстером всемирной мифологии является, конечно,
скандинав Локи. «Локи посредством плутовских трюков и
обманных обещаний помогает похищать богинь и чудесные предметы то
у великанов для богов, то у богов для великанов, добывает
сокровища для богов у карликов, т. е. способствует циркуляции
ценностей среди различных мифологических групп»
(Мелетинский). Локи, плут, язвительный насмешник и мудрец, бог из числа
асов, то помогающий богам, то вредящий и издевающийся над
ними («Старшая Эдда», «Перебранка Локи»), противостоящий всей
общине асов и неотделимый от нее; Локи, одинаково хорошо
чувствующий себя и в Асгарде, городе богов, и среди великанов,
и у цвергов; добытчик ценностей и проводник — чем не
бесстрашный охотник за информацией (главной ценностью 21 века) и
борец с властью?

Разве не слышно дробненькое хихиканье Локи в заглавиях статей:
«Из
оборонного бюджета улетел миллиард»,
«100 голов
Басаева и Масхадова»,
«Владимир Путин шагнул в нетуда», «Кому быть
повешенным, тот не утонет. Куроедову продлен срок службы», Зубоскальство и интимное
подмигивание читателю, равно как и игра в многозначительность
давно стали привычным стилем нашей журналистики, а
демонстративная снисходительность по отношению к «вечным ценностям»
нередко сменяется фактическим отрицанием существования таковых.
Слишком серьезный тон неприличен, пафос смешон; но если сюжет
все же требует пафоса и строгости, то гневный возглас часто
срывается в визг. Но это еще полбеды.

Журналист действительно посредник между жизнью и смертью: он
демонстрирует нам раскореженные взрывом тела детей и мертвые лица
террористок с дырками во лбу. Он вносит смерть в наш дом как
ежедневное зрелище, нечто вроде приправы к «пресному» бытию,
и одновременно претендует на роль защитника гражданских
свобод и человеческих прав. Он наделен магической властью
воскрешать прошлое, оживляя политических мертвецов, и
одновременно пророчит будущее, моделируя его по своему усмотрению. Он
ставит себя вне законов обыденной морали, он может
подслушивать, подглядывать, снимать скрытой камерой, оскорблять
отдельных личностей и целые народы. Он вездесущ и неприкосновенен,
т. е. наделен сакральным статусом. (Это поясняет знаменитую
заставку «Влад Листьев убит», ажиотаж вокруг дела Холодова,
скандал с трупом Гонгадзе в Украине и т. д.) Журналист —
своего рода «священное животное», убийство его — абсолютное
табу, следственно, всякое убийство — ритуальное, тут же
включающееся в новоманихейскую дихотомию «борьба злой власти с
силами света».

Мечта любого журналиста — посредника — эксклюзивное интервью с
Бен-Ладеном — иначе говоря, с воплощением Абсолютного Зла в той
же системе координат. Его можно ненавидеть за это. Но он
необходим; более того, как для Локи зло неотличимо от добра, так
в последствиях деятельности Журналиста невозможно отличить
пользу от вреда. Он губит и спасает одновременно; одной
статьей (передачей) он помогает добиться справедливости
обиженному «маленькому человеку»; другой — невольно помогает
уничтожать других «маленьких людей». И что самое важное, в своих
пороках — продолжении/отражении достоинств Журналист не
виноват. Его игра — лишь частное проявление Большой игры
постмодерна. В мире, где ироническое отстраненное отношение к
действительности стало нормой, где можно выбирать не только
телеканал, но и жизненный сценарий из 30 равноценных вариантов, где
«принцип удовольствия» успешно противостоит «принципу
реальности» и где Свет в конечном счете равен Тьме — в этом мире
упрек Локи за его тягу к нижнему хтоническому миру выглядит
не более чем лицемерием. Не стреляйте в трикстера, господа:
каждый играет, как умеет.