Проза

Окончание

Начало

А пока, чтобы не краснеть за бесцельно прожитые годы, Алексей
все же решил поговорить с соседкой бабки Кати – Марией Федоровной
Муравьевой. Не может такого быть, чтобы лучшая подруга оставалась
в полном неведении относительно случившегося. До сих пор, наверное,
прислушивается к шагам на лестничной площадке и по ночам вскакивает
от кошмаров. И точно. Мария Федоровна только укрепила его версию.

– Я вам, Алексей Викторович, прямо скажу, что Юрка – Катин внук,
значит, всю весну каждый божий день к ней бегал, – чуть ли не
шепотом говорила она, зачем-то оглядываясь по сторонам. – Все
торопил ее с приватизацией, документы собирал, а потом как сквозь
землю провалился. Я-то, наивная, думала, что он ее к себе увез.
А оно вон как все обернулось! А после этого, – она показала глазами
на потолок, словно там висел труп, – приехал с малярами, занялся
ремонтом и врать не буду, но вроде бы уже и квартирантов пустил.
А Катины вещички выкинул в контейнер. Внучок называется! Я кое-что
подобрала: книги, тетради разные, письма – можете посмотреть.

– Как-нибудь в другой раз.

– Что хотите думайте, но в петлю Катя сама залезть не могла! –
подвела итог Мария Федоровна. Ей помогли! И я думаю, что без помощи
внучка дело не обошлось!

Свой материал Большаков озаглавил: «Чего не сделаешь ради квартиры?».
И чтобы особенно не подставляться, помимо случившегося с бабкой
Катей привел еще пару негативных судебных историй, связанных с
приватизацией жилья. Но главный редактор, не очень-то вникая в
детали, сократил написанное вдвое и свел все к квартирному вопросу,
который портил и портит хороших людей. И название дал соответствующее
«Из-за квартиры загнал в петлю». В таком виде Большаков и прочитал
свою статью утром на первой полосе «Версий».

А ближе к вечеру раздался звонок из прокуратуры:

– Мне бы Алексея Викторовича Большакова, – по голосу Алексей сразу
же узнал Мочалина.

– Слушаю вас.

– Не могли бы вы завтра к 10-00 подойти в прокуратуру по касающемуся
вас вопросу?

– А в чем собственно дело?

– И вы еще спрашиваете! Оклеветали уважаемого в городе человека
и полагаете, что это сойдет вам с рук. Вы хоть поинтересовались,
где трудится Юрий Владимирович Веселов?

– ?

– Да, да, тот самый, что, исходя из названия вашей, явно заказной
статьи, загнал свою бабушку в петлю! Так вот, будет вам известно,
после окончания университета он уже второй год трудится в юридическом
отделе администрации города!

– Ну и что?

– А то, Алексей Викторович, что в соответствии с 49 статьей Закона
«О средствах массовой информации», журналист обязан проверять
достоверность сообщаемой ему информации, уважать честь и достоинство
граждан... Сегодня мне уже звонил первый заместитель мэра города
и просил разобраться...

– Вот и разберитесь, Аркадий Семенович, – перебил его Большаков.

– И разберемся! – негодовал Мочалин, давая в трубку выход своим
эмоциям. – Будет вам известно, что в Уголовном кодексе есть 129
статья, предусматривающая ответственность за клевету, то есть
распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство
другого лица. Согласно 3 части этой статьи, клевета, соединенная
с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления
наказывается лишением свободы на срок до трех лет! И я вас вполне
ответственно, Алексей Викторович, предупреждаю, что сделаю все
возможное, чтобы отправить вас на этот срок в места не столь отдаленные!

– У вас и заявление есть от этого, как его там, Веселова?

– Пока нет, но обязательно будет.

– Вот когда будет, тогда и поговорим. Только не забудьте прислать
официальную повестку, а то меня с работы не отпустят!

– Алексей Викторович, ну зачем вы так? Я же не Елизавета Сергеевна!
Знаю, что говорю. Послушайте профессионала, который отдал правоохранительным
органам всю жизнь. Закон, что дышло, куда надо, туда и вышло.
Стоит нам захотеть, и мы перемелем вас в муку. И Елизавета Сергеевна
не поможет!

– Спасибо, Аркадий Семенович, за предупреждение. Я записал его
на диктофон, и теперь каждое утро перед началом трудового дня
буду прослушивать.

Мочалин бросил трубку. А может, даже и аппарат.

Вот так всегда: скажешь человеку правду – и сразу в черном списке.

Большаков и раньше замечал за Аркадием Семеновичем неодобрительные
взгляды в свою сторону. Видно, не таким заместитель прокурора
представлял себе Лизиного избранника. Явно не таким. Но до поры
– до времени кривился, как от зубной боли, но терпел. И вот теперь
ему, наконец-то, представился случай отвести свою душеньку по
полной программе. Как он там говорил? «Стоит нам захотеть, и мы
перемелем вас в муку». Вот бы действительно записать этот афоризм
на диктофон! Хотя зачем? Чтобы Мочалина попугать, так он и так,
наверное, сейчас туалетную бумагу рвет и мечет.

Но и редактор тоже хорош: придумал, называется, заголовок! Где
так трясется, осторожничает, по десять раз с юристом посоветуется,
сгладит все острые углы, а тут сократил материал вдвое, – и сразу
в номер поставил. Нехорошо получилось. Но бывает и хуже. Хотя
и реже.

Взяв в магазине бутылку водки и закуски, Алексей решил расслабиться,
и ноги сами привели его в бюро приватизации.

– А я уж и не надеялся тебя увидеть, – заключая приятеля в объятия,
обрадовался Андрей Чижов. – Как прочитал в газете первую полосу,
так и расстроился. Ну, думаю: плакал мой стакан. Не до меня теперь
Алексею Викторовичу. Взяли моего боевого товарища под белые рученьки,
и где-нибудь в прокурорских застенках царапает он сейчас, бедняга,
свою явку с повинной.

– Не дождетесь! – Большаков, словно фокусник, извлек из кармана
бутылку «Флагмана», колбасу, хлеб. – Среди прокурорских работников
тоже приличные люди встречаются.

– Кого вы имеете в виду? – прикалывался Андрей.

– А вот кого имею, тому и введу.

За пять лет работы риэлтером в муниципальном бюро приватизации
Андрей Чижов узнал от своих клиентов столько конфиденциальной
информации, что при необходимости мог составить досье на всех
отцов города. Конечно, не чемодан компромата, а так – несколько
строчек в записной книжке.

Например, о том, что мэр города все свои «бабки» держит в акциях
экологического займа, который сам же и придумал под программу
озеленения города. Когда вырастут его липы и тополя, еще неизвестно,
а двадцать процентов годовых капают в его карман с завидным постоянством.

У заместителя мэра другой бизнес: оформленный на сына оптово-розничный
склад алкогольной продукции, практически не имеющий себе равных
даже среди соседних областей, а, следовательно, и конкурентов.

Зять директора управления торговли возглавляет центральный рынок.
Даже муж заведующей отделом прогнозирования и цен мэрии на днях
открыл свою сеть аптечных киосков. Одним словом, где власть, там
и деньги.

А самое удачное вложение денег, как известно, недвижимость. Вот
и вьется народ с «бабками» возле Андрея – одни, чтобы выгоднее
продать, другие, чтобы дешевле купить. И только Алексей Большаков,
с которым они учились в одном классе, мог позволить себе придти
к нему, чтобы просто выпить. И, конечно, поговорить. У русских
всегда так: где выпивка, там и разговоры. Где разговоры, там и
выпивка. Ни одно серьезное дело не обходится без застолья. Или
в начале или в конце.

– Значит, напрягай извилины, – пропустив по сотке «Флагмана» и
налегая на колбасу, заговорил Андрей. – Около года назад в городе
объявился некий Тофик Гаджиев. Не знаю, кто по национальности,
но парень он хваткий. Сначала вместе со своими земляками на рынке
овощами-фруктами торговал, а как осмотрелся, что к чему, понял,
что никого он не глупее – не такие «урюки» миллионами ворочают,
– зарегистрировал свое ЧП и решил ларек открыть, чтобы, как все,
жвачкой и жрачкой торговать. Но это только для вида, основной
оборот, конечно, предполагал на самопальной водке делать, которую,
как доложила разведка, разливал прямо на съемной квартире. Да
беда в том, что самопалом нынче никого не удивишь, им в каждой
палатке торгуют, а Тофик сразу захотел деньги лопатой грести.
А следовательно, и ларек свой в самом оживленном месте поставить,
чуть ли не на площади Ленина, под памятником Ильичу. Знающие люди
подсказали Гаджиеву, что лучше всего в достижении задуманного
в мэрии через Веселова действовать. Как-никак юрист, да и молодой
еще – дешевле договориться. Как все происходило, история пока
умалчивает, но злые языки утверждают, будто бы Веселов со своей
любовницей Надькой Семеновой из пресс-службы вскоре отправились
на двухнедельный отдых на Средиземное море. В Испанию или в Италию
– врать не буду, но деньгами сорили, как крестьянские дети семечками.
Надька приехала довольная, загорелая, вся в импортном шмотье.

Видя такой многообещающий пример, главному архитектору после трудов
праведных тоже на море с девчонками покувыркаться захотелось.
А на одни отпускные нынче, если и покувыркаешься, так только на
огороде среди лопухов и крапивы. И главный архитектор, размечтавшись
о Пальме на Майорке, взял да и зарубил подготовленное Веселовым
постановление мэра об установке стационарной торговой точки ЧП
Гаджиева на проспекте Ленина. Мол, в предлагаемом архитектурном
решении этот ларек нарушит всю градообразующую доминанту! А на
заявке коротко написал: на очередное заседание представьте более
эстетичный проект. Короче, здесь, мол, у нас не какой-нибудь Урюпинск,
а самый центр России, и такие «сараи» не пройдут! Вернувшийся
с моря, лоснящийся от загара, Веселов, почувствовав недоброе,
сразу метнулся в отдел архитектуры: «Ребята, что творите! Проект
постановления уже прошел все согласования, подмахните бумажку
и пусть человек работает». А там смеются: «Где это вы, Юрий Владимирович,
так загорели? Никак, на курорте отдыхали!» – «Было дело, отдохнул
две недели» – «А вот у нас что-то никак не складывается».

Веселов и так и эдак на главного архитектора наезжает, но тот
не сдается, как крейсер «Варяг». Да и что ему эти наезды: он на
Средиземном море не отдыхал. Тофик поначалу тоже надеялся, что
чинуши только для виду между собой грызутся, цену нагоняют, а
потом видит, что дело ни с места – и поставил юриста на счетчик.
Мол, я тебе, брат, не за красивые глазки «бабки» отстегивал, а
за конкретные решения. И месяц сроку дал. Веселов видит, что абреку
терять нечего, и, судя по дальнейшим событиям, от греха подальше
решил с ним бабкиной квартирой рассчитаться…

– Что же ты мне об этом раньше не рассказывал? – только и сумел
выдохнуть захмелевший Большаков. – А я никак не пойму чего он
темнит, в прокуратуру не идет.

Но на другой день Алексея ждала новость еще круче. О ней шепнула
по телефону Лиза Нежданова:

– Мочалин решил на тебя уголовное дело завести. Настучал обо всем
прокурору, а тот, садист, дал мне поручение проверить собранный
материал. Так что, Алеша, одна нога в редакции, другая – в прокуратуре.
Время не терпит!

Не послушаться помощника прокурора Нежданову Большаков не мог.

– Присаживайся! – командовала Лиза. – Протокол допроса я уже составила.
Расписывайся, что ознакомился с содержанием 51 статьи Конституции…

– Это еще зачем? Ничего подписывать не буду... Лучше пойду в несознанку…

– Я тебе «пойду»! Разъясняю содержание 51 статьи Конституции:
никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга
и близких родственников, круг которых определяется Федеральным
законом. Так что подписывайся.

Журналист поставил изысканную закорючку.

– А теперь объясни, почему в заголовке твоей статьи «Из-за квартиры
загнал в петлю» отсутствует знак вопроса? Ведь ты его ставил?

– Честно говоря, это вообще не мой заголовок. У меня было «Чего
не сделаешь ради квартиры?»

– Что написано пером, того не вырубишь топором. Короче ты подтверждаешь,
что в первоначальном варианте заголовка стоял вопросительный знак?

– Подтверждаю.

– Значит, записываю, что знак вопроса в конце заголовка исчез
по техническим причинам во время верстки материала в номер. И
ты, как автор публикации, никакого намека на то, что внук повешенной
Воробьевой Е. А. гражданин Веселов довел ее до самоубийства, не
делал, а только задавался вопросом: из-за чего же она повесилась?

– Я вообще этого Веселова ни разу в глаза не видел!

– А зря! Между прочим, очень обаятельный молодой человек. Только
что вернулся со Средиземноморского курорта, весь такой загорелый,
в очках от солнца. Записываю: «С Веселовым Ю. В. я лично никогда
знаком не был, неприязненных отношений к нему не имел». А теперь
бери ручку и рисуй: «С моих слов записано верно и мною прочитано».
И ставь автограф. Вот здесь и еще на обороте.

Большаков расписался и поцеловал Лизе руку:

– В своих заблуждениях чистосердечно раскаиваюсь.

Лиза засмеялась.

– Тогда я с чистым сердцем пишу постановление об отказе в возбуждении
уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления и несу
на подпись прокурору.

Прокурор района Иван Степанович Желобков, у которого Большаков
не раз брал эксклюзивные интервью о ходе расследования громких
дел, человек компромиссный и порядочный, подмахнул постановление,
не глядя.

Но через две недели в редакцию «Версий» из суда пришло исковое
заявление от неугомонного Веселова о защите чести, достоинства
и деловой репутации и взыскании за моральный вред одного миллиона
рублей!

Федеральная судья Софья Петровна Беспалова, грузная, страдающая
гипертонией женщина пятидесяти с хвостиком лет, с вечно опухшим,
словно после длительного запоя лицом, никогда прессу не жаловала.
И эта нелюбовь была взаимной. В «Версиях» частенько проскакивали
сообщения об отмене вынесенных ею решений в вышестоящей судебной
инстанции.

Газету и Большакова могло спасти только чудо. Но чудес, как известно,
не бывает. Особенно, когда на судебном заседании иск истца со
стороны государственного обвинителя поддерживает заместитель прокурора
Мочалин.

– Скажите, пожалуйста, ответчик, – пытал он ненавистного ему журналиста.
– Чем вы можете подтвердить, что истец по делу Веселов, как следует
из вашей публикации, «загнал» свою родственницу Воробьеву в петлю?

– Я этого не утверждал, – спокойно парировал Большаков. – Но и
истцу не доказать обратного, потому что судебно-медицинского вскрытия
покойной не проводилось!

– Сейчас речь идет только о вас, Алексей Викторович. По вам чувствуется,
что законы пишутся для кого угодно, но только не для вас. У вас
свой принцип работы: что хочу, то и ворочу! Вам плевать на людей,
на их горе, на их страдания! И поэтому, как государственный обвинитель,
я полностью поддерживаю иск Веселова.

Это был финиш! Даже судья переспросила:

– Что значит полностью? Уточните, пожалуйста. Вы имеете в виду:
взыскать с ответчиков в солидарном порядке один миллион рублей?

– На усмотрение суда, – ушел от ответа Мочалин.

– Тогда слово ответчику, – словно задыхаясь от удушья, рыкнула
Беспалова. – Напоминаю вам, что в силу Закона «О средствах массовой
информации» обязанность доказывать соответствие действительности
распространенных сведений лежит на журналисте. Ответьте суду,
от кого вы получили сведения, что истец по делу довел свою родную
бабушку до самоубийства?

– От Екатерины Александровны Воробьевой…

Лицо загорелого юриста мэрии пошло белыми пятнами, словно в спину
ему уперлось холодное дуло пистолета. У Мочалина повело шею, точно
он намеревался повернуть голову на сто восемьдесят градусов. И
только суровая в черной мантии, похожая на грифа, судья Беспалова
презрительно усмехнулась:

– Что, повешенная заговорила?.. Вы, голубчик, отдаете отчет в
том, что несете?

– Ваша честь, он, видимо, издевается над нами, – встрял Мочалин.
– Я полагаю, что со стороны ответчика это явное неуважение к суду.

– Покойная Екатерина Александровна Воробьева перед тем, как покинуть
наш бренный мир приходила в редакцию и высказывала свои опасения
по поводу приватизации квартиры.

– У вас есть свидетели разговора?

– Да. Мария Федоровна Муравьева, соседка покойной со второго этажа.
Они приходили вместе.

– Заявленное ответчиком ходатайство принимается, вследствие чего
судебное заседание переносится на… – Беспалова захлопнула папку
дела и тяжело поднялась. – О дате нового судебного заседание вас
известит секретарь.

Юристу Веселову стало как-то совсем не до веселья. Очередной отдых
на Средиземноморье в компании очаровательной блондинки из пресс-службы
обломился и, кажется, надолго.

Прямо из суда Большаков отправился к соседке покойной, чтобы предупредить
ее о судебном заседании. Мария Федоровна была дома, пекла пироги,
запах которых соблазнительно витал на лестничной клетке.

– Может, я не вовремя? – извинился журналист. – Вы, наверное,
гостей ждете?

– Вот вы и будете моим гостем, – пропуская Алексея в комнату,
засуетилась старушка. – Я вчера сама собиралась к вам в редакцию,
да давление подскочило. Помните, я вам о Катиных вещичках говорила,
которые ее внучок в мусорный контейнер выбросил, а я подобрала.
Стала я их недавно перебирать: может, зря храню? Открыток много
поздравительных было, писем, несколько школьных тетрадей и две
книги: Тургенев и Чарльз Диккенс, еще дореволюционного издания,
с твердыми знаками – вот и все, что от Кати осталось. – Мария
Федоровна смахнула слезу и, обдав Большакова пылью, положила перед
ним одну из тетрадей. – Посмотрите, очень любопытные записи…

«Стиральный порошок – 11-70, мыло туалетное – 8 рублей, пачка
чаю – 7-50, масло растительное – 32 рубля…» – быстро пробежал
глазами бабкин талмуд Алексей, пока не наткнулся на выстрижку
своей статьи «Старики уходят в небытие». На ее обороте имелись
какие-то пометки.

«Вчера снова приходил Юрка, – с трудом разобрал он. – Уговаривал
переехать к нему, а квартиру продать. Ему, видите ли, срочно нужны
деньги. А я решила умирать здесь». И еще: «В Юркиной сумке, что
осталась в прихожей, нашла перчатки и моток бельевой веревки»...

– Ценная тетрадочка!

– Я тоже так думаю, Алексей Викторович! – оживилась Мария Федоровна.
– В своей последней статье вы на сто процентов оказались правы.
Катя не могла покончить жизнь самоубийством. Ей одной и на табуретку-то
не залезть…

Спрятав тетрадь за пазуху, и раскланявшись со старушкой, которая
вдогонку все же сунула ему пару пирожков с черникой, Большаков,
сломя голову, кинулся в прокуратуру. Но Нежданова уехала в мэрию,
а показывать тетрадь Мочалину он не рискнул. От столь ретивого
законника чего хочешь можно ожидать.

Алексей решил ждать Лизу возле дома. Два часа простоял, а она,
как нарочно, все не шла и не шла. Время, казалось, остановилось.
Но вот, наконец-то, мелькнула знакомая фигурка.

Ничего неподозревающая Елизавета Сергеевна торопливо шла к своему
подъезду, когда Большаков, словно из-под земли выскочил ей навстречу:

– Привет!

Лиза испуганно вздрогнула.

– Фу, напугал... Случилось что-нибудь?

– Случилось, Лизонька, случилось, – сияющий, как медный самовар,
журналист вынул заветную тетрадь и процитировал последние записи
Екатерины Александровны. – Как сегодня справедливо заметила судья
Беспалова, повешенная заговорила!

Со стороны парочка выглядела весьма занятно. Прилично одетый молодой
человек мотыльком кружился возле соблазнительной девушки, а та,
смеясь, ни в чем с ним не соглашалась.

– Сначала получи ордер на арест Веселова, а затем добивайся эксгумации
трупа Воробьевой, – настаивал он.

– Нет, Леша, нет, – не уступала она. – Сначала эксгумация, а потом
– санкция на арест...

И было жалко, что этого спора не слышал заместитель прокурора
Мочалин, сидящий в это время в ресторане «Парус», куда затащил
его новый приятель Юрий Владимирович Веселов.

Ярославль