Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

В редакцию пришло письмо от известного уральского туриста
Виктора Астафьева, который прислал нам походный дневник неизвестного
автора. И то, и другое мы публикуем с небольшими сокращениями.
Единственное, нам пришлось серьезно поработать над орфографией
дневника. Правильность же географических названий, упомянутых
в тексте, нам также не удалось проверить, так как они, вероятно,
умышленно искажены автором.

Тем не менее, таинственный рассказ, изложенный в дневнике, нам
показался очень любопытным. Поэтому мы и предлагаем его вашему
вниманию.

Добрый день!

Этим летом во время сплава по реке Косья в республике Коми мы
наткнулись на лабаз, оставленный на берегу одним из наших предшественников.
Мы – это группа единомышленников, которые уже ни один год ходим
по уральским рекам. Лабаз – это склоченные «шалашом» сосновые
жерди (обычно три или четыре), которые в верхней части образуют
некоторое укрытие от дождя. Именно в этой нише и были уложены
три тонкие ученические тетради, завернутые в полиэтилен.

В тетрадях велся походный дневник, однако ни имя автора дневника,
ни год, когда был совершен поход, нигде не указывались. Мы пытались
расспрашивать местных о судьбе автора этого дневника, но им ничего
о нем не известно.

…

Возможно, ваше изданием заинтересует история, изложенная в этом
дневнике.

Честно говоря, я, кандидат в мастера спорта по туризму, никогда
не слышал ни о хребте Варган, ни о реке Ирра (судя по тому, что
по ней можно проходить на плотах, она должна быть нанесена на
карту), ни тем более о Черном болоте. Вероятно, автор дневника
что-то напутал или использовал « бытовые», народные названия.

С уважением,

В.А.

ТЕТРАДЬ № 1

23.06.

Весь день дождь, но это и к лучшему – зато нет комаров и мошкары.
Поставили палатку и целый день сидим на вещах. Каждый раз собираемся
выступить, но постоянно накрывает новой волной дождя, и – из палатки
даже носа не кажи!

Пользуясь этой «счастливой» в кавычках возможностью, раскрываю
свою первую тетрадь, приготовленную для дневника, и начинаю писать.

Сегодня 23 июня (забыл, какой день недели). А это значит, что
уже шесть дней, как мы вышли на станции Ундур и пустились по маршруту.

В походе нас трое – Мишка Кипелов, Саша Александров (по прозвищу
Искандер) и я. Все мы из разных городов. Искандер вообще приехал
из Брянска. Мы с Мишкой – уральцы. Раньше мы ни разу не ходили
в походы в этом составе. Но Искандер был на Алтае; богач Кипелов
прошел все, включая Килиманджаро, и поэтому старший в нашем отряде.

Я подал объявление в Интернете с предложением пойти на Варган.
Произошло это еще зимой. На объявление откликнулось около 20 человек,
но только Кипелов и Искандер смогли не распрощаться с этой идеей
до июня и отправились в путь.

Со станции Ундур на попутных лесовозах (правда, большую часть
пути все равно пришлось идти пешком) мы добрались до мансийского
поселка Йажив, в котором есть пристань и ходят пассажирские катера.
Население в поселке большей частью русское – контрактники и бывшие
зеки, которые нашли себе жен и остались жить неподалеку от лагерей.

Ближайшего катера нам пришлось ждать 8 часов. Повезло! Потому
что катера тут ходят раз в два дня. На палубе нам встретилось
много людей в национальных мансийских костюмах. Девушки у них
очень некрасивые, но зато у них очень стильные, что ли, платья,
и даже летом они носят мех.

…

Редакция взяла на себя смелость сократить часть текста, в
котором рассказывается о долгих перипетиях маршрута до хребта
Варган. Автор описывает путь до леспромхоза, куда он с друзьями
добрался на пассажирском катере; застолье с лесником Федорычем,
которого друзья уговорили поднять их вверх по реке Ирра на моторной
лодке.

Федорыч довез их до тех мест, где речка была еще проходимой. Дальше
группа направилась пешком. Автор жалуется на проливные дожди,
которые сопровождали их весь пеший переход. Вода в Ирре сильно
поднялась, и если бы они отправились в путь на несколько дней
позже, то Федорыч довез бы их до самых верховьев реки. Далее описывается
восхождение на одну из главенствующих вершин Варгана и наблюдение
с горы за восходом солнца.

Несколько страниц посвящены отдельному списку вещей, которые необходимо
брать с собой в подобные походы и которые автор обязательно возьмет
в следующий раз.

24.06.

Сегодня, наконец-таки, удалось выступить. За пять часов прошли
около 15 километров. Кругом болота и непроходимые заросли. Ближе
к вечеру нашли сухое место, которое, как нам показалось, было
защищено от ветров, и снова установили палатку.

Кипелов и Искандер отправились за дровами, а я остался сушить
вещи и проводить ревизию продуктов. Собственно, сегодняшний ужин
у нас – прощальный. Завтра двое моих друзей (а мы действительно
стали друзьями за эту неделю) встанут на весла и уйдут вниз по
Косью. У них впереди посещение Вехне-Ялпынгюлского заповедника,
из которого они планируют вернуться на станцию Ундур и разъехаться
по домам.

У меня совершенно другие планы. Я отправлюсь вдоль хребта к местечку,
название которого в переводе с языка манси – Черное болото. Собственно,
я и пустился на Варган только ради того, чтобы оказаться именно
там. Очень интересные вещи рассказывают про Черное болото…

Жутко интересные!

28.06.

Снова удалось вернуться к дневнику.

Я в кержацком зимовье. То есть под крышей и в тепле.

Если вы когда-нибудь видели кержацкие зимовья, то не спутаете
их ни с какими другими– вход в избушки в половину человеческого
роста. И сделано это для того, путник, желающий войти, сначала
поклонился и только потом шагнул через порог.

Избы староверов срублены из могучих, как и они сами, бревен; крыши
покаты.

А еще кержаки ставят в своих зимовьях капканы или самострелы.
Зайдет чужой, – бац! – и нет его. Поэтому я был осторожен на входе.

Так и есть – на полу прямо за порогом стоял растопыренный медвежий
капкан. Можно было просто обойти капкан стороной, но я решил разрядить
его, чтобы потом самому по запарке не попасться, и сунул свой
посох. Бац! – и только щепки разлетелись в разные стороны. Капкан
перекусил мою деревяшку, словно прутик.

Так и есть – за печкой сложены старые книги в кожаных переплетах,
иконы и набор деревянной посуды. Хозяин зимовья оставил даже соль
и немного крупы. Но мне ничего этого не надо. Кипелов и Искандер
решили, что мне добираться дольше ихнего, и набили мой рюкзак
до отказа. Настоящие друзья! Хотя я и объяснял им, что ничего
лишнего мне не надо.

Я помню, как мы прощались. На берегу Косью ребята собрали катамаран
Кипелова на надувных торпедах. Они предложили дождаться меня,
пока я схожу на Черное болото и вернусь. Но я категорически отказался,
объяснив, что не могу точно сказать, когда мне назад. В душе я
готов был даже зазимовать на болотах, если то, что я ищу, сразу
не откроется…

«То, что я ищу»… Красиво сказано.

Что ж, ребятам не понять мою «бажовскую» грусть. А ведь именно
Павел Петрович навел меня на след Черного болота… Но об этом как-нибудь
потом. В белой чистой комнате, или за ужином, или в чате.

…Там же за печкой оказались аккуратно сложенные, сухие дрова для
розжига.

Своим канадским топором я завалил с пяток хороших сухостоев, так,
чтобы хватило на всю ночь, и разрубил их на крыльце перед домом.

Когда в печке начали потрескивать полешки, я наскоро поужинал,
съев две полухолодные консервы (экономить пока не имеет смысла)
и сел за дневник.

Что же в таких случаях пишут дальше? Ах, да! Завтра на заре я
покину это гостеприимное зимовье и двинусь дальше на северо-восток.
Если мой компас не ошибается (ну, мало ли – в лесу все может случиться),
то путь мой будет лежать мимо курумника, который и из далека ужасает
своими размерами.

Кроваво-красные камни торчат из земли, словно присевшие на корточки
великаны. Того и гляди, они поднимутся и набросятся на одинокого
путника, то есть на меня.

Жалко сегодня бросать дневник. Когда я еще возвращусь к нему?

03.07.

Блин, я живой!

И пока еще не собираюсь умирать.

Поговорить бы с кем-нибудь! Но здесь только лес, болота, дождь
и медведь, который идет по моим следам уже второй день. Сегодня
ночью мне повезло: я переночевал в небольшой пещерке, в которую
бы этот зверь при всем своем большом желании не смог пролезть.

К тому же примерно за час до обнаружения пещерки я перешел в брод
разлившийся ручей, и медведь, вероятно, сбился со следа.

Но спал я все равно неспокойно и с кинжалом в руке.

Утро выдалось туманным, и, воспользовавшись этим, я сразу двинулся
в путь. Уже с вершины скалистой горы я увидел, как медведь подошел
к пещерке, в которой я переночевал, долго стоял у входа и вдыхал
воздух большими ноздрями, переминаясь с ноги на ногу (точнее –
с лапы на лапу). А потом снова взял след и побрел на подъем.

Я отлично понимал, что в одиночку мне не справиться с этим хозяином
леса. Но и сдаваться тоже не собирался. Судя по карте, скоро я
должен был выйти к небольшому озеру, где я рассчитывал переплыть
на другой берег и окончательно оторваться от преследователя.

По дороге я катал и разбрасывал по земле крупные шарики из свиного
жира, внутри которых были сучки и сосновые иголки. Таким образом
я рассчитывал доставить медведю хоть какие-нибудь неприятности:
сучки, считал я, будут колоть ему желудок изнутри, и, может быть,
он собьет темп и начнет преследовать не так активно.

Но я ошибался…

Медведь быстро догонял меня, и я уже начал различать позади хруст,
с которым он пробирался через валежник.

Ничего другого мне не оставалось. Я перешел небольшую лесную поляну,
сбросил с плеч рюкзак и приготовился к решающей схватке. Мне рассказывали,
как в Бурятии охотники, вооруженные одним ножом, расправляются
с этими великанами. Главное – попасть хищнику в разинутую пасть,
в основание языка… И тогда он захлебнется собственной кровью…

Смогу ли я выполнить такой трюк?

Медведь вышел из зарослей и остановился. Я в оцепенении замер
на другом краю поляны и приготовился к этому изначально неравному
поединку.

Но в тот момент медведь… внезапно поворотил назад и скрылся в хвое.

Я не мог пошевелиться.

С одной стороны, произошло чудо, которое спасло меня от гибели.
С другой стороны, я никак не мог найти объяснение этому чуду.
Что увидел (или почуял) этот косолапый убийца, чтобы вот так ретироваться
восвояси? Может быть, мне угрожает еще большая угроза, чем медведь
(раз он отступил перед ней)?

Если так, то что это?

«То, что я ищу»?

Я не нахожу ответа и теперь…

Далее большая часть листа оказалась залита подсолнечным маслом,
а так как автор дневника использовал чернильную ручку, восстановить
тест не представляется возможным. Но, судя по всему, на следующей
странице продолжается запись того же дня, 3 июля.

…в темноте я вышел к избушке (на курьих ножках), которую сначала
принял на небольшой пригорок. Свет в окнах избушки не горел, но
из трубы шел редкий дымок. И я осторожно постучал в дверь.

Ответа не последовало.

Я снова постучал и негромко позвал:

– Хозяева! Пустите на ночь путника…

Внутри послышался шорох, но никто не отозвался и не выглянул из
домика. Еще тогда я заметил, что срублен он по-староверовски из
толстых бревен и имеет низкий вход.

Ну, нет так нет. Я уже собирался разбить свою маленькую горную
палатку прямо здесь у крыльца, когда, наконец, дверь скрипнула
и на пороге показался хозяин. Невысокий, крепкий, с пушистой черной
бородой… В тулупе, накинутом на голое тело, он молча постоял с
минуту, а затем с глухо, с расстановкой произнес:

– Чего тебе?

– Я турист. Я заблудился. В лесу страшно. Пустите на постой, –
соврал я.

Кержак недовольно поморщился, словно оценивал вероятность: удастся
ли попросту прогнать меня. А затем, не произнося ни слова, побрел
к сараю, расположенному на другой стороне небольшого дворика,
распахнул воротца и буркнул:

– Спи здесь.

Я заглянул в сарай. Внутри пахло невыделанными шкурками и сыростью.
Видимо, хозяин использовал его для просушки мехов и сарай просто
вонял убитыми животными...

Кержак в молчании посмотрел, как я устраиваюсь на полу, и побрел
назад в свою избушку. А я достал свои походные свечи и занялся
тем, о чем мечтал уже несколько дней – засел за дневник.

Теперь, когда одной свечи уже нет, а вторая сгорела до половины,
я собираюсь поскорее потушить ее (она еще может пригодиться в
дальнейшем). Не известно, что ждет меня на утро. Кто этот кержак?
Почему он здесь живет? Но ясно одно – я, наконец, пришел туда,
куда и хотел.

На Черное болото.

04.07.

Потрясающе! Оказывается, кержак живет на болотах не один, а со
своей старухой и… какой-то девушкой.

Эта девушка то ли их внучка, то ли племянница, то ли – боюсь написать
это! – дочка. И старуха, и девушка – глухонемые.

Я чуть не упал в обморок, когда сегодня утром эта (старая ведьма),
у которой и нос крючком, и седые пряди торчат из-под платка, вошла
ко мне в сарай и взяла с полки крынку со сметаной. Думаю, ей не
менее моего, было неприятно видеть здесь постороннего человека.
Я даже поздороваться с ней не успел, как старуха бесшумной поступью
вышмыгнула (именно – вышмыгнула) из сарая и почопала к избе.

А потом я увидел девушку…

Она возвращалась откуда-то из леса с двумя пустыми ведрами. Я
тут же хотел одеться и поговорить хотя бы с ней, но девушка быстро
промелькнула во дворе и скрылась в доме.

Так и есть! Я не ошибся: хозяева этой таежной заимки оказались
староверами. Первым делом я решил обследовать сарай, в котором
мне «любезно» разрешили переночевать, и всюду натыкался на старинные
иконы и книги. По-старославянски я не мог прочитать ни слова,
поэтому отложил это занятие. Еще я вспомнил, что ночью видел на
шее хозяина характерный восьмиугольный крест, который носят раскольники.

ТЕТРАДЬ № 2

Эту запись я делаю вечером того же дня, 4 июля.

Утром я все-таки (несмотря на мое стеснение) вышел во двор и неожиданно
встретил там старуху с внучкой (племянницей, дочерью…). Я застыл
в нерешительности, а потом все-таки выдавил из себя:

– Здравствуйте.

В ответ женщины в один голос промычали что-то нечленораздельное
и пошли каждая в свою сторону. Позднее я заметил, что и друг с
другом они общаются только мычанием и жестами. Хотя даже жестов
им требуется не много, настолько они хорошо понимают друг друга
без слов.

Старуха принесла ко мне в сарай домашний хлеб и кральку колбасы
на крови. Все это она предлагала мне запить душистым парным молоком.
М-м, красота! Красотища!

Позавтракав, я вышел во двор и, не встретив на этот раз никого,
побрел в одиночестве туда, где, как мне казалось, начинается Черное
болото. Про себя я отметил, что утром хозяйская внучка возвращалась
как раз с этой стороны. Интересно, что ей здесь понадобилось?

Хвойный лес быстро расступился, и передо мной открылось голое
пространство бескрайнего болота.

Болото на самом деле оказалось черного цвета. Я бы даже написал:
«чорного». Потому что оно действительно было «чорным».

Кое-где поросшие мхом кочки, на которых едва-едва держались тоненькие
сосенки, словно раздвигались, и в тех местах открывались ужасные
провалы, заполненные черной водой. В некоторых трясинах всплывали
и лопались пузыри болотного газа. Словом, передо мной предстала
самая устрашающая картина, которую только можно вообразить (извиняюсь
за высокопарный слог).

Значит, это и есть то место, ради которого я почти полгода собирал
единомышленников по переписке, а потом почти три недели добирался
через непролазные чащобы и болота, под проливным дождем, в холод
и в жару, отбиваясь от нападения целых туч кровожадных комаров
и мошкары, расставаясь с друзьями, при падении больно ударяясь
о камни, удирая от медведя-убийцы…

В отвратительном настроении духа я зашагал обратно к дому кержаков
и хотел перечитать томик Павла Петровича, но к ужасу своему обнаружил,
что «полторашка», в которой я нес подсолнечное масло, лопнула
и залила и книгу, и тетради для дневников.

Все это пришлось просушивать, а на улице, как назло, снова пошел
дождь. И такой сильный, что дырявая крыша сарая во многих местах
начала протекать.

Несколько часов я просидел в полном оцепенении, коченея от холода,
и даже не пытался сцедить масло из книги и тетрадей. А потом сделал
открытие: хозяева обыскивали мой рюкзак.

Допустим «полторашка» лопнула тогда, когда я сбросил с себя рюкзак,
приготовившись к схватке с медведем. Но масло тогда еще не вытекало,
иначе я бы обнаружил это еще вечером, доставая первую тетрадь
для записей.

Нет, масло еще не вытекало…

Оно полилось из «полторашки» только когда, когда, воспользовавшись
моим уходом, хозяева проникли в сарай и устроили шмон. Другого
объяснения нет.

Что они искали? Оружие? Или то, что может погубить их лучше любого
оружия?

Кержаки бояться любого микроба, прилетевшего из цивилизации, словно
он может раз и навсегда положить конец их тихой, уединенной жизни.
Так было несколько веков подряд, и до сих пор кержаки не доверяют
чужакам…

Насколько все-таки замкнутый и негостеприимный народ, эти кержаки!
Человек прошел за полторы тысячи километров, а они поселили его
в сарае!

Человек, может быть, к ним с открытой душой, а они ему в ответ
ни полслова!

Хотя вообще-то была и колбаса, и хлеб, и молоко…

05.07.

Снова день. И снова я веду дневник.

Вчера уже с темнотой ко мне зашел хозяин и сказал, чтобы утром
я уходил.

– Куда же я пойду? – спросил я.

– А откель пришел…

Кержак демонстративно собрал с полок книги с иконами и унес их
с собой.

Утром я приготовил подарок для хозяйской внучки: зеркальце (некоторые
туристы не берут его с собой, а потом жалеют об этом), оставшийся
килограмм пряников и запасной набор для умывания. Все это в кульке
я отнес на крыльцо, а затем собрался и за час отмахал вдоль болота
километра три.

Натощак было легко «маршировать» по поредевшему лесу, но в тот
момент, когда солнце уже поднялось на самую верхотуру и начало
нещадно припекать, окончательно проголодался. Палатку я решил
расставить между двумя относительно ровными соснами, с подветренной
стороны развел костер, чтобы дымом окуриваться от комаров, и приготовил
то, что мне полагалось съесть за этот день: китайскую лапшу с
тушенкой.

Воспользовавшись солнечной погодой, я просушил томик сказов Бажова
и свои тетради. А затем взялся за дневник. Но, судя по всему,
пора заканчивать это занятие, потому что я устал лежать на огромных,
острых корнях, из-за которых дно палатки сморщилось, как стиральная
доска.

06.07.

Ночью на болоте я слышал странный шум. Создавалось ощущение, будто
группа артельщиков, громко ругаясь и чавкая сапогами в трясине,
волочили через болото огромное бревно. И под его весом ломались
тонкие сосенки и трещали кочки.

Ни свет, ни заря я поднялся и, вооружившись топором и кинжалом,
вышел к болоту. Легкая дымка поднималась над замшелыми кочками
и огибала редкие сосенки.

Представляю, каково им расти на этом болоте!

Вокруг было тихо. Но что-то тревожное огромным доисторическим
(или сказовым) чудовищем таилось в глубине болота. И, казалось,
следило за мной…

Теперь, когда выдалась минутка записать то, о чем я думал там,
на болоте, я все-таки хочу доверить этому дневнику теорию (мою
личную теорию). Родилась она не с бухты-барахты, а постепенно…
Точнее все началось с письма, которое отправил мне один знакомый
из Екатеринбурга. У них там была Бажовская тусовка, и кто-то рассказал
такую вещь: если найти по карте Свердловска все адреса, по которым
жил Павел Петрович, то получится стрелка, указывающая на юго-запад.

Я нашел эти три адреса: на улице …, на улице … и в переулке …
. У меня получился почти правильный равнобедренный треугольник,
вершина которого аккурат указала на город Полевской. То есть на
гору Азовку, про которую у Бажова тоже есть сказ. Якобы там и
происходили все события, описанные у Павла Петровича.

Но автор этой теории не учел одну интересную деталь. Сын писателя
Бажова жил на севере Свердловска, и с учетом его адреса (улица
…) получается не треугольник, а стрелка. Только указывает она
на не юго-запад, а на север-северо-запад, то есть туда, где позднее,
изучая военные карты, я нашел Черное болото.

Так значит, события Бажовских сказов развивались не под Полевским,
а здесь, где я сейчас лежу в просушенной палатке и наслаждаюсь
тишиной.

Редакции удалось установить адреса, по которым в Свердловске
жил П.П. Бажов. Они действительно образуют треугольник, только
не равнобедренный, а… равносторонний. И, соответственно, углы
его могут указывать в любое из трех направлений.

Адрес сына писателя доподлинно не известен, поэтому мы предлагаем
своим читателям считать всю эту теорию выдумкой автора и не указываем
адреса П.П. Бажова.

Конечно, все началось с www.bagjov.ru
и www.bagjov_skazy.ru,
а потом были www.poloz.ru, www.vargan.ru и www.azovka.ru
(очень мерзкая, кстати, секта, в которую меня чуть-чуть не втянули).
Но, благодаря этим сайтам, у меня появлялись друзья и единомышленники
по всей стране.

С некоторыми из них я поделился своим открытием, и двое отправились
со мной на Варган (я имею в виду Кипелова и Александрова). Но
более всего мне понравилось общение с двумя организациями. Одна
называется «Sacral Ural», вторая – Шигирские братья.

Что это за организации, я так толком и не понял, но важно, что
они ставят те же самые цели, что и я – раскрытие сакральных тайн
Урала. А их, поверьте мне, не так уж и мало! Загадочная гибель
экспедиции Игоря Дятлова (вы, наверное, знаете об этом: девять
туристов-спортсменов из УрГУ в 1959 году погибли при невыясненных
обстоятельствах на вершине, название которой в переводе с мансийского
значит «Гора девяти мертвецов»), Аркаим и Страна городов, «Сокровища
Валькирии»… Сколько шуму наделала тогда эта книга, особенно те
части, которые касаются Северного Урала!

И, наконец, сказы Бажова…

Не простой мужик был это Павел Петрович. Ух, не простой! И вещи
писал сакраментальные…

Ну, да ладно, я могу про Бажова часами рассказывать. А теперь
пора ложиться спать. На улице уже темно, и от второй моей свечи
уже практически ничего не осталось.

Теперь я буду писать только днем.

P.S. Совсем забыл рассказать!

Пока я стоял у края болота и вспоминал теорию, подтолкнувшую меня
отправиться в паломничество на Северный Урал, кто-то побывал у
моей палатки. Вернувшись с болота, я обнаружил у входа пакет,
в который я сложил подарки для девушки-кержачки.

Все осталось нетронутым.

А жаль.

А ведь у меня не было еще ни одной большой любви... Так, мелкие
интрижки…

Ну, ладно, на этом заканчиваю писать.

07.07.

Прямо и не знаю, с чего начать! Пока окончательно не стемнело,
постараюсь записать все, что произошло за этот день.

Значит, первое – медведь-убийца все-таки выследил меня и бродит
где-то в округе. Понял, видимо, что живу я один и у меня нет никакого
оружия (топор и кинжал не в счет). Они, хищные животные, это хорошо
чуют.

С утра я пошел за водой к единственному, наверное, роднику, расположенному
с моей стороны болота, и вот он – след когтистой лапы, который
невозможно спутать ни с каким другим.

Медведь, значит, ночью шлялся неподалеку от моей палатки, но близко
не подходил, а вынюхивал, подгадывал нужный момент, что ли. Сегодня
ночью мне нужно быть поосторожнее и постоянно поддерживать огонь.

Но это происшествие взволновало меня не столь сильно (медведь
никогда не нападет на меня, пока я буду настороже), как то, что
произошло далее…

Начнем по порядку.

У старого кержака целое стадо, состоящее из пяти дойных коров
и двух быков (как видимо, на отел). В день с одной коровы можно
получать до двух ведер молока, одно – утром, одно – вечером (это
я вам говорю, как ветеринар с неполным высшим образованием). То
есть со всего стада – 10 ведер.

Зачем столько молока семье из трех человек?

Тем более я не видел, чтобы, кроме сметаны, они как-нибудь его
потребляли…

В то же время хозяйская внучка (или кто она там?) каждое утро
относит два ведра молока на болото и возвращается с пустыми ведрами.
А сегодня я заметил, что эта процедура происходит не только по
утрам, но и днем, и, как сейчас, вечером…

Кому она носит такое количество молока?

И я решил проверить.

Полдня я просидел в засаде, наблюдая за жизнью этой странной семьи.
Во мне проснулся исследователь, и я собираюсь написать небольшую
работу о староверах и опубликовать ее в Интернете.

В первой половине дня хозяин ушел на охоту, и я слышал, как бухает
его берданка в стороне от болота. Вероятно, он охотился на белок
или на какую-нибудь другую пушнину.

В обед девушка безмолвно ушла с двумя полными ведрами к болоту
и вернулась через несколько минут. Ведра уже оказались пустыми.
Она поставила их во дворе и скрылась в доме. Затем они со старухой
принялись таскать воду от колодца в баню, и вскоре над ней потянулся
ровный тонкий дымок. Видимо, вечером мое семейство собиралось
на помывку…

Около пяти часов вернулся хозяин с огромным мешком из грубой мешковины
(блин, во мне погибает писатель! надо же как завернул!). Кержак
скрылся в сарае, в котором негостеприимные хозяева разрешили мне
один раз переночевать, и долго не показывался оттуда. Несложно
предположить, чем он занимался: шкурки требуют немедленного ухода.
Понимаете: немедленного.

Около шести хозяин вышел из сарая, вымыл руки, мимоходом заглянул
в баню и остался доволен. Во дворе он что-то басовито скомандовал
своим женщинам, и те скрылись за избой. А потом…

А потом девушка снова вышла с двумя ведрами и направилась на болото.

Тут уж я не смог усидеть и начал пробираться следом за ней.

Девушка шла, словно плыла, по узкой тропинке и за все время пути
не расплескала ни капли молока. У края болота в кустах оказалось
деревянное корыто, выдолбленное из толстого ствола сосны. Девушка
боязливо оглядела болото, вылила в корыто молоко и быстрым шагом
поспешила назад. Тут я и вышел ей навстречу.

Свернуть ей было некуда, и молодая кержачка застыла с пустыми
ведрами.

– Зачем ты это делаешь? – спросил я.

Я совсем забыл, что девушка глухонемая…

Она бросила на землю ведра, пробежала мимо меня и быстро скрылась
из виду по дороге к дому.

В задумчивости (но более от растерянности и смущения, неожиданно
охватившего меня) я простоял несколько минут.

В тот момент никакая сила не заставила бы меня спуститься вниз,
к этому корыту с молоком. Невидимая стена ужаса преграждала мне
путь к болоту. Я поднял ведра и благородно отнес их к дому.

Старик со старухой молча стояли у крыльца, и оба неприветливо
слегка улыбнулись мне.

Я не сказал им не слова, вернулся к своей палатке и снова развел
костер.

Кому же все-таки наливают молоко в корыто?

Если это зверь, то почему он живет на болоте?

А если он живет на болоте и пьет молоко из корыта, то кто же это,
как не зверь?

Первым делом я подумал на камышового кота, безусловно, гигантского,
который три раза в день выпивает по два ведра молока. Но камышовые
коты не водятся на Северном Урале – здесь для них слишком суровый
климат.

Однако мысль об огромном звере из семейства кошачьих не покидала
меня… Почему бы на Черном болоте не поселиться рыси-переростку
или какой-нибудь разновидности северного тигра?

От редакции: в этом месте на полях страницы обнаружена приписка,
сделанная рукой автора дневника:

«Ха-ха! Сегодня (14.07.) прочитал свои рассуждения о том, кто
живет на Черном болоте, и рассмеялся. Каким же наивным дураком
я был тогда, неделю назад…»

Сейчас 8 часов 43 минуты вечера. Уже полностью стемнело, точнее
– темнота начала подниматься снизу, из замшелых корневищ и кочек,
обволакивая кривые стволы сосен и поднимаясь до вершин деревьев…

М-да, такими темпами я скоро начну писать стихи.

Одиночество и одичание на краю Черного болота плохо сказывается
на моем физическом и душевном состоянии. Меня начало слегка лихорадить,
как бывает при простуде. А с собой у меня нет ни медикаментов,
ни, на крайний случай, водки (надо будет обязательно взять в следующий
раз и то, и другое).

Эй, сейчас бы сюда моих друзей, Кипелова и Искадера! Сразу бы
любую простуду как рукой сняло!

Втроем уж мы бы что-нибудь придумали: или бы выпросили у кержака
(на крайний случай, на что-нибудь выменяли) самогон (наверняка,
ведь гонит старый таежник!), или бы поставили свою настойку на
лесных ягодах…

Впрочем, у Кипелова, этого «снежного барса» всего Советского Союза
и даже мира, водка всегда с собой…

По ночам холодает, и если не просушить палатку и спальник днем
при солнце (как я сделал сегодня), ночью в них невозможно согреться.

Только что я принял окончательное решение: я здесь остаюсь до
тех пор, пока хватит сил и терпения. Может быть, до зимы.

Продукты мои, конечно, на исходе, но где наша не пропадала!

Первое – питьевая вода всегда под боком, а это самое главное.
Второе – необходимо насобирать ягод (даже сушенные они могут заменять
сахар; а еще в них – витамины!) и грибов. Третье – с собой у меня
два капкана на кротов, так что без мяса я в любом случае не останусь.

Главная проблема – хлеб и соль. Без них мне придется крайне туго.
Но хлеб и соль я могу выменивать у кержаков, только… на что?

08.07.

От редакции: утро.

Я все-таки заболел, и меня «колотило» всю ночь. Не раздеваясь,
я забрался в спальник и так и не смог согреться.

Пришлось, как следует, разводить костер и вскипятить себе чаю.
Но и это, в конце концов, не помогло.

Я снова забрался в спальник и попытался пропотеть, но вскоре из
озноба меня бросило в жар, и я лежал с высокой температурой и
боялся раскрыться, чтобы не дать своей болезни развиться.

Всю ночь мне не давала покоя одна мысль: сейчас придет медведь
и возьмет меня тепленьким. Ему даже не нужно будет залезать ко
мне в палатку, он сможет придавить меня сверху, переломать все
кости или задушить (интересно, отчего бы я умер скорее?), а потом
съесть прямо «в обертке». И мои хваленные топор и кинжал окажутся
бесполезными, я не смогу ими защищаться.

Только под утро я вспомнил, что медведи ночью не охотятся, но
все равно заснул беспокойным сном.

Мне снились разные чудовища, которые пытались догнать меня, а
не мог убежать от них, потому что ноги увязали в болоте…

В Черном болоте…

Когда я проснулся, уже рассвело. Я не смог поднять голову, настолько
тяжелой оказалась моя простуда. В горле все пересохло, и под рукой
не оказалось ни капли воды. Вечером я всю ее выпил. Необходимо
было сходить за водой к роднику, а никаких сил у меня не было.

С тяжелой головой я смог только извлечь из внутреннего кармана
палатки дневник и сделать очередную запись.

Простуда – это мерзкое дело, особенно в тайге, на болотах, где
воздух и без того пропитан гнилью и… смертью.

…

Снова вечер, и снова я общаюсь один на один со своим дневником.
Кажется, простуда пошла на попятную. Днем я услышал шорох возле
палатки и, решив, что это птицы прилетели съесть мой обед, выполз
наружу. Но это были не птицы, а… кержачка… девушка, которая еще
вчера убежала при встрече со мной, словно это было зазорно и постыдно.

Она развела костер и разложила на траве узелок, в котором оказались
завернуты хлеб, крынка со сметаной, кусок подкопченного окорока
и баночка малинового варенья.

Без слов моя спасительница сходила к роднику, принесла воды и
вскипятила для меня чай. Я не знал, что сказать ей…

А никаких слов и не надо было.

– Матушка передала, – неожиданно для меня произнесла «глухонемая»
девушка, поднялась и ушла восвояси.

И что я после всего этого должен был сделать?

Я отхлебнул чай с вареньем и набросился на еду, а потом лежал
в своей спальнике и хорошо пропотел.

Болезнь как рукой сняло. Сейчас я прекрасно себя чувствую. А поэтому
радостно заполняю свой дневник, и скоро уже закончится вторая
тетрадь.

Ночь. У меня не осталось ни одной свечи. Но я развел посильнее
костер и теперь пишу в его свете. До завтра я бы не смог отложить
это повествование (блин, а ведь неплохой писатель во мне умирает!).
Только что произошло ТАКОЕ, о чем нужно рассказать НЕПРЕМЕННО.

Я не знаю, что ЭТО и со мной ли ЭТО произошло?

Возможно, и не со мной.

В городе, в чистой белой комнате, я бы ни за что не поверил в
эту историю. Но здесь, когда ты один, когда тайга стоит вокруг
тебя стеной, восприятие обостряется, и я боюсь просто сойти с
ума, если сейчас же не вылью все на бумагу…

Короче, с темнотой мне стало совсем хорошо, и я решил немного
побродить вокруг своей палатки.

В свете (в синем свете) большой и яркой луны перекрученные стволы
сосен превратились в фантастических чудовищ, а тени вытягивались
в причудливые и одновременно пугающие образы.

Ужасные сказки братьев Гримм, какие-то!

Я осторожно пробирался по краю болота, и в этой момент лес вокруг
меня содрогнулся от страшного рева и треска. Я присел от неожиданности.
Медведь-убийца, встречи с которым мне много дней удавалось избежать,
шел прямо на меня через валежник и бурелом. И намеренья у него
были самые серьезные.

Я приготовился к самому худшему (кинжал и топор остались в палатке),
но в этот момент…

В этот момент со стороны болота раздался пронзительный то ли свист,
то ли рев на повышенных тонах. Такого я еще не слышал!

Я до сих пор (стыдно признаться) весь дрожу от этого ужасного
звука, который пронзил тишину ночного леса.

Медведь встал на задние лапы и тоже замер. Он вдыхал носом воздух,
идущий со стороны болот, и, казалось, оцепенел.

А в этот момент из кромешной тьмы, со стороны болота, на нас двигалось
что-то огромное и блестящее. Словно подводная лодка, скользящая
не под, а над поверхностью воды.

Первым пришел в себя я.

Ужас маленького, беззащитного человека заставил меня во весь опор
бежать к палатке, где, как мне казалось, будет безопаснее.

С налету я разбросал по земле обугленные головешки, чтобы сбить
пламя и привлечь на помощь темноту. Из палатки я вытащил один
топор (потому что кинжал куда-то запропастился), сжал его двумя
руками и приготовился к самому страшному…

Смешно…

Наверное, смешно было наблюдать за мной со стороны: «человеческий
детеныш» в окружении великанских сосен, один, против гигантского
медведя и еще кого-то, более сильного и ужасного…

Секунда.

Медведь ожил и с ревом двинулся на болотное чудище, замахав передними
лапами. Видимо, в медведе сработал инстинкт настоящего хозяина
леса. Он, конечно, находился на чужой территории, но хотел помериться
силами со своим соперником, тем более что силы у медведя были
богатырские.

На границе болота и леса завязался бой.

В смертельном поединке сошлись две стихии: Земли и Воды.

От редакции: последнее предложение автором вычеркнуто.

То там, то здесь лунный свет выхватывал из темноты то оскаленную
морду медведя, то блестящие черные кольца, которыми неизвестное
чудовище окручивало и душило хозяина леса.

Когтистыми лапами косолапый вырывал клочья кожи и мяса, но чудовище
неумолимо заламывало его. Наконец над медведем возникла противная
огромная морда с кроваво-красными глазами (каждый размером с луну).

Секунда.

Пасть раскрылась и… буквально натянулась на голову «хозяину».
У чудовища, вероятно, была незафиксированная нижняя челюсть, и
оно могло раскрывать пасть гораздо шире, чем млекопитающие.

Но кто же это? Доисторический ящер? Огромная анаконда, которая
каким-то макаром оказалась на Урал? Причем, на северном… Или гигантский
аллигатор?

Что-то хрустнуло с невероятной силой, и у меня мурашки побежали
по всему телу. Возможно, хрустнул хребет медведя…

Во всяком случае, борьба после этого прекратилась, и медведь начал
исчезать в пасти чудовища. Это напоминало то, как аквалангист
надевает на себя гидрокостюм: прорезиненная «шкура» с трудом налазит
даже на покрытое пенным шампунем телом. Едва-едва я рассмотрел,
что мех медвежьей шубы тоже «обслюнявлен» этим ужасным чудовищем.

В темноте я плохо что мог разобрать, но все было закончено уже
через минуту. Я ждал, что зловещий победитель теперь примется
за меня, но тот, не торопясь, развернулся и заскользил вдаль по
лунной поверхности болота.

Чудовище-победителя приветствовал тат же самый пронзительный то
ли свист, то ли рев, и к своему ужасу я увидел, что на болотах
оно не одно…

В стороне чудовище поджидал его собрат, который невозмутимо наблюдал
за исходом (вероятно, и без того известным) поединка, а теперь
развернулся параллельно победителю и чуть ли не под ручку с ним
начал удаляться в центр болота… Черного болота.

Я не успел еще отойти от впечатлений, полученным от этого поединка
гигантов, когда сзади из кустов вышел старик-кержак с берданкой
в руке.

Он с удивлением посмотрел на меня, затем в сторону болота и –
снова на меня. Я, насколько это удалось, попытался улыбнуться
ему. Старик плюнул (но не так, как это делают деревенские мужики,
то есть не сплюнул, а плюнул) на землю и без слов ушел снова в
темноту. Я слышал, как он возвращается через бурелом к себе домой.

И тут я второй раз пожалел, что у меня нет с собой водки. Я бы
выпил сейчас стакан или сразу два. И даже бы закусывать не стал.

… Ну вот, эмоциональный настрой (читайте – наплыв) прошел. Я записал
все, что хотел, и все, что необходимо было записать для разрядки
нервов. Теперь постараюсь заснуть, если, конечно, получится.

Если не получится, снова раздую костер и сяду за дневник.

09.07.

Дочку кержаков зовут Последа. Она объяснила, что так ее назвали,
потому что она шла по следу за семью братьями (сейчас они живут
и работают в лесхозе) и потому что последняя. Кажется, я по-настоящему
влюбился. И это первый раз в моей жизни.

От редакции: далее записи тетради № 2 ведутся не систематически
и представляют собой обрывочные фразы, диалоги, наброски…

Тем не менее мы посчитали нужным тоже опубликовать их.

Последа… Пусть будет Последа. Имя не самое главное в человеке.
Место, где встретились, не самое главное. Время (или – возраст),
когда встретились, тоже не самое главное.

– Кто это?

– Полоз-батюшка.

– Кто?! – я не поверил своим ушам.

– Полоз-батюшка, – повторила Последа.

Кержаки – удивительный народ. Замкнутые и недружелюбные, они моментально
преображаются, когда видят, что чужак пришел к ним с открытым
сердцем…

Достаточно показать им свое истинное «я», разжать кулаки и показать,
что в них ничего нет: ни камня, ни оружия, ни фиги.

– И давно он у вас?

– Всегда был. Это болото – его земля. Мы – пришлые. Мы пришли,
а он нас приютил. Теперь мы Полоза-батюшку и поим, и кормим. Первый
кусок от коровы всегда ему. Он нас охраняет…

– От кого?

Последа с недоумением посмотрела на меня: неужели сам не понимаешь?

– От людей, – ответила она.

Рецепт такой: самогон второй перегонки. Настой из сушеной брусники,
зверобоя и скорлупы кедровых орешков. Все в равной доле. Настаивать
не менее трех дней, процедить и развести холодной водой. «Шишкодраловка»
готова.

Эх, не будет очерка про староверов…

Не будет в Интернете ни очерка, ни описания маршрута!

Не будет никакого Интернета!

Прощай всемирная паутина! Прощайте www.bagjov_skazy.ru
и «Sacral Ural», а особенно www.poloz.ru
и www.azovka.ru. Все-таки очень
омерзительная секта!

Как жаль, что я никогда так и не напишу историю Шигирских братьев!
А ведь так хотелось! Ведь когда-то казалось, что нет ничего более
интересного и увлекательного!

Однажды в шигирских торфяниках обнаружили пятиметрового идола
древних жителей Уральских гор. У деревянного идола конусообразная
голова и маленькие ручки. По самым скромным подсчетам ему не менее
10 тысяч лет, но, благодаря торфяникам, сосновое «тело» идола
прекрасно сохранилось до наших дней. Вот где сакральный смысл
Урала!

Когда-то я хотел стать писателем…

А в чем, собственно, заключается путь писателя? В том, чтобы каждый
день чего-нибудь искать, высекать истину из двух камней, между
которыми зажата твоя жизнь?

Нет, путь писателя в другом… Найти. Найти и не расставаться с
этим. Да, подчеркиваю – найти и не расставаться.

– Сейчас он не один. Пришла невеста, и они играют на болотах.
Скоро она уползет и родит ему сына.

– Почему именно сына?

– Ну, может быть, дочь. Какая разница…

Как я понимаю всю эту историю?

Чудовище, которое Последа называет Полозом-батюшкой, вернее –
его вид, сохранилось с доисторических времен. Возможно, изначально
он был ящером, но в ходе «щадящей» эволюции лапы у него отмерли,
и ящер превратился в змею. Гигантскую живоглотающую змею из разряда
анаконд, питонов и королевских полозов (изучите эти виды змей
в биологической литературе и вы поймете, что я не ошибаюсь ни
на йоту).

Черное болото и ряд других «затерянных миров» на Северном Урале,
или в Сибири, или на Аляске удачно подходят для безбедного (и
главное – для незаметного) существования этих рептилий.

Климатические условия севернее шестьдесят пятого, но южнее семидесятого
градуса с.ш. позволяют им существовать и сохранять те гигантские
размеры, которые изначально им даны природой.

Полозы-батюшки, назовем их так, предпочитают жить в одиночку.
Но, не являясь гермафродитами, в период брачных игр встречаются
с особями противоположного пола, что позволяет им поддерживать
популяцию.

Зимой эти рептилии, вероятно, впадает в спячку, возможно, в состояние
анабиоза, то есть промерзают насквозь вместе со льдом болот, как
некоторые виды известных науке лягушек. Весной они «оттаивают»
без всякого вреда для своего здоровья.

Таким образом, из активного периода жизни на Северном Урале у
них остается только несколько теплых месяцев в году. Все остальное
время они проводят в спячке.

Из-за чего Полозы-батюшки и остаются неизвестными, незаметными
для людей, за исключением таких отшельников, как Захар Ильич и
Софья Константиновна Морозовы (ну, вот я и назвал имена родителей
Последы), которые вступают в контакт с «потаенными» гигантскими
рептилиями. И даже подкармливают их в обмен на дружелюбное отношение
с их стороны.

Что ж, еще в новгородских летописях сообщается о том, что жители
Волхова (или какого-то другого местечка) кормят мясом и поят молоком
«коркодилов», которые живут рядом с ними в реке…

О чем это?

О том же, о чем и я сейчас про семью Морозовых.

– Здесь ты и будешь пока спать…

Я бросил спальник на подстилку из свежей, душистой соломы.

– А потом надо подумать о своем доме…

– Можно я сам отнесу ему молока?

– Пока еще нет: он от чужих не примет.

– Но я не чужой!

– Пока еще чужой…

Семья Морозовых – беглопоповцы, то есть староверы, которые сторонятся
не только мира и официальной церкви, но и любого проявления власти
даже среди своих.

Удивительные люди! Остается только поражаться, как они и подобные
им прятались по лесам и болотам четыре века. И при царях, и при
Советской власти… Их отцы даже на фронт не ходили, потому что
не хотели служить никакой власти.

Предки Морозовых жили в Ярославской волости, но после раскола
1666 года они не изменили старой вере и вынуждены были бежать
и скрываться от русской «инквизиции». Таким образом, удаляясь
с каждым годом все дальше и дальше в глушь, Морозовы оказались
по соседству с Черным болотом.

Захар Ильич взял себе жену тоже из беглопоповцев. Староверы первое
время не отпускал своих детей в школу. Но потом уступили «натиску
цивилизации» и отправили их в интернат при лесхозе. Там сыновья
выросли, отслужили в армии, а затем устроились на работу. К отцу
с матерью они не спешили, а те особо не грустили по этому поводу:
неожиданно, когда Софье Константиновне уже было под пятьдесят,
она снова понесла, и на свет появилась Последа.

Старый кержак к тому времени получил должность лесничего на границе
Верхне-Ялпынгюлского заповедника, а значит, у него появились деньги
(совершенно бессмысленные в тайге), чтобы нанимать учителей для
дочери. Так Последа с горем пополам окончила среднюю школу.

Хотя главное свое образование она получала не из новых учебников,
а из старых книг. С раннего детства Последа научилась читать по-старославянски,
а уж отец с матушкой толковали ей церковные требники и Жития святых.

Старая вера стала второй сущностью девушки. Только один раз она
гостила в лесхозе и смотрела телевизор, и слушала радио, и дышала
табачным дымом, который бесконечно выпускали ее братья. У них
уже были свои семьи и дети. Братья беспробудно губили себя водкой…

Все это ужасно не понравилось Последе, поэтому она с радостью
вернулась домой, к отцу с матушкой, и не желала больше покидать
этот маленький дом, построенный в сердце тайги. Милее непроходимого
таежного леса, Черного болота и Полоза-батюшки для нее ничего
нет.

– Мне нужно только на несколько дней. Ты меня дождешься!

Последа застенчиво опустила взгляд.

ТЕТРАДЬ № 3

Дорогие Миша и Саша!

Я только ненадолго пришел на Косью, к лабазу, о котором рассказывал
вам. Сейчас поздняя осенью. Зимой этот маршрут пройти будет невозможно,
поэтому я решил поторопиться, чтобы оставить вам этот путевой
дневник.

Следующей весной вы, вероятно, придете сюда по большой воде, и
для вас будет большим сюрпризом обнаружить здесь послание от меня
(в конце концов, этот дневник рассказывает и о вас тоже).

Как бы мне хотелось обнять вас обоих! А лучше – проводить к себе,
на Черное болото. Ну, маршрут вы и сами знаете. Будет желание,
доберетесь без посторонней помощи

Да, я остался у северного склона хребта Варган, в местечке, которое
известно вам как Черное болото. Морозовы, о которых вы прочитаете
в первых тетрадях этого дневника, стали мне второй семьей (и я
отмечу: лучшей, чем моя родная, та, которая осталась в городе).

Я узнал, что такое любовь… Но об этом – ни с кем, даже с друзьями…

Последа ждет ребенка, и когда вы придете ко мне в следующем году,
я встречу вас счастливым «таежным» отцом. Со своим тестем, Захаром
Ильичом, будущей весной я займусь постройкой своего собственного
дома. Благо – дерева тут завались! Дом будет одноэтажным, но трехкомнатным,
с глухой стеной на Черное болото, и с окнами на сосновый бор.

Ну, хватит об этом!

Я хочу рассказать вам совершенно о другом. О своей первой встрече
с Полозом-батюшкой. Тем самым из сказов Павла Петровича Бажова.
Тем самым, которого я и искал на Варгане.

В конце концов, мне разрешили отнести на Черное болото молоко.
Конечно, Последа пошла вместе со мной. Она показала мне, как нужно
носить ведра, чтобы не расплескать ни капли, протерла дно корыта
сухой мешковиной. Я налил молоко. И, когда все было подготовлено,
мы с пустыми ведрами спрятались в кустах и стали ждать.

К тому времени подруга Полоза уже отчалила к себе, и он остался
на Черном болоте в одиночестве.

Нам с Последой долго ждать не пришлось. К означенному часу (словно
эта рептилия имеет счет времени) бугристая поверхность болота
заходила ходуном, издалека затрещали жалкие сосенки, и, наконец,
появился он.

Огромное тело Полоза грациозно, но в то же время тяжеловесно двигалось
через кочки и гиблые топи. Его невероятно большая, «лошадиная»
голова возвышалась на два метра над болотом.

Глаза у Полоза, оказывается, действительно кроваво-красного цвета
(я не ошибся в ту ночь, когда это чудовище расправилось с медведем),
а над головой и вниз по «шее» развевается огненно-красный гребень…

Помните: где Полоз пройдет, там и золото ищите…

За несколько метров перед корытом он неожиданно остановился и
поворотил голову в нашу сторону.

Полоз учуял людей, как легко чует нас любая лесная тварь. К запаху
кержацкой дочери, знакомому ему уже много лет, примешался еще
какой-то посторонний (не правда ли, хорошо написал?!), от которого
не известно, что было ждать.

Чем пахло от меня, пять минут назад ушедшего из цивилизации? Городской
гарью и машинным маслом, мелочными мыслями и товарно-денежным
обменом…

Вероятно, запах шел сильный и неистребимый, раз он смог остановить
такую громадину…

Наверное, теперь не подойдет к молоку, подумал я. Но после небольшой
заминки Полоз снова двинулся вперед и – о, чудо! – опустил голову
к корыту и начал пить.

Полоз сначала осторожно прикоснулся «губами» к густому парному
молоку, а затем принялся протяжно его всасывать, и уже через минуту
корыто оказалось пустым.

Полоз довольно застыл на краю болота. И мне показалось, что он
слегка улыбается, хотя, конечно же, я, как бывший студент ветеринарной
академии (теперь уже мне никогда не удастся ее окончить), отдаю
себе отчет, что змеи не умеют улыбаться. Но во всей его позе светились
такое блаженство и благодарность, что я готов был подняться из
кустов и зааплодировать.

Тогда мне казалось, что все это происходит не на самом деле и
не со мной. Будто бы я смотрю голливудский блокбастер (только
главную роль в нем исполняю я сам). Все это напоминало сцены из
«Затерянного мира» Конан Дойля или еще чего-нибудь подобного…

Последе едва-едва удалось удержать меня на месте. А Полоз между
тем развернулся и также грациозно скрылся по направлению к центру
болота.

Вероятно, Последа рассказала родителям о моей невоздержанности
(из-за которой могла бы произойти беда!), и поэтому теперь Морозовы
стараются всяческими уловками не отпускать меня больше на болото.

Меня это нисколько не обижает. Мне достаточно того, что рядом
со мной живет это чудо.

Возможно, когда вы, мои друзья, появитесь у Черного болота, мы
вместе сходим напоить Полоза-батюшку парным молоком…

А пока – всего вам самого наилучшего. Здоровья и любви!

Не забывайте обо мне!

На этом рукопись неизвестного молодого путешественника обрывается.
Повторимся, нам не известны ни его имя, ни предыдущая биография,
ни дальнейшая судьба...

Учитывая историю обнаружения тетрадей, его друзья – Михаил Кипелов
и Александр Александров по прозвищу Искандер – так и не вернулись
на Косью. Но, может быть, теперь, после публикации дневника, они
откликнуться, и тогда станет реальным восстановление фактов, пока
сокрытых от читателей.

Редакция также ждет откликов от всех, кого не оставила равнодушным
история, изложенная в дневнике. Свои письма присылайте по адресу:
… .

16.08.– 19.08.2005 года.