Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

I.

1800 километров. Башкирия, Оренбуржье. Почти 160 литров бензина.
Два октябрьских дня. Прекрасный способ взять верх над осенней
депрессией. Когда я в перспективе сказал Кохе об этой поездке,
он ответил:

– Денег нет… Надо отпроситься у Тани.

И позвал свою спутницу жизни.

– Таня, – сказал он. – Я должен сказать тебе важное…

Даже посадил ее к себе на колено и приобнял.

– Боже мой! – радостно закричала Таня. – Ты уходишь к другой?!

– Нет.

– Тогда – что?

– Уезжаем мы. Далеко.

– Слава тебе, Господи!

– Нужны деньги.

– А денег нет.

Позднее в курилке Коха спросил:

– А у Севы какого года машина?

– Семьдесят шестого, – пошутил я.

– Ого! Может, тогда на моей поедем?

– Ерунда, – говорю. – Ты главное до Магнитки довези, а там поедем
на Севе. Он человек опытный, весь Урал объехал.

II.

Утром на берегу реки рыбачили три деревенских пацана. Толик оказался
самым удачливым: он уже поймал трех серебристых карасей, упитанных
и ленивых. Ванечка находился на втором месте, как и во всех делах
перед Толиком. Илья вообще с досады отложил удочку и разлегся
на крупных камнях. Сегодня ему не везло, ни одной поклевки. И
Илья решил, что больше и не стоит заниматься этим делом.

Солнце по-летнему начинало припекать. Илья задремал. Двое других
мальчиков были настолько увлечены своим соревнованием, что не
заметили, как сзади подошел странный старик. «Здравствуйте», –
произнес он за их спинами. Пацаны от неожиданности вздрогнули.

Откуда он взялся? Старик в дорожном наряде и сапогах, покрытых
толстым слоем пыли. За плечами у незнакомца большой плетеный рюкзак,
точнее – котомка, каковые были в ходу много лет назад, может быть,
до революции. Косоворотка старика также отдавала какой-то былинной
стариной. Все это настораживало и вызывало удивление.

«Где у вас тута церковь?» – спросил старик.

«Вон там, дедушка», – Толик указал за небольшой перелесок, над
которым маячили церковные маковки с отпиленными крестами.

«Я не дедушка, я старец», – с этими словами незнакомец побрел
через перелесок к церкви.

Пацаны занялись каждый своим делом: Илья снова лег на камни, Толик
и Ванечка удили рыбу.

«Вот чучело, – пробормотал Толик. – Церковь ему нужна! Там же
одни стены остались…»

III.

Договорились, что Коха подъедет ко мне в час ночи (к утру окажемся
в Магнитогорске). Но приехал в половину третьего. Сказал:

– Дах, гости у нас были. Ты знаешь, когда они ушли? Только что.
А я, представляешь, не пил.

Коха бодро начал подкачивать колеса, подливать моторное масло
и воду.

Выехали. Добирались дольше, чем рассчитывали. Видели только то,
что выхватывал свет фар. Да и слава богу! Устал я уже от своей
области. Знаю, на какой речкой какой поселок будет, за каким поселком
– какой лес или какие скалы.

Сева ждал у храма Вознесения Господня, где установили памятник
Симеону Верхотурскому. Так получилось, что мы встретились у памятника
Симеону Верхотурскому и через полтора дня, в конце поездки, попрощались
там же.

– Странно, – говорю, – как можно сделать памятник человеку… Ведь
никто из современников не описал его внешность.

Это, кстати, одна из загадок Симеона Верхотурского. Его «фамилия»
дана по месту жительства, его имя приснилось тобольскому епископу…,
при котором были обретены нетленные мощи. В 1692 году, когда это
произошло, от момента погребения прошло не менее пятидесяти лет.

Вспомнить праведника смог только 70-летний старец, личность по
всем статьям разговорчивая и некомпетентная. Он рассказал, что
действительно жил тут один мужчина. То ли тридцати пяти, то ли
сорока пяти лет. Занимался в деревне Меркушино шитьем шуб. А также
вроде бы рыбачил на реке Тура. Родители деда рассказывали, что
мужчина вел праведную жизнь и вел беседы о Боге.

Все.

Больше ничего не известно.

Как можно поставить ему памятник?

– Портрет составили из отрывочных сведений, – сказал Сева. – Возраст
примерно известен. Около сорока лет, значит, с бородой. Страдал
болезнью желудка, значит, худой. Во всем остальном похож на Иисуса
Христа.

Я знаком с Севой больше года, но увиделись мы впервые.

Он старше меня на три года, работает на ММК, а по выходным ездит
на своей «шестерке» по Уралу. Причем, только по выходным, потому
что в отпуска Сева предпочитает отправляться в автобусные туры
по Европе. Тысячекилометровые поездки по Уралу – это мелочь. Он
был в Кунгуре, Соликамске, Верхотурье, Тобольске, Далматове и
во многих других местах. Я только в половине из них.

Сева пишет очерки о своих поездках, и мы их публикуем у себя в
газете.

Первым делом Коха спросил у Севы:

– Какого года у тебя машина?

– Девяносто восьмого.

– М-да, – крякнул на заднем сиденье Коха. – Влад немного ошибся.

Мелькали названия населенных пунктов и рек. Русские, башкирские
названия. Большинство из них сразу же забывались. Но несколько
любопытных задержались в памяти.

Дорожно-милицейская река Иргаиш.

Товарищеско-свойское Покурлей.

Интимное Нежинка.

Сарыкташ (Каменная Овца).

Река Ташла (шла, шла и ташла).

Любимая всем сердцем Стопушка.

Какое-то японское Аккунду.

Африканское Зилаир.

Застольное название реки Большой Ик.

Магазин с неприличным названием «Юлдаш» (Придорожный)...

Словом, хайерле юл, как говорят в Башкирии. Счастливого пути,
как говорят в России.

На АЗС Коха выскочил из машины и спортивной ходьбой, раскачиваясь
из стороны в сторону, начал удаляться от заправки.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Ой-ой-ой, – бормотал Коха, а потом с грохотом испортил воздух.

– Фу, я так переживал за заправку.

На обратной дороге он вспомнил этот розыгрыш и сказал:

– Вот видишь: я тогда спас заправку. Где бы сейчас заправлялись?

В связи с этим я вспомнил своего дружка Игоря. Тот работал в сапожной
будке и при большом скоплении народа удалялся в уголок и трещал
так, что в штакетнике, которым были обшиты стены, увеличивались
щели.

Возвращаясь, Игорек всегда говорил:

– Не надо газики в себе держать.

IV.

Все-таки любопытство взяло верх, и пацаны отправились посмотреть,
что делает старец в заброшенной церкви. Толик первым пробирался
сквозь заросли чертополоха. Оказавшись перед черным проломом в
стене, он замер.

«Что такое?» – спросил Ванечка.

«Только не говори, что увидел привидение», – подал голос Илья.

«Тише вы! Старик… Он молится».

Внутри церкви стоял спертый воздух. Пахло туалетом. На стенах
зияли похабные надписи и рисунки. А в некоторых местах из-под
них выглядывали старые фрески. Изможденные, страдальческие лица
святых.

Закончив молитву, старик поднялся с колени и затушил свечи. Пацаны
бросились от него врассыпную, а старик только ухмыльнулся, глядя
на их пятки, мелькающие в пыли.

V.

От трассы к святым пещерам ведут большие синие указатели.

– Хороший сделано для туристов, – говорю.

VI.

– А если нас прогонят? – спросил Сева.

– У тебя уже было такое?

– Иногда – да. У вас «ксивы» журналистские с собой?

– Зачем?

– К журналистам лучше относятся, чем к простым туристам. Этот
отец Анатолий может и не захотеть разговаривать…

И в этот момент на автомобильной стоянке рядом с нами остановился
экскурсионный автобус. С детьми. Твою мать.

История подземного монастыря такова.

В конце девятнадцатого века (то есть пещерам всего-то чуть больше
сотни лет) под Орском жил казак Захарий Карцев. Вероятно, ходил
на войну, как и все казаки, имел дом, свое хозяйство.

По официальной версии, ему было откровение свыше. В народе говорят,
что у Захария умерла жена, которую он сильно, сильно любил. Казак
выкопал пещеру в красной горе. Пещера была с кельей, в которой
можно находиться только стоя на коленях, где Захарий прожил два
года в строгом посте и молитвах.

Позднее, об этом лучше меня расскажет экскурсовод, сам Иоанн Крондштадский
дал благословение на создание подземной обители. Захар принял
монашеский постриг с именем Зосима, к нему присоединились единомышленники,
и подземные ходы под горой начали углубляться и разветвляться.
Сейчас открыто только сто семьдесят метров подземелий. Вероятно,
сто лет назад их было в десять раз больше. Под землей вырыта церковь
преподобных Анатолия и Феодосии Киево-Печерских, а у горы построены
– храм, кельи, небольшой кирпичный завод, разбит фруктовый сад.
В монастыре имелся странноприимный дом и приют для сирот.

Таким образом семейная трагедия казака обернулась созданием полноценного
монастырского комплекса. Свято-Николаевского подземно-наземного
монастыря.

При советской власти, когда Зосима уже умер, монахам предложили
отказаться от веры и переорганизоваться в рабочую артель, но шкур
среди них не оказалось. Всех вывезли под Оренбург и расстреляли.
Вход в подземелья замуровали, и о них забыли.

Поиски начались в наше время, в 1992 году, и длились ровно десять
лет. Руководил ими отец Анатолий, настоятель местного храма. И,
в конце концов, ковш поискового экскаватора открыл вход.

Ныне планируется заново построить на старом фундаменте храм Святого
Николая Чудотворца и наземные монашеское кельи. И возвести большой
надвратный храм преподобной Марии Египетской. Его колокольня вознесется
над землей на сорок два метра.

В монастыре руководит тот же отец Анатолий. Его уважают и побаиваются.
Суровый батюшка.

Над входом в пещеры возвышается храм Рождества Иоанна Предтечи.
В дверях храма нас (на самом деле – школьников из подъехавшей
группы) ожидали абсолютно круглый экскурсовод с широким рыхлым
лицом и строгая старуха в платке.

Туристический бизнес поставлен на высшем уровне. Экскурсовод бесплатный.
Пожертвования только за свечку, без которой под землей тяжело.
Вход в подземелья начинается с нижнего (поминального) зала церкви.
Первые несколько метров темного коридора выложены кирпичом с двумя
буквами: НМ, – Николаевский монастырь.

Под землей оказался удивительно чистый воздух. Словно ты в лесу
или на берегу моря. Свечки в руках экскурсантов выстроились в
ряд по черному проходу, должны были чадить, но никакого чада не
ощущалось.

Наоборот, в легкие заходил чистый воздух. Даже ощущалось дуновение
какого-то ветерка.

Экскурсовод объяснил:

– Воздух такой чистый из-за особой пропускаемости песчаника. Глина
пропускает кислород. В этой пещере лечат легочные заболевания.

Кто-то из детей неприлично крякнул губами.

– Ты, что ли, хочешь тут воздух испортить? – шутливо сказал экскурсовод.

Под землей преподавательницы, которые сопровождали школьников,
разделились на две конкретные группы. Перебежчиц из одной в другую
не было. Группы даже держались поодаль друг от друга. Первая –
в возрасте и замужние. Вторые – молодые и, возможно, незамужние.

Одни передвигались по узким подземным проходам с суровым видом,
следили, чтобы в детском коллективе не повышали голос и не разбегались.
Другие, как полоумные, носились со своими воспитанницами из одной
кельи в другую, ставили свечи, а потом даже помолились наедине.

Свечи в руках экскурсантов выстроились в цепочку по длинному темному
проходу, и всюду на стенах мелькали тени монахов, которые тут
жили сто лет назад.

Среди школьниц выделялись Полина и Настя (если я ничего не путаю),
две озорные девчонки. Они либо терялись в темных проходах, и тогда
первая группа преподавательниц искала их с громогласными криками,
либо лезли в самую гущу экскурсантов и задавали вопросы гиду.

– Удивительное дело, – рассказывал экскурсовод в центральном храме,
где принимал прихожан схимомонах Нил. – Военные эксперты провели
замеры, и оказалось, что алтарь этого подземного храма ориентирован
строго на восток. Отклонения нет ни на один градус. Каким образом
монахам удалось так его ориентировать? Ведь над нами больше двадцати
метров до поверхности земли. Каким образом? Мы заносили сюда компас,
и он… не действует.

– Так каким же образом? – спросили Полина и Настя.

– Можно я оставлю этот вопрос без ответа. А вы, вы все приедете
домой и подумаете над ним: как монахам удалось так точно ориентировать
алтарь под землей?

Уже экскурсовод рассказывал совершенно о другом, когда Полина
обратилась к нему:

– А можно я скажу…

Сначала на нее не обратили никакого внимания, но девочка оказалась
настойчивой.

– Можно я скажу… Многие из нас сюда уже не приедут, поэтому можно
я отвечу: им подсказал Бог?

Экскурсовод умиленно сложил руки на груди:

– Да, им подсказал Бог.

Мы с Кохой стояли в черной нише, когда гид торжественно произнес:

– А теперь посмотрите, дети, на что похож по форме этот храм,
где мы находимся?

Версий было несколько.

– Сундук, – сказала девушка, которая относилась ко второй группе
преподавательниц.

– Перевернутая ваза.

– Стакан, – буркнул Коха.

– Какой-то ящик…

– Храм.

– Нет, дети. Ну, посмотрите: эти скошенные стены, треугольный
потолок… Монахи выкопали свой центральный храм в форме… гроба.

– Ну, сейчас побегут, – сказал я в темноте. Мы с Кохой были уверены,
что после таких слов экскурсия будет прервана и школьники постараются
поскорее покинуть подземелья.

Но все обошлось.

Позднее экскурсовод признался нам: «Иногда люди пугаются того,
храм похож на гроб, но сегодня отнеслись положительно».

– Монахи выкопали храм в виде гроба, – продолжал гид, – чтобы
напомнить нам: жизнь коротка. Какие-нибудь шестьдесят, семьдесят
лет, и все мы окажемся… под землей. Бояться этого не стоит… А
сейчас вы можете поставить свечи и помолиться в отдельных кельях.
Пожалуйста…

После подземелий тургруппы отправляются к святому Николаевскому
роднику, он чудесным образом вновь забил под горой в год открытия
входа в пещеры. Можно не только набрать святой воды, но и окатиться.

Но экскурсовод объяснил:

– Нет, купальню мы пока закрыли. Святой воды нынче мало. Дождей-то
нет.

Я все-таки встретил отца Анатолия. В джемпере и застиранных штанах,
с такой же рыжей, как на фотографии в буклете, но всклокоченной
и разделенной надвое бородой он проверял работы на надвратной
церкви. Орал на горе-работников. Но не матерился.

Потом прошел мимо меня к машине.

– Здравствуйте, – сказал я.

Отец Анатолий так сурово посмотрел на меня, и я решил: разговора
у нас не получится.

VII.

Старец остановился у бабки Митрофановны. Толик и Ванечка пробрались
к ней под окно и подслушали следующий разговор.

«А монастырь? Монастырь у вас был…» – произнес мужской голос.

«Ху! Так его уже давно нет… Снесли…»

«И сад снесли?»

«И сад. Все деревья выкорчевали. Нет больше монастыря».

«А братья»

«Братья – кто разбежались, а кого и этого… того… Хлопнули. Тогда
ведь особо не церемонились…»

«Но это же гора Монашка?» – спросил старец.

«Гора-то – Монашка».

«Значит, должен быть монастырь – под горой».

«Ху, так его давно засыпали… Как церкви с монастырем разломали,
так и его…»

«Весь не засыплешь, – отрезал старец. – Надо вход найти. Знаешь,
где?»

«Где уж там! Тридцать лет о подземельях ни слуху, ни духу…»

«Странный все-таки старик, – сказал на обратной дороге Толик.
– Наш человек уже в космос полетел, а этот все монастырь ищет…»

VIII.

На входе в гостиницу «Оренбург» стояла блондинка (ее потом прогнали)
и предлагала девочек. Коху это взбудоражило. Не возбудило, не
нахлобучило, а именно взбудоражило.

– Юрич, – говорит он мне. – Ты такое видел у нас? Чтобы вот так,
на входе в гостиницу, девок предлагали…

– Сколько угодно.

Пока стояли в очереди к администратору, Коха рассказал анекдот:

«Мужик приходит в публичный дом, просит бабу, а ему говорят:

– К сожалению, все заняты. Есть только Вася.

– Да на черта мне ваш Вася!

Приходит во второй раз – все бабы заняты. В третий – тоже самое,
есть только Вася.

– Черт с вами, зовите Васю!

И тут приезжает такой весь в коже, на красном «Ягуаре». У него
звонит «мобильный». Вася берет его:

– Алло. Кто говорит? Какой на хрен Майкл Джексон! Занят я сегодня!

Во второй раз:

– Алло. Какой на хрен Джордж Буш? Некогда мне!

Мужик с испугом посмотрел на него и спрашивает в публичном доме:

– А этот Вася знает: кто кого?»

Анекдоты у Кохи всегда глупые и несмешные, но как он рассказывает…

А очередью к администратору оказался всего один человек. Долговязый
мужчина, в годах, очках и какой-то… контуженный. Он хотел переехать
из своего номера в другой, а именно в шестьсот двадцатый.

– То есть вы остаетесь? – переспросила администратор (кстати,
в Оренбурге все администраторы и продавцы в магазинах хамоватые,
но этому мужчине почему-то не нахамили). – И хотите переехать
в такой же номер, только шестьсот двадцатый.

После некоторого раздумья:

– Да, я хочу переехать в шестьсот двадцатый.

– Но я не могу вам дать шестьсот двадцатый. Могу только пятьсот
двадцать первый. Вас устроит пятьсот двадцать первый?

Мужчина подумал и с расстановкой отвечает:

– Да, мне подходит пятьсот двадцать первый.

Коха решил, что этот мужчина и есть Вася, про которого только
что рассказал анекдот. Мужчина действительно был странным. Из
вещей у него была только черная сумочка, похожая на дамскую, и
два пакета, в которых гремели какие-то железки. Коха предположил,
что Вася ворует в номерах гостиницы железные смесители и шпингалеты.

Ближе в ночи мужчина все-таки настоял и переехал в шестьсот двадцатый.
Для чего ему понадобился именно этот номер?

(Окончание следует)