Проза

Однажды в мае, когда просохли дороги, Ефим Маркелыч собрал
офицерский состав, человек семь, и повел в балку, расположенную в
километре от поселка. На лице учителя застыло загадочное
выражение. На дне балки, оглядевшись по сторонам, он извлек из
портфеля штуковину, спаянную из консервных банок с набором
линз. Также молча достал коробку спичек, которые не хотели
зажигаться на ветру. Пришлось снять с седой головы шляпу,
загородить прибор от ветра. С четвертого раза вспыхнула таблетка.
Лазер задымился, по-самоварному засипел. Звук такой, что уши
заложило, некоторые пацаны отбежали в сторону.

Ефим Маркелыч захлопнул жестяную дверцу прибора, прицелился в
заросли кустов. Консервная банка накалилась докрасна, из очковых,
собранных этажеркой линз, вырвался синий, толщиной в спицу,
луч. Кустарник, росший на бугре, будто ножом срезало.
Вдалеке послышался странный рев... Прошлогодний бурьян вспыхнул
огоньками, поперек зеленой озими, пролегла тонкая дымящая
полоса.

Внутри лазера щелкнуло, луч погас.

Учитель огорчился: слабая температура, броню не возьмет.… Положил
под язык валидол, вздохнул: надо улучшить фокусировку луча…

Это были его последние слова. Через два дня наш учитель
скоропостижно умер в магазине, в очереди за молоком. Очевидцы
рассказывали, что в помещении было душно, и очередь собралась большая.
Давали по трехлитровой банке в одни руки. Некоторые наглые
тетки по блату покупали по две-три нормы! Ефим Маркелыч с
ними поругался, а когда подошла его очередь, не удержал
скользкую банку в руках, уронил на бетонный пол. Вскрикнул,
дернулся, глаза его подкатились. Начал падать, его подхватили,
вытащили на воздух…

Некоторые думали, что наставник умер из-за неудачи с лазером. Всем
бы такую «неудачу»! В день эксперимента в соседней деревне
Цкнтроповке обнаружили корову с насквозь прожженными боками,
которая забрела озимые…

Пал Иваныч был другого мнения: ваш физик скончался от осознания
мертвости своего дела, слишком ничтожного по сравнению с
проблемами справедливости. «Зарницу» какую-то придумал, в то время
как ему, Пал Иванычу, некого было послать за пивом!..

Однажды зимой наш ветеран, будучи пьяным, сорвал с моего пальто
самодельные погончики: я тебя демобилизую! Ефиму Маркелычу не
понять «сердечного хода» войны, которая есть не техническое и
дисциплинарное мероприятие, но взаимное и вечное счастье
уничтожающих друг друга людей.

В словах Пал Иваныча звучала ревность: он всегда хотел, чтобы вокруг
него крутилась молодежь, только привлечь ее было нечем.

– Кто он, ваш Ефим Маркелыч? Обыкновенный чудак в очках!.. Таких
очкариков до революции мужики называли «сыцалистами», ловили в
полях, отводили к становому…

Я возражал: в нашем отряде все было добровольным. И служба, и
дополнительные занятия в кружке. Тихий голос, вовсе не
командирский, плавные «педагогические» жесты: «Дорогие ребята! Я вас не
только учу, но и воспитываю!..»