Онтологические прогулки

От автора

Наверное, можно было бы уточнить, кому принадлежат
какие слова. Обозначить: Сталкер, Писатель, Ученый, Тарковский,
Комната. Но дело в том, что любые из этих слов мог сказать любой.
Здесь суть в самом способе вопрошать, а не в личном опыте говорящего.
Ибо любой опыт перед тайной Высшей Любви бессилен. Апофатика не
требует разделения на роли, но вслушивания и смирения.

Именно поэтому сократико-платонический диалог заменен здесь внутренней
полифонией – многоголосием всех в одной душе и вопросами одного
за всех.

Образ молчащей и дарующей Комнаты как Того, к Кому обращается
слабый человек за помощью, взят из фильма А. Тарковского «Сталкер».

I

Вхождение в комнату

(по следам Сталкера)

Комната, что она тебе? Твоему сердцу, шагу, желающим рукам? Что
она – место, где случится чаемое, то есть открытость всевозможному,
или замкнутое пространство, а если замкнутое, – то пространство
ли она? Может ли то, что не имеет границ, быть замкнуто, включено
в меньшее, может ли пространство быть ограниченным, ограненным,
содержимым чего-то помимо себя?

Это как воля, русская воля с охватом во все стороны света с пригорка
над рекой, с ощущением вненаходимого присутствия, сродного ощущения
своего Я. Мы не знаем, где оно в нас – в сердце, предплечье, шрамах
на лодыжках от детских скольжений с ледяной горки? Наше Я везде,
но лишь до момента его захвата, присвоения. Там, где мы все же
взяли его в оборот, обернули, нашли нужную полочку для него, нужный
ящичек в шкатулке Чичикова, там оно превратилось в Оно.

Так и пространство может существовать лишь как предполагаемость,
как предощущение, как нечто, чего взыскуешь, зная о наличии.

Где Россия? – в каком краю, в какой стороне от твоего места, и
является ли место, где ты стоишь – твоим?

Что происходит, когда ты входишь в комнату? Чего ты ждешь: что
пространство откроется тебе и станет твоим, что ты станешь частью
пространства, что в пространстве комнаты ты обретешь то место,
в котором ты и есть ты?

Но ведь для того, чтобы войти, нужен тот, кто входит, и это даже
предваряет само вхождение, само усилие мышц, направленное на движение
к желаемому, это предваряет и то, куда ты войдешь, и то, зачем
ты это сделаешь.

Поэтому давай вначале ответим на вопрос: кто входит в комнату?
И если ты скажешь – Я, вряд ли станет понятней – кто? Ибо Я, сказанное
тем, кто считает себя случившимся, и тем, кто только в пути, это
два разных Я.

И уже случившийся думает, что он есть, поскольку есть вокруг него
признаки его деятельности. Но разве Я – это признаки деятельности
Я. Разве дерево – это корни, ветки, листья? Может ли Я быть суммой
того, что оно совершает? Если может, то Я – конечно, его можно
посчитать, назвать, вписать в каталог. Разве такое Я может случится?

Я, названное в границах самоутверждаемого Я столь же призрачно
и неточно, как и пространство внутри комнаты, имитирующее комнату.
Входя в призрачность, будучи призрачностью – куда же ты входишь
на самом деле?

Но и тот, кто говорит – мое Я лишь происходит, лишь утверждается
каждый раз, когда я задаюсь мыслью или чувством, всего лишь похож
на догоняющего сорванную ветром шляпу. Когда ты оказываешься в
месте, где она пребывала мгновенье назад – ветер уже несет ее
дальше.

Но может ты и хочешь войти в комнату, чтобы обрести свое Я, чтобы
понять, что ты значишь, зачем живешь?

Может, пока тебя нет в комнате, нет и самой комнаты, а стены и
дверь, окна и обваливающийся потолок – это рамка, это матрица,
это горка посредине России, ветер для шляпы и листья на ветках
для дерева? Может, комната начинается тогда, когда она присутствует
для кого-то? И этот кто-то – ты?

Итак, ты входишь, чтобы что-то узнать, но ты ведь не знаешь, что
именно хочешь спросить, и твое незнание обращается в просьбу к
комнате – ты просишь открыть ей тебя самого, просишь, чтобы комната
объяснила тебе, кто ты таков, зачем живешь, зачем пришел в эту
комнату. Но ведь и комнаты нет, есть всего лишь стены, да пустое
око двери, да вода в провалах пола.

Давай иначе – давай скажем, комната, это место, где что-то случается,
место, пройдя через которое ты становишься другим.

Верно, но вот в чем вопрос, если комната, это – место, то есть
фрагмент пространства, отданный нашему присутствию, то кто присутствует
в комнате? Тот, кто в нее вошел для просьбы или вопроса, или тот,
кто из нее выйдет – изменившимся или застывшим?

Если застывшим, то еще можно согласиться. Но тогда ничего не случилось,
тогда и комната не нужна. Быть собой можно и не сходя с места.

Если же в комнату входит один человек, а выходит из нее другой,
то сколько комнат перед нами? Одна, две, или – две: одна для входящего,
другая для выходящего, – включенных в еще большую Комнату, позволяющую
этим одной или двум осуществляться?

Значит, просто войти не получится, вернее, результата не будет.
Прежде, чем войти, надо ответить себе, стоит ли входить и для
чего входить туда, где что-то может случиться.

Ответ ясен – если ты не знаешь, что есть твое Я, если ты не знаешь,
что есть – Комната, то вход бесполезен.

Но именно тут и таится возможность ответа. Она в возможности вопроса.

Стань пустым, забудь, что ты есть ты и что твое Я знает что-то
о себе и о мире, стань пустым и безграничным, как комната, вернее,
как то, что может быть Комнатой, если в нее войдет человек.

Стань тем человеком, который может войти в комнату, вернее, войти
так, чтобы комната стала Комнатой, а человек стал собой.

Только открывшись большему, чем человек и комната, можно стать
человеком и комнатой.

Только поняв, что пространство умеет быть меньше малого и при
этом оставляет в себе память о всем мире, можно увидеть пространство
среди развалившихся стен.

Только поняв, что Россия открывается с любого места, если твой
взор обращен внутрь себя, можно увидеть Россию, стоя на пригорке.

Проси у Того, Кто помимо комнаты.

Слушай Того, Кто и внутри, и снаружи комнаты.

Услыхав ответ, смиряйся.

И тогда:

Ты Принесешь в комнату Комнату –

и тогда ты обретешь свое Я.

II

Вера. Зона. Имена. Жертва

«Сталкер» как телеологическая система…

«Сталкер» – начинается (там, где сцена в баре) Троицей: Сталкер
по центру – и к нему склонённые: слева – Профессор, справа – Писатель
(повторяется икона прп. Андрея Рублёва)

«Андрей Рублёв» завершается Св. Троицей.

В «Рублёве» – восхождение ко Господу, к лицезрению Троицы Живоначальной
через 1) предательство, 2) убийство, 3) страдания, 4) покаяние,
5) молчание (исихазм), 6) творчество во Имя Божье.

В «Сталкере» всё снижено, переведено в план нашего тварного мира
– от Троицы – к Комнате, к отказу от надежды и веры через: огонь,
воду и медные трубы, т.е.: через стихию, природу, человеческое
творение.

Таким образом, Рублёв – Сталкер, два пути верующего.

Сталкер – Жрец.

Зона, не называемая вслух её жрецом – Яхве, Господь Гнева.

Имя Бога Сталкера непроизносимо. Его можно любить, бояться, можно
говорить, чем оно не является.

Но Бог Зоны требует жертв. Только жертва доказывает истинность
цели.

Все, кто побывал в Зоне: Кайдановский, Гринько, Солоницын, сам
Тарковский – умирают.

Что это – плата за то, что они разгласили имя Бога, или за то,
что играли там, где следовало служить и благоговеть?

Сталкер шепчет: «...один из них именем...» – и прерывает. Но табу
нарушено, имя вызвано из забвения, из небытия.

В Зоне все безымянны, т.е. пребывают в доадамовом состоянии небытия.

Но там, где еще нет имен, нет и творчества. Зона замыкается сама
на себя, и люди ей не нужны.

Поэтому у Комнаты – одного из имен Бога Зоны, нет для человека
ответов…

III

Три монолога

Писатель ищет славы, признания, находит, тоскует, проклинает их
– трясину, в которой тонет его вдохновение.

Или вдохновение, то есть свобода, или законы мира сего, то есть
логика, то есть треугольник АВС равен треугольнику А-прим В-прим
С-прим.

Ученый логику любит. Если есть непознаваемый Объект, несущий угрозу
человечеству, объект надо уничтожить. Те же треугольники, та же
индукция.

Но мы не знаем небо и не знаем землю, мы не знаем женщин, мужчин,
запахи, слезы, стихи.

Они не опасны? Так ведь непознаваемое опасно именно тем, что к
нему неприменима логика. Уничтожить, взорвать.

Может, начнем с человека. Он тоже непознаваем. Вот этот – грязный,
жалкий, дерганный какой-то. Это кто – жрец Зоны? Хранитель ее
тайн.

Тогда такой Зоны, такой Комнаты – для жалких и убогих, не жалко.
Тогда это все подлежит уничтожению. Нельзя плодить религию слабаков,
на их смену придут сильные и жестокие, и мир вздрогнет.

Лучше проявить жестокость самому. Но во имя логики, во имя правды.

Как же они могут не верить? Зачем же они тогда живут, что ищут
здесь, в Зоне, о чем будут просить Комнату?

О чем может просить человек, в сердце которого нет веры. Только
о себе самом.

Его просьба, это просьба стоящего перед зеркалом – сделай еще
одного меня.

Но без веры нет любви. И этот второй Я Сам будет так же холоден
и жесток. Мир превратится в треугольники и их отображения.

И эти люди называют себя цветом нации? Зачем они живут? Зачем
не скопили в своих душах хотя бы несколько просьб и вопросов.
Почему им все ясно.

Потому что для них мир – это только они сами, и ничего, и никого
другого.

Комната, даруй им хоть немного боли и страха, может, они смогут
полюбить…