Проза

Начало

Продолжение

От деда Андрею досталась ржавая «победа» вместе с железным гаражом
под окнами. И вот ему пришла мысль навестить своего школьного
товарища Валеру Козырчикова, который жил в деревне.
Во-первых, чтобы разъяснить мучившее его противоречие; во-вторых,
ради какой-то жажды духовной общения и, в-третьих, просто
потому, что погода стояла необычайно теплая – и хотелось
поскорей вырваться из пыльного, загазованного города. Про
Козырчикова рассказывали, будто он стал чем-то вроде гуру, к нему
ездят разного сорта кришнаиты и йоги со всей области,
приезжают даже из других городов. Как того найти, объяснил ему
одноклассник Миша Сладков (с Валерой же они учились в
параллельных классах).

– А удобно вот так ни с того ни с сего заявиться? – спросил Андрей у Миши.

– А почему неудобно? Все туда ездят… К тому же вы с ним в один зал
ходили… – в своей невозмутимой, успокаивающей манере отвечал
тот.

– Ну, что я там ходил, – возразил Андрей (имелся в виду спортивный зал).

Поселился гуру в трехстах километрах от города, на границе тайги и
лесостепи, в деревне с названием Ершовка, – он справился по
карте – расположенной на берегу извилистой, похожей на
кардиограмму речушки, что разделяла две природные зоны.

И вот, ярким майским утром он вышел во двор в дедовском галифе, в
красной майке и в домашних шлепанцах; с перетянутым на затылке
хвостом. Замок на гараже был вроде бы целый – сам он туда
так и не наведался: как засел за книги, так про все забыл.
Вспомнил вновь о машине, когда засобирался в деревню.

Из глубины сараев раздался хриплый вопль петуха. Гаражи примыкали к
лабиринту сараев и голубятен, сколоченных из досок, жести,
агитационных щитов. Кроме петушиного крика, оттуда доносилось
кудахтанье, воркованье и характерная непереносимая вонь –
хрюканье и тяжеловесная возня, от которой сотрясались стены
других строений, подтверждала, что там живет и более крупное
животное.

Андрей отпер гараж и вытолкал из него синюю «победу». Обошел вокруг,
провел пальцем по пыльной двери, остановился перед пустой
фарой, присел, заглянул под бампер. Покурил. Открыл салон и
стал выкидывать сваленный туда хлам. Затем достал из-под
капота аккумулятор и поставил рядом с кучей старья. Со скамейки
поднялись трое парней и, захватив початую «полторашку»,
подошли к гаражу.

– Хлебнешь пивка? – предложил один из них, протягивая пластиковую
бутылку. Андрей отказался, а тот продолжал: – Майор! Есть
почти новый аккумулятор как раз для вашего «порша». Не дорого.

Андрей почесал плечо и сказал:

– Ну, тащи – если не ворованный…

Один из пивунов за спиной майора постучал себя по лбу.

Ближе к вечеру горбатое чудище выпустило облако черного дыма и
затарахтело к удивлению всего двора. Пивуны снова окружили
машину, но ничего не сказали: слившимися со щеками пунцовыми
глазками они заворожено следили за сотрясающимся мотором. Андрей,
похожий уже на мавра, в черной с красным оттенком майке,
вылез из-за руля, прикурил сигарету, оставив на ней масляные
отпечатки, зажал ее между двумя спичками. Отступил на
несколько шагов и присоединился к созерцателям, в глазах его
отразилось мрачное торжество. Затем он попросил одного парня сесть
за руль и выжать несколько раз педаль газа – «победа»
надтреснуто взревела. Сам же вытер о тряпку указательный палец,
из черного тот стал сизым, сунул в выхлопную трубу – и
сдвинул озабоченно брови.

Продавец аккумулятора, покачиваясь, сказал:

– Майор, давай напишем здесь: би эм дабл-ю, – И он на пыльном капоте
неверным пальцем вывел “BMW”, потом закричал: – Где дядя
Толя?

Местного художника «дядей Толей» по какой-то еще детской привычке
называли все, выросшие во дворе, даже те, кому было уже за
сорок. Сейчас он спал в палисаднике под елочкой, повесив на
ветку очки. Кто-то пошел поднял его, надел ему очки на нос и
привел к гаражу.

– Нет, – сказал другой любитель пива, – пусть будет «мерс» – нарисуй
звезду, как на мерине…

– Напиши здесь «молния», – показал Андрей на дверь, вытирая руки тряпкой.

– Ну что это за название! – огорчились «пивуны».

– Нормальное название.

Тут же в гаражах нашли у кого-то баночку с белой краской и кисточку.
Дядя Толя, который отхлебнул ярко-желтой жидкости и, хотя
говорить еще не начал, однако уже мог понимать, что от него
требуется, нетвердой рукой, но размашистым мазком молниевидно
вывел вдоль одного и второго борта заказанное слово. После
этого ему дали еще раз приложиться к «полторашке», он зашел
за сараи и больше оттуда не возвращался. Парни отправились
за пивом.

Мимо проходили девушки в коротких юбках и шортах, с маленькими
рюкзачками за спиной. Одна из них, дочка того самого
одноклассника Миши Сладкова, Даша, поздоровалась и с расширенными
глазами спросила:

– Дядя Андрей, это что, ваша машина?!

Подружки ее захихикали, оглядываясь на перепачканные бицепсы.

– Это не машина – молния! – пробормотал, краснея под слоем моторного
масла, Андрей.

– Какой ужас! – воскликнула Даша, они снова засмеялись и прошли мимо.

«Молния… Вот болван! А… нам все равно: наступать или отступать –
лишь бы кровь лилась»,– такая поговорка у майора была. Он
провожал глазами длинные, белые, сверкающие на солнце ноги. Даша
была гибкой и тонкой, но развита уже как взрослая женщина.
Черные глаза, словно две пытливые изюмины, глядят внимательно
и насмешливо.

А на улице – весна. Она повсюду: в дрожащих зеркальцах молодой
листвы, в горьком запахе тополиного клея, в ослепительных
одуванчиках, в мелькании двух желтых капустниц, гоняющихся друг за
другом. Только из убитой, отравленной на метр в глубину
машинным маслом земли под ногами не пробивается ни травинки.
«Молодой перебесится – старый никогда. У самого дети в
институтах учатся – а тебя вона куда потянуло…» – ворчал под нос
Андрей, собираясь домой.

Она жила напротив, и он мог видеть ее в окне почти каждый день.
Порой, когда никого не было дома, Даша ходила по квартире
нагишом. Она танцевала, разглядывала в зеркале, приподнявшись на
цыпочки, свой зад; выделывала балетные «па» или тянулась к
носку, закинув ногу на пианино, – и все это на глазах у
Андрея. И часто в тот самый момент, когда он обдумывал
какую-нибудь сентенцию, вычитанную у моралистов. Сентенция тут же
вылетала из головы и никак не хотела туда возвращаться. Он с
минуту следил за девушкой, затем, словно очнувшись, хватал две
двухпудовые гири, приседал с ними и уходил в ванную
обливаться холодной водой.

«Если правое око соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; и если
правая рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя… А
если и то и другое соблазняет одновременно? – размышлял
Андрей, обтираясь перед зеркалом полотенцем. – С чего начать?..»

Отъезд он наметил на следующее утро, в воскресенье.

II

Перед постом гаи Андрей свернул в дачный поселок, сделал по
грунтовке круг километра три – в машине сразу запахло пылью, ноздри
будто разбухли, на зубах он ощутил мягкий налет – и выскочил
на шоссе метрах в ста с другой стороны от поста. За городом
дорога до самой перспективы была пуста, небо было затянуто
ровной, белесой пеленой.

Через полчаса пелена стала рваться. Сначала он увидел вдали одну,
словно облитую желтой краской березу. «Неужто высохла», –
удивился Андрей, но тут же начали желтеть соседние деревья – он
поднял глаза: с другой стороны сквозь голубой просвет косо
падал на рощу сноп света. Таких окон с падающим на пашню, на
перелески, на дорогу под разными углами солнцем становилось
все больше. Он въехал в столб света, и будто попал в другое
время и измерение, такой разительной была перемена. Вдруг
все погасло, но уже не надолго. «Однако будет жарко», –
подумал Андрей, глядя на первый встреченный им грузовик с быками,
чьи мокрые, блестящие морды выглядывали между свежих
горбылей.

Впереди у обочины стояли две девушки, в фиолетовой и зеленой кофте с
разноцветными, словно конфетти, блестками. При его
приближении они подняли руку, но тут же опустили, вероятно,
разглядев машину. Андрей все-таки остановился, девушки отвернулись,
увидев за рулем человека с косой.

Обе были широкоскулые, с густо накрашенными глазами и не то
нарумяненными, не то обветренными щеками. Та, что выше ростом, была
в брюках; другая, толстая и маленькая, – в длинной юбке с
разрезом до пояса. Вид у обеих помятый: краска размазана,
одежда в пуху и складках. У высокой в руках сумочка, у толстой
пакет. Андрей оперся о пассажирское сиденье и спросил, далече
ли им. Девушки переглянулись, словно решая отвечать или
нет, и высокая назвала деревню, расположенную рядом с той, куда
ехал майор.

– Садитесь, а то долго ждать придется – я не съем. – Девушки еще раз
переглянулись и сели на заднее сиденье: очевидно, последний
довод оказался решающим. В машине запахло приторной смесью
дешевых духов и аммиака. Какое-то время они ехали молча.

По сторонам шоссе все чаше стали попадаться ярко-зеленые болотины,
утыканные, словно костями, торчащими из осоки обломками
берез. Иногда из-за леса выезжала черная деревня с пустыми окнами
и провалами в крышах.

Неожиданно толстая девушка осведомилась:

– А музыки у вас нету?

– Нет, дамы, эта машина без музыки.

Не успел он ответить, как высокая тут же спросила:

– Закурить не найдется?

Андрей протянул назад пачку «примы», и они вытащили – он
почувствовал – по две или три сигареты. Щелкнули несколько раз
зажигалкой, вперед повалил вонючий дым.

– Вы домой или в гости? – спросил Андрей, открывая форточку.

– В гости, – ответила высокая.

– Ну, может, все равно знаете… в Ершовке есть такой – Валера
Козырчиков. Не слыхали, нет?

– Это не Насоновых племянник? – посмотрели девушки друг на друга: –
Ты че, он еще сидит. Может, мафиозник, что недавно дом
построил?

– Нет, он давно там живет. Должны знать: к нему много народу приезжает.

– Нет, не знаем.

Андрей спросил: к кому они едут? Так, к родственникам. Чем
занимаются в городе: учатся или работают? Да нет, не учатся и не
работают. Ну, а что деревня? как там живется? Да никак: работы
нет, денег не платят, пьют все... «Не очень разговорчивые, –
подумал Андрей, – ну и хорошо».

Проехав половину пути, он выбрал рощу поживописнее и, съезжая на
обочину, объявил:

– Ну что, девочки – направо, мальчики – налево?

Когда спускался с насыпи, вспугнул двух уток. Впереди закрякал и
полетел из-за куста зеленоголовый селезень с красноватой грудью
и синими зеркальцами на крыльях, за ним – пестро-коричневая
утица. Он остановился, глядя на лес за канавой, полной
бурой, прозрачной воды, вздохнул всей грудью: «Эх, воздух –
ёлкин дух!» И усмехнулся: и вправду – ёлкин: к березам и осинам
примешались уже сосны и ели.

Вернувшись к машине, Андрей достал из багажника канистру и сумку.

– Пора подкрепиться. Ну-ка, полейте на руки, потом я вам.

Из сумки он выложил на газету хлеб, яйца, картошку в мундирах.

Толстая девушка с жадностью запихала в рот сразу целое яйцо, высокая
откусывала небольшими кусочками, вывернув кверху ладонь с
отставленным мизинцем. Затем они закурили.

– Отдохнуть не желаете? – спросила вдруг высокая и вызывающе
посмотрела на Андрея. – Недорого…

– В смысле? – не понял Андрей.

– Ну, поразвлечься с девушкой, – покраснела она, однако глаз не отвела.

– С какой девушкой? – теперь он начал краснеть – и рассердился на себя.

– С какой хочите: хоть с ней, хоть со мной.

– И сколько? – спросил он с усмешкой.

– Сколько будет стоить? – переспросила девушка. – В зависимости от услуги…

– А как насчет… в счет платы за проезд?.. Нет, всё!.. – не выдержал
рассмеялся Андрей. – Садимся – поехали…

Высокая пожала плечом и посмотрела вдаль на дорогу, отрясая крошки с брюк.

Он быстро собрал остатки завтрака, захлопнул багажник, и
остановился, держась за дверь, потому что девушки не садились.

– Ну? что случилось? Садитесь – довезу, раз взялся. Сейчас все равно
работы не будет. – Девушки, видимо, обиделись – сели с
каменными лицами, глядя мимо Андрея.

«Надо же, – думал он, когда немного успокоился, – в зоне, бывало,
полжизни отдал за какую-нибудь самую завалящую… А тут целых
две – и не то, что нет желания, а даже противно…» Дорога
становилась все хуже, и это прибавляло злых мыслей. Незаметно для
себя он начал выстраивать доказательство против продажной
и, вообще, какой бы то ни было любви, представляя в качестве
оппонента Виталю, скупщика краденого. Придумывал возражения
на его мнимые доводы и так увлекся, что чуть не проехал
заправку.

Березы и осины, чем дальше на север, становились кряжистее, выше; и
вот на одном из подъемов они увидели черный, как бархат с
зеленым отливом, холмистый горизонт – впереди была тайга.
Шоссе пошло под уклон – и бархат с различимыми уже волнистыми
верхушками стал разворачиваться полого вниз, вероятно, к реке.

Зарябили белые столбики; вспыхнула, словно ее включили, черно-белая
полоса ограждения и потом так же неожиданно погасла. Они
переехали какую-то речушку с татарским названием, очевидно,
приток той реки. За посаженными рядами соснами показались
красные и белые крыши – они въезжали в большое село.

Девушки попросили высадить их на площади, где были магазины,
шашлычная и пивная. Объяснили Андрею, как ехать дальше, и
направились к грохочущему, точно молотилка, вишневому джипу – внутри
бухал включенный на полную магнитофон.

От районного центра до деревни, в которой жил гуру было еще
километров тридцать. Дорога стала уже, она петляла по увалам,
держась вдали от реки. Положение последней он мог определить по
границе между черно-хвойным откосом и свежей зеленью
березняка, сбегавших друг другу навстречу. Он миновал еще две деревни
прежде, чем приблизился к цели своего путешествия.

Ершовка, словно карусель с поставленными на нее домами, заброшенными
коровниками и красноватыми скелетами комбайнов, с косогором
и проржавешим током, разворачивалась ему навстречу, пока он
объезжал ее, не находя поворота. Ему уже начало казаться,
что сейчас он проедет мимо, когда вынырнул долгожданный знак
«перекресток».

Андрей проехал почти всю деревню, никого не встретив. Наконец,
увидел у колонки женщину, в домашнем халате и чунях, она оперлась
на рычаг, выгнув руку и подняв плечо. Женщина не спускала
прищуренных глаз с машины, пока Андрей, объезжая рытвины,
пробирался по улице. Он открыл дверцу, объяснил, кого ищет.
Женщина показала свободной рукой:

– Как доедешь до магазина, повернешь налево, там увидишь – сосна в
ограде и слон… – Но тут вода из фляги начала переливаться ей
под ноги, и она с неожиданно звонким взвизгом отпрыгнула, а
потом наклонила тележку, чтобы вылить лишнее.

Он не стал выяснять, при чем тут «слон», поехал в указанном
направлении, повернул налево и почти сразу увидел кирпичный дом за
высоким, синим забором. На шелушащемся заборе был нарисован
белый слон и что-то написано, видимо, на санскрите. В глубине
двора росла раскидистая сосна, на толстом суку спиной к
улице сидел человек в противогазе. Он производил руками
непонятные пассы, как будто зашивал что-то гигантской иглой.

Андрей толкнул калитку, она оказалась незапертой, и переступил
высокий порог. Во дворе никого не было, у самых ворот стояла
бежевая «девятка». Человек на сосне даже не оглянулся на стук
задвижки.

(Продолжение следует)