Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

ГЛАВА 10. ГОРА ГУЛТРЫ-ВИЛШИ

15.

Ночью он постучал в ворота старого деревянного дома, и тут же в щель
под ними дворовая собака просунула морду и начала истошно
лаять. Лесничество располагалось в стороне от населенных
пунктов и путей сообщения, ни автомобильные трассы, ни железная
дорога рядом с ним не проходили. Федя Кукушкин рассчитывал
на тишину и покой, а тут такая громогласная встреча.

– Давай-давай, зови хозяина! – крикнул собаке астроархеолог.

Вскоре во двор вышел лесник – широкоплечий мужчина средних лет, в
рваной телогрейке и без шапки. Он поинтересовался, за каким
лядом к нему в такую пору пожаловал путник, и, узнав о щедром
вознаграждении (бутылка водки), впустил его в дом. Собака не
переставала лаять, даже когда гость уже сидел на хозяйской
кухне и извлекал из сумки «жидкую валюту».

– Значит, ученый, – радостно потирал руки лесник. – А с какой целью?

– Решил гору вашу исследовать… Как вас, кстати, зовут?

– Евгеньич. Можно на «ты». А чем гора заинтересовала?

– Я астроархеолог, специалист узкой направленности. Меня интересует
взаимодействие небесных тел и археологических памятников.
Один из них (я имею в виду памятник) располагается как раз на
Гултры-Вилши.

– Как ты говоришь? Гултры-Вилши? Это новое название нашей Титьки?

Оказалось, что местные называют гору Манькины Титьки, потому у нее
две вершины, вкупе похожие на женскую грудь. Название Гултры,
как обозначена гора на топографических картах, местные
редко употребляют (слово больно грубое и неблагозвучное), а уж
про «Гултры-Вилши» лесник и вообще ничего не слышал.

– Места здесь глухие, – признался Евгеньич. – И страшные… В прошлый
год на горе нашли мертвую девку. Вся одежда разорвана, и
внутренности – словно волки выели. Хотя волков здесь нет.

– Девка-то местная?

– А я почем знаю. Меня на опознание не водили… Да вроде бы в
деревнях никто не пропадал, значит, заезжая. Туристка, наверное.

– А убийц нашли?

– Нет, убийц не нашли. Вроде тоже заезжие. А значит, свищи ветра в
поле! Тут на горе часто кто погибает… Зимой… не помню уже, в
каком году, лыжник разбился. А бабка мне рассказывала, что в
двадцатых годах целый отряд на горе пропал…

– Как так?

Лесник прищурился, хлопнул полстакана и раскурил сигарету без фильтра.

– Про продразверстку слышал? Так вот пошли по деревням комиссары
кулаков раскулачивать и так последнее у людей забирали. Много в
отряде было, человек пятьдесят, остановились они у подножия
горы, да и пропали. Утром мужики нашли брошенный бивак,
догоревшие костры, а людей – ни одного… То-то же. Ну, давай по
новой!

Полуночники снова выпили, и Федор осторожно поинтересовался:

– Выходит, это у вас гора мертвецов?

– Ну, почему мертвецов. Гора как гора. Две вершины только.

– А люди почему погибают?

– Потому что глупые. К каждой горе-от подход нужен. Тем боле, к
этой, с двумя вершинами. Бабка моя рассказывала, что гора эта
заколдованная. Старые люди заколдовали ее, и поэтому несчастья
случаются. Кто же сломя голову против ма-ги-и! В старину не
дураки жили, волхвовать умели и дело знали.

Собеседники быстро «приговорили» водку, которую привез с собой
Кукушкин, и лесник полез за печку за трехлитровой бутылью
самогона.

– От бабы своей прячу, – объяснил он.

– Выходит, гора у вас заколдованная…

– Ага, заколдованная. Мне профессор один говорил, что «титьки» в
старые времена были священной горой для народа… как его? Ну, в
общем, для старых людей. Жертвы на ней приносились, алтарь
стоял. Теперь-от ничего не осталось. Но сила! Сила осталась.

– Жестокая сила… – заметил Федор.

– Пускай и жестокая. Нам-то что?! Я с «титьками» хоть и не на «ты»,
но меня они не трогают. Один раз даже от дождя в своей
пещере укрыли, хотя я и натерпелся тогда страху…

– Что так?

– Пещера там необычная… Говорящая. Ей вопросы задаешь, а она
отвечает. Нет, серьезно! Вот спросишь у нее, удачной ли быть охоте,
а она тебе ответит, да или нет. Спросишь: «Какая утром
погода?» А она ответит: «Дождь». Или «ведро». Завтра
поднимешься, сам все увидишь. Я-от до сих пор не могу понять – может,
аномалия какая… А может, эхо.

– А страх-то в чем? – не унимался ученый.

– Страх в том, что страшно в такой пещере находиться, когда она все
про тебя знает. Понял?

Мужчины захмелели уже через час, и Евгеньич начал готовить гостю
«постелю». Бросил на старый сундук шубу, дал одеяло и подушку.

– Чем уж богаты, – пробурчал он на прощание и побрел в дальнюю
комнату, где сопела жена.

…Под утро астроархеолог вышел во двор до ветра и вновь облаянный
псом заметил тень, мелькнувшую за домом.

– Евгеньич, – позвал он.

Никто не отозвался

Федор прошел по деревянной доске, положенной здесь на огороде вместо
дорожки, и заглянул за дом. Было еще темно, и никого не
удалось рассмотреть. Но ученый ведь явно видел движущуюся тень
высокого, слегка сутулящегося человека. Лесник был гораздо
меньшего роста, значит, тень принадлежала другому. Но кому?
Насколько было ясно из разговора с Евгеньичем, кроме него и
«его бабы» на кордоне никого нет. Может, померещилось?

Федор вернулся к крыльцу, закурил сигарету, и вдруг за углом дома
скрипнула деревянная доска… Некто стоял под раскидистой
яблоней и выжидал. Кукушкин тоже решил выждать, но человек так и
не двинулся с места.

– Евгеньич, – снова позвал ученый. – Кто там?

Незнакомец не шелохнулся.

Федор выбросил сигарету и быстро пробежал за дом, но услышал только
шум убегающих ног по вязкой земле. Некто явно не хотел
контактировать с астроархеологом.

Ученый вернулся на свой сундук и долго не мог уснуть. Рассказ
лесника о таинственных происшествиях на Гултры-Вилши, это
обнаружение незнакомца, гуляющего у Евгеньича по огороду, будоражили
воображение. Федор только-только задремал, как услышал
перешептывание двух мужчин, стоявших под окном.

Значит, незнакомцев двое.

Ни слова из их разговора Кукушкин не смог разобрать. Он на
четвереньках подобрался к окну и осторожно выглянул. Двое незнакомых
бородачей стояли под яблоней и по-хозяйски распутывали
рыболовную сеть. На одном из мужчин была белая хлопчатобумажная
рубашка (и как он только не замерз в ней, по ночам
температура уже приближалась к нулю), на втором – легкая тельняшка.

Незнакомцы закончили свою работу, свернули сеть в рулон и скрылись с
ней в дровнике. Они не были похожи ни на воров, ни на
других злоумышленников. Может быть, родственники Евгеньича или
такие же постояльцы, как и Кукушкин. И оставив разрешение этой
загадки на потом, Федор вернулся на свой сундук и заснул.

…Был уже полдень или около того. Хозяйка Марья Кузьминична убирала
со стола, но, увидев, что гость проснулся, снова начала
выставлять посуду. На завтрак в доме лесника было приготовлено
лосиное мясо в кислом соусе с грибами и картошка. Федор с
аппетитом принялся за еду и как бы мимоходом поинтересовался:

– А кто это у вас в дровнике живет?

– В дровнике? – удивилась хозяйка. – Никого.

– Под утро я видел в огороде двух мужчин…

Марья Кузьминична только пожала плечами, словно хотела показать, что
незачем было с вечера так напиваться, и вышла.

Кукушкин быстро справился с завтраком, запил его горячим чаем и
отхлебнул колодезной воды из чана – с утра во рту все пересохло
с похмелья. Во дворе он снова встретился с женой лесника.

– Не злитесь, Марья Кузьминична, – начал извиняющимся тоном Федор. –
Я астроархеолог из города, приехал проводить исследования
на вашей горе и долго не буду надоедать своим присутствием.
Такова участь ученого – ездить по укромным уголкам и
останавливаться у добрых людей… А где Евгеньич?

Хозяйка молча махнула рукой в сторону леса и пошла по своим делам,
словно поняла «истинный» смысл тирады Кукушкина – «бездельник
я, приехал время у вас задаром отнимать». Федор не
обиделся, он завязал потуже свой рюкзак и отправился на восхождение.

Солнце приятно припекало, и о поздней осени напоминали только жухлая
трава и желтые наряды лиственниц. Склоны Гултры-Вилши
поросли преимущественно хвойными вечнозелеными лесами, и
лиственниц с каждой сотней метров подъема становилось все меньше и
меньше. Внезапно навстречу Кукушкину выскочила из зарослей и
замерла молодая косуля. Казалось, она впервые видит
человека, и он вызывает неподдельный интерес у козочки. С широко
раскрытыми глазами она стояла несколько секунд, изучая
незнакомца, но стоило Федору пошевелиться, как сорвалась с места и
скрылась в листве. Есть еще, оказывается, уголки, где можно
вот так встретить дикое животное, и оно будет удивленно
таращиться на тебя, царя природы!

Кукушкин без труда разыскал пещеру-оракул, о которой рассказывал
лесник Евгеньич. Только похожа она была скорее на звериную
нору, чем на пещеру в привычном понимании этого слова.
Небольшой, высотой не более полуметра, ход уводил под землю между
огромных каменных валунов. Прибежище гномов, тайник низкорослой
чуди белоглазой – иначе эту пещеру-карлик и не
охарактеризовать. Федор присел у входа в пещеру и спросил:

– Удачной ли будет охота?

– Да, – прозвучало в ответ из-под земли.

Кукушкин вздрогнул от неожиданности. У пещеры-оракула был приятный,
слегка томный женский голос. Не механический, не
электронный, не утробный, какой можно услышать на болотах, где
непонятные тягучие звуки частенько вылетают из топей… Живой!

– Какая будет погода на утро? – спросил Федор.

– Дождь.

Если бы это произошло в более оживленной местности, Кукушкин решил,
что его попросту разыгрывают. Но в этой глуши кому придет в
голову дурачить одиноких путников, которые и появляются-то
тут раз в полгода? На лицо был загадочный природный феномен.
То ли особенности рельефа пещеры, позволяющего рождать
звуки. То ли звуковой «мираж», имеющий такое же право на
существование, как и шаровая молния, и Бермудский треугольник, и,
собственно, эхо.

Кукушкин спросил первое, что пришло в голову:

– Сколько мне жить осталось?

– Тридцать восемь.

– И на том спасибо.

Федор уже собрался отойти от пещеры, когда призадумался: осталось ли
ему жить еще 38 лет или он всего проживет 38.

– Я умру молодым? – спросил он.

– Нет.

Больше Кукушкин не смог придумать никакого вопроса и двинулся на
покорение одной из Манькиных Титек. На вершине сквозил
прохладный, освежающий ветерок. Вид открывался изумительный: прямо
под горой пробегала таежная река, берега ее густо поросли
лесом, и в некоторых местах она скрывалась из виду за хвоей.
Справа за деревьями просматривался кордон лесника, слева –
бескрайние просторы тайга. И, казалось бы, ни одной души. Ни
одной человеческой души! Федор ощутил свое одиночество, просто
какое-то космическое одиночество, но это наваждение быстро
улетучилось. Он извлек из кармана рюкзака компас и провел
замеры на местности.

Обе вершины Гултры-Вилши располагались по отношению друг к другу на
параллели юго-восток – северо-запад. Подобно размещаются и
Великие пирамиды на плато Гиза, только в Египте их три.
Кукушкин присмотрелся, и новое открытие потрясло его до глубины
души. У Гултры-Вилши была и еще одна, третья вершина.
Небольшая и почти скрытая лесом.

«Да это же трезубец!» – мысленно воскликнул астроархеолог.

В одном зарубежном исследовании ему встречалась точка зрения о том,
что Великие пирамиды установлены в соответствии со звездами
на поясе Ориона. Кукушкин снова достал компас (и
потрясающе!) – третья вершина располагалась по отношению к двум другим
так же, как и пирамида в Гизе. Случайное совпадение
исключено, и с расчетами не поспоришь – Гултры-Вилши была
рукотворной горой, такой же рукотворной и выстроенной с учетом знаний
астрономии, как и египетские пирамиды!

Несколько минут ученый простоял потрясенный. Мысли его путались.
«Старые люди», как называл их Евгеньич, возвели в этих лесах
акрополь, который был, не то, что восьмым, – первым чудом
света! Невольно Кукушкин переплюнул славу и Генриха Шлимана (Да
что там Генрих Шлиман со своей Троей!), и профессора
Шубейко! Кукушкин открыл «пирамиды» древних ариев, мегалитическое
послание первобытного астронома современному, трезубец
Ориона, вилы Индры…

Вилы! Господи, вилы! Да ведь Вилши как раз и обозначает «вилы»! Как
же астроархеолог сразу не догадался! А Гултры? А Гултры
может быть и именем древнего бога. Или вождя. Вождя,
погребенного под этими «пирамидами». Значит, строители назвали этот
комплекс вилами Гултры, и это название дошло до наших дней
через тысячелетия.

У Федора закружилась голова, и он чуть не сорвался вниз.

…Ночевать астроархеолог решил у пещеры-оракула. Место в низине было
спокойным и защищенным от ветра. На костре Федор приготовил
себе легкий походный ужин, а потом, когда около огня
разогрелись камни, подложил их себе под бок и заснул, закутавшись в
старое одеяло.

Утром Кукушкин проснулся и не смог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Все его тело было опутано странной прочной паутиной –
рыболовной сетью. Рядом двое незнакомцев, которых он видел на
кордоне лесника, развели костер и готовили в почерневшем глиняном
горшке подозрительный «вар».

Один из незнакомцев носил расшитую просторную косоворотку, на вид
ему было за шестьдесят. Густая черная борода и теплый байковый
халат второго выдавали в нем выходца из Средней Азии.

«Ничего себе – дружба народов, – подумал Кукушкин. – Какого черта им
здесь надо?»

– Эй, мужики, вы чего? Сейчас же развяжите меня! – потребовал
астроархеолог. Но те не обращали на него никакого внимания, они
тихонько бормотали себе под нос какие-то древние заклинания. И
глаза! Федор навсегда запомнил, какие глаза были у
незнакомцев. Глаза выдавали в них жрецов, готовящихся к
жертвоприношению.

– Произвол! – закричал Кукушкин. – Либо вы меня немедленно освободите, либо…

И осекся. И оценил всю плачевность своего положения. Может быть,
потому Гултры-Вилши считалась гиблым местом, что по ней бродили
всякие психи.

Между тем, незнакомцы продолжали «колдовать» у костра, помешивая
«вар» в горшке. Они поочередно подливали в него густое кобылье
молоко и напиток, похожий по цвету на марганцовку, а потом
добавили толченую зелень какого-то крепко пахнущего растения.

В низине у пещеры-оракула воняло пожелтевшей листвой, вымоченной в
уксусной эссенции. Таков был запах «обеда», готовящегося на
костре.

Через некоторое время один из мужчин попробовал с деревянной ложечки
приготовленный напиток и остался им доволен. Вдвоем
незнакомцы сняли горшок с огня. И началась процедура, которую
Кукушкин, будь он свободен от пут, ни за что бы не позволил
проделать над собой.

Незнакомцы натерли ему руки и голые ступни светло-желтым веществом,
напоминающим одновременно и соль, и пепел, и стиральный
порошок. Открытые участки тела, на которые попадало вещество,
сразу же начинало жечь. Федор поморщился, и тут незнакомцы
принялись поливать его из отдельного сосуда и растирать по
рукам и ногам мерзкую желтую жидкость.

– Что за дрянь?! – возмутился Кукушкин.

– Коровья моча, – объяснил один из мужчин. – Лежите спокойно.

– Как так – коровья моча?

Но незнакомцы молча продолжали омывать его. Следом за мочой пришла
очередь ледяной колодезной воды, от которой Федор промерз,
казалось, до самых костей. Тут же в руках у одного из
жрецов-мучителей оказался пучок тонких прутьев, которым он водил по
груди Кукушкина и бормотал слова гимн на непонятном языке.

«Можно представить, что здесь произошло с отрядом продразверстки», –
подумал астроархеолог и закрыл глаза, чтобы не видеть
произвола, творимого над ним.

Когда ему удастся освободиться (если ему удастся освободиться!), он
устроит этим разбойникам! А пока ученый покорно сносил все
издевательства. И даже вздремнул.

Он открыл глаза тогда, когда незнакомцы пытались напоить его уже
остывшим «варом». Один из них просовывал в сжатые губы
Кукушкина деревянную ложку, но Федор сопротивлялся.

– Я советую вам не упорствовать, – произнес незнакомец. – Мы не навредим.

– Не буду я ничего!.. – хотел прокричать астроархеолог, но «вар» уже
оказался у него во рту. И от напитка, словно от рюмки
хорошего коньяка, моментально растеклось тепло по всему телу. Со
второго глотка Кукушкина потянуло в сон, и глаза его
сомкнулись.

Федору снились большие фантастические облака. Они меняли форму и
закрывали все небо. А небо во сне было высоким и необычайно
ярким, словно в солнечную погоду. Казалось, ничто не омрачает
жизнь Кукушкина, словно сразу же из промозглого леса он попал
в Ирий, освободился от тела, и теперь его душа-урван
путешествует по Вселенной. Облака исчезли, и астроархеолог
превратился в Межзвездного Скитальца. Он перемещался от созвездия к
созвездию и на секунду оказался на берегу полноводной реки.
В руке Федор держал нуклеус, от которого откалывал пластины
– заготовки для наконечников стрел. Перед мастером сидели
загорелые и чумазые подростки, одетые в грязные звериные
шкуры. Они с интересом наблюдали за работой Кукушкина.

– Ну вот, я же говорил, что не будет ничего страшного, – произнес
«хохол» в косоворотке, заметив, что ученый приоткрыл один
глаз. Федора уже освободили от рыболовной сети, но топор и нож
предусмотрительно отложили в сторону.

Астроархеолог осмотрелся: он лежал под белым саваном, будто
покойник, а вокруг него были разбросаны горящие, «красноглазые»
угли. Если незнакомцы и были сумасшедшими, то их, по крайней
мере, нельзя обвинить в непоследовательности. Однажды Кукушкин
уже встречал в научной литературе описание подобного обряда
у современных зороастрийцев, проживающих на севере Ирана.
Все сходилось до мелочей: минеральная соль, моча, колодезная
вода…

– Что это было? – спросил Кукушкин.

– Обряд Очищения… – начал один из мужчин.

– Коровьей мочой?!

– Это гигиенично, – настаивал незнакомец. – В ней аммиак, который
хорошо дезинфицирует.

– Что за глупость, – Федор сел. – Какое вы имели право так
издеваться надо мной? Кто вы?

– Про Ашвинов слышал? Воинов истины – Аша, воинов, рожденных от коней?

– Еще не легче, – проворчал Кукушкин. – Вы, что же, возомнили себя
арийскими жрецами? Как вас звать хоть?

– Булла, – представился «азиат» в халате. – А это Микола.

– Так вот, Булла и Микола, сейчас я буду бить вам морды, а потом вы
все попробуете повторить сначала, – Федор бросился на
«жрецов» с кулаками.

Завязалась драка, но от природы слабого астроархеолога быстро
скрутили и снова связали рыболовной сетью.

– Напрасно вы так, Федор Федорович, – сказал один из Ашвинов. – Мы
только что совершили над вами обряд, и теперь вы такой же,
как и мы. То есть Ашвин. Нас много, и мы должны бороться не
друг с другом, а со злом. Шестипалый призвал нас, как, в свое
время, Ахура-Мазда шестерых ахуров. И вместе они одержали
победу над антибогом.

– Только развяжите, я вам покажу антибога! – не унимался Кукушкин. –
Каждому голову откручу!

– Зря вы так. Мы пришли к вам с добрыми намереньями. Бог Праджапати
пришел в мой сад и призвал меня к служению, – произнес
Ашвин-Микола. – Точно так же он призвал и вас, Федор Федорович.

– Вы ненормальные… Ладно, развяжите меня и идите с миром.

– Развязать можем, но теперь у нас – один путь.

Когда Кукушкина освободили от пут, он поднялся и закурил.

– Вот и познакомились, гости мои, – из зарослей вышел Евгеньич. – В
тайге оно как: приходят люди, здрасти-здрасти и становятся
друзьями. А ты что же, ученый, на ночь не вернулся?

– Здесь ночевал.

– Здесь нынче зябко, – заметил лесник. – А у тебя ни палатки, ни
одеяла… Не замерз?

– Спал, як младенец, – ответил вместо Кукушкина Микола. – И даже сны видел…

«Хохол» подмигнул астроархеологу.

– А вы чего, много рыбы наловили? – Евгеньич поднял с земли их
рыболовную сеть. – Странный вы народ, туристы! В тайгу с ружьем
надо ходить, а не с неводом…

– У нас одна рыбка. Но зато крупная, – «пояснил» Булла.

– Ну-ну. Баламуты-от, – не понял его намека лесник. – Столоваться
пойдете на кордон?

– Я останусь тут, – твердо сказал Кукушкин.

– А вы?

Ашвины свернули сеть и двинулись вместе с Евгеньичем. На прощание
Булла повернулся к Федору и сказал:

– Помните: у нас теперь один путь.

…Астроархеолог в одиночестве сидел у гаснущего костра и рассуждал.
События и открытия последних дней сменялись в его мыслях, как
картинки в калейдоскопе.

Сначала было теоретическое открытие метрической системы древних
жителей Протогорода, затем открытие «пирамид» с вершины
Гултры-Вилши и теперь этот обряд Очищения. Федор чувствовал себя
«помеченным» – неспроста же на него в последнее время все
валится и валится.

Неожиданно у костра возник незнакомый старец в белом одеянии до пят.
Он пришел босиком, с непокрытой головой. Рядом с ним брел
огромный лохматый пес, шерсть которого отливала лиловым.

– Мир в опасности, – произнес старик.

Если бы Федор встретил его в толчее на базарной площади и тот
произнес бы нечто подобное, это казалось бы нормальным. Несчастный
просит милостыню и ему нужно подать. В тайге – совершенно
другое дело. В тайге подобные изречения, по меньшей мере,
подозрительны.

– И о чем это должно говорить? – грубо спросил Кукушкин.

– О том, что ты прошел обряд Очищения и теперь достоин стать
Ашвином, моим помощником…

– А вы кто?

– Я? Шестипалый.

Кукушкин заметил, что у старика на каждой руке действительно по
шесть пальцев. «Лишние» оказались искусственными и располагались
между большими и указательными пальцами. Казалось, они
сжимаются по принципу четыре с одной стороны, два – с другой. От
этого худой старческий кулак становился массивным и
крепким.

– Что это должно значить? – Астроархеолог подложил дрова в костер и
вопросительно посмотрел на незнакомого «жреца».

– В детстве у тебя была кличка Магу, тебя так прозвали за первый
неудачный опыт с черной магией. У тебя большая родинка справа
на спине. Ты был изгнан из заповедника по недоразумению. Но
профессор Шубейко еще принесет свои извинения…

От всех этих слов, а особенно от внешнего вида старика, на версту
отдавало какой-то клоунадой. Длинная и белая, как лунь, борода
«жреца» была плохо приклеена, голос дрожал, а «лишний»
палец на каждой руке со стороны казался обычным протезом,
вставленным в шестипалую перчатку. Но Федор уже не мог
сопротивляться этому наваждению. От усталости и переживаний, которые
выпали ему этим утром, он буквально терял сознание.

Старик неожиданно приблизился к Федору и положил ему правую руку на
глаза. Мгновение, и вот уже ночью Кукушкин постучал в ворота
к леснику, и тут же в щель под ними дворовая собака
просунула морду и начала истошно лаять.

– Давай-давай, зови хозяина! – крикнул собаке астроархеолог.