Литературная критика

 

 

13. Еще один каверзный вопрос к авторскому праву, попытка исхитриться ответить на который приведет к смешным и нелепым выводам -- это вопрос о приоритете.

 

 

Плоды творческой фантазии целиком принадлежат автору, хотя очень немногие могут работать на этом поле. Но как определить автора идеи? Кто придумал маленьких человечков, так удачно использованных в "Дюймовочке" и "Незнайке"? Свифт? Или это мальчик-с-пальчик народных сказок? Но мальчик-с-пальчик, это просто маленький мальчик, а лилипуты -- это целый мир больших нелепостей. Словом, еще и разобраться, кто изобрел и что именно он изобрел, не так-то просто.

 

14. Есть одна отправная точка творческого импульса, которая прочно вделана в окончательный текст, да так, что и не выковыришь ее оттуда без разрушения самого произведения -- это документ.

 

Возьмем, допустим, воспоминания. Которые не более или не менее, чем отчет о прошедших событиях пишутся с тайной целью не дать этим событиям стереться из человеческой памяти. И можно сказать, даже по логике жанра они именно предназначены для хранения, воспроизведения и распространения, то есть быть документом. Именно под таким углом они долгое время только и рассматривались – впрочем, часто рассматриваются и сейчас ("пусть плохо пишу, зато правду"), -- пока ряд шедевров и бесчисленное множество подражаний им не перевели образцы жанра -- Сен-Симон, Герцен, Альфиери, Босуэлл -- в художественную прозу, где больше ценится изысканность деталей, красота стиля и т. п. и совершенно наплевать читателю, верно или неверно отображены события.

 

Так же и письма. Этот документ, содержащий информацию о событиях. чувствах, идеях либо частного характера, либо с личным окрасом, не раз становился литературным произведением. Речь идет не о романе в письмах типа Ричардсона, а о реальных письмах реальным адресатам, как например, письма леди Монтегю из Турции. Причем многие из данных писем как раз и писались либо в расчете на публикацию, либо как сознательное художественное произведение (письма Стендаля к сестре, великолепный образец эпистолярного стиля, но совершенно никудышный документальный источник). Многие из подобных писем даже подделывались задним числом с целью достижения большего художественного эффекта. За этим грехом, чтобы не ходить за примером близко, немецкие литературоведы застукали Б. ф. Арним с ее письмами Гете ("Переписка Гете с ребенком").

 

Скажут, если человек предназначал письма для публикации -- это литература, а если нет -- это просто документ. Но Честерфильд начинал писать свои воспитательные письма к сыну просто как весточки о себе, а потом втянулся и создал пособие хорошего тона для начинающего джентльмена. Но, похоже мыслей о публикации у него либо не было, либо он их так ловко скрывал, что никто об этом не догадывался. По крайней мере, у самого автора писем их экземпляров после смерти почти что не осталось. И только пронырливость невестки, оказавшейся по смерти и мужа и тестя в стесненном положении, подсказала ей мысль, что на эти письма можно рассчитывать как на вполне неплохой гонорарный источник.

 

История литературы знает немало примеров, когда просто письма как документы становились художественными произведениями без воли их авторов. Например, Лев Толстой пустил в оборот письма своей тетки, переписав их авторство на кн. Марью и Ж. Карагину. Но эти шалости выползают на свет божий, когда речь о великих людях, а сколькими воспоминаниями и частными письмами обогатилась региональная и прочая малозаметная для читателя и малозначимая для исследователя литература, бог знает.