Онтологические прогулки

Четвертый сезон. Весна

         1

Классификаций этапов антропологической деградации человечества может быть множество самых разных и даже причудливых. Вл. Мартынов, например, предлагает увидеть четыре этапа (соответственно четырем индийским кастам) до нашей эры и эти же четыре этапа уже в нашей эре: хомо аскетикус, хомо религиозус, хомо эстетикус и нынешний человек – хомо технологикус. Некие доминанты-ориентиры. Христианская аскёза, религиозное средневековье, расцвет искусств в века т.н. Возрождения (имелось в виду возрождение чувства красоты древних греков) и нынешний человек технологического (техницистского) мышления и образа жизни. Всё эдак у Мартынова благостно, почти что: детство, юность, зрелость, старость. Но можно предложить совсем иные этапы угасания духовной энергетики, без которой тело не шевельнется. Скажем: бытийный человек, познающий, манипулирующий, химерический. Или: духовный, этический, душевный, плотский. Или: религиозный человек, идеологический, светский, безбожный. (Под религиозным я понимаю здесь человека естественно религиозного, а под идеологическим: человека идеологически религиозного). Или: молчащий человек, молящийся, говорящий, болтающий. Или: медитативно-созерцающий человек, деятельный, познающий, агрессивно-взбесившийся. Или: мудрый, умный, изобретательный, хитрый.  Или: растительный, животный, мозговой, машинный.  Или: постящийся, вкушающий, дегустирующий, жрущий. Ну и т.д. Тут дело вкуса.

         И вот, суммируя, современного человека можно назвать: технологическим, старым или точнее маразматичным (но изображающим юношу), химерическим, плотским, безбожным, болтливым, агрессивно-хищным, нарциссичным, машинным, хитрым, жрущим (и даже не зарывающим горы своих экскрементов). Но такой homo Космосу не нужен. Он израсходовал данный ему бензин. Он подлежит уничтожению. Катастрофа неизбежна. Сам ли он устроит третью мировую разборку или Господь нашлет мор, суть не в этом, а в том, что такого homo сотрут ластиком. До начала нового цикла Лилы.

         2

Попытка понять и понимать сложные пути и повороты состояний "социальной реальности" ("путей культуры", её извивов), что обычно рассматривается как признак глубокого ума, на самом деле, на мой взгляд, погружает сознание в интеллектуальный морок непрерывно изобретаемых понятий и некоего удовольствия от их игры, отнюдь не свободного от тщеславного привкуса. Оттуда, с этого игрового поля уже не видно главного: ни дороги, ни неба в тебе самом.

         3

 Зловоние идет сегодня из источников всех человеческих действий. Чистота умерла. А без чистоты нет ни космоса, ни музыки. Таинственным образом даже из чудес культуры уходит аромат. Это отмечают многие из самых тонких наблюдателей; аура ушла или стремительнейше уходит. (Этот процесс запечатлел в стихах еще Рильке). И когда эта особая, данная свыше энтелехия, уйдет совсем из человека и из вещей, все они рассыплются в одно мгновение как глиняные пересохшие големы.

       И все же, и все же, можно ли еще удерживать этот трепещущий флажок? Наверное, можно: в невидимых пещерах отрешенности, на берегу реки Потаённость. Вдали от осыпающихся монстров силы, разрушившей хрупкий и нежный исходный человеческий состав, столь долго и столь мудро-смиренно охранявшийся великим эросом Руси (и не её конечно одной). То-то удивится "образованный класс", когда после финального свистка произойдет действительно Великая переоценка ценностей. То-то же раскроют они рты, когда увидят, что в мусорный пожар пошло всё громадное, яркое, сладкое и блистательное, все разряженные куклы во всех сферах и временах, все "славные" имена Элвисов Пресли, Синатр и Монро и всей иной продукции всех "фабрик грёз". Всё грандиозное и хвастливо-безупречное будет сброшено в огонь жестом гадливости.

         4

Мыслимое ли дело: человечество восприняло восхваляющих себя как что-то нормальное и даже самодостойное. Но в этом случае все струны внутри человеческого сверхъестественного естества рушатся и рвутся. И вот этот монстр сегодня сидит и стоит в центре всего и вся, и морда его непроходимо широка, а пузо его – до небес.

       Небесный инструмент-человек состоит из тишайших вибраций, и образ Божий в человеке – самый неприметнейший, самый неулавливаемый: "смотреть не на что". И поймут это "образованные" не раньше, чем запоёт иерихонская труба.

         5

Принято думать, что проповедуют слабость слабые. А где мы слышали эти проповеди? Только из уст бесконечно сильных людей, но сильных в совершенно ином, поистине изысканнейшем модусе. Лао-цзы, Франциск, Саровский, Толстой, Ганди, Хуан Матус (мог бы назвать иной ряд: почти никому не известных) учили ближних быть слабыми во внешних действиях, тем самым открываясь сверхъестественному внутреннему вниманию: в том числе к так называемому внешнему миру. Который в своем истинном облике закрывается от внимания т.н. сильных. И они имеют дело лишь с декорациями вещей. Истинное измерение мира открывается той тихости, источник которой даже не будем и называть. Нет существа более тихого и слабого, чем тот, кто испытывает чувство, которое землянами утрачено.

         6

Есть одна черта, мощно разделяющая наш демонический мир и мир человека аскетического (брахманского), религиозного (молящегося). Любознательность. Нас с детства приучают ее восхвалять. А ведь это признак жестокой болезни, притом смертельной. Высшие стадии самодостаточны, человек в них самодостаточен, уравновешен (йога) и целен. Потерявший центр в себе испытывает мучительное беспокойство и, не понимая причины, начинает бегать в поисках того, чего он никогда не найдет. Ибо искомое – внутренний рай абсолютного центра.

       Называть смертельную болезнь красивым словом любознательность – значит пошло обманывать себя. Потому-то нам трудно или, точнее, невозможно понять тексты Чжуан-цзы и Лао-цзы, где "истинный путешественник не выходит со своего двора". Мы их читаем, переводя на язык нашей суетной "метафоричности". Мы бежим и убегаем.

       Вот почему раньше говорили, что во внешних проявлениях мудрец мало чем отличается от идиота. Но таковы, кстати, некоторые мальчики и даже девочки: они как полные сосуды, сами в себе как боги.

         7

Говорили с православным батюшкой о поэзии, в которой он с головой с юных лет. Я ему: чувство восхищения при первом чтении стихотворения разве не говорит о фейерверке вместо охотничьего выстрела? Он: восхищение бывает в разных местах. Вот от места и зависит; что именно в нас восхищено и куда. И далее он: я просматриваю время от времени новые книги новых именитых, но поэзии как раз и не нахожу; всё стихи и стихи, подчас "шикарные" словесно, намузыкаленные, с хищно-тонким расчетом немалого ремесленника; пускание цветной пыли в глаза; поэзия исчезла.

         Восхищение в любом случае не симптом экзистенциального события или предощущения тропинки к нему. Прошла красивая девушка или эффектное здание повстречалось – ну и что? Разве это поэтические мгновения? Ад накапливающейся пустоты. Арифметика сложения гниющих мгновений.

         8

Тут, собственно, речь о двух пониманиях поэзии. Одно исходит из необъяснимого чувства сверхъестественной природы не только Фаворского света, но вообще света: света солнца, сияющего снаружи и изнутри. Второе понимание исходит из ощущения полной и безусловной тварности всякого света. Соответственно, здесь есть искушение фантазировать о нетленных и нетварных ситуативных сияниях, явлениях и притяжениях, вплоть до игровых площадок философствования по поводу всей этой драматургии двойственности.

         И то, что является поэзией для одного типа человека, есть фантазия или фантом для другого. И вместе им не сойтись.

       Исток поэзии либо естественное очарование гибнущего, тлеющего и угасающего мира, либо тревожное касание бездонного и нетленного субстрата, абсолютно непостижимого. Здесь-то, кстати, и лежит корень отличия эстетики исконно русской от западной. И соответственно поэзии истинно (без подделок и симуляций) русской от западноевропейской.

       Тот, кто даст себе труд глубоко это продумать (заглянув в историю наших предков), поймет, почему Россия и Запад – два совершенно разных мира; даже если будут одеты и обуты и даже подстрижены совершенно одинаково.

         Впрочем, в том-то и суть, что кто-то еще интересуется начинкой сущего, а кто-то лишь его обертками. Интерес к формам давно утопил начинку. Человек переделан, подлажен к миру оберток.

         9

В сегодняшний день снова приходит старая мысль: войн бы не было, если бы ко всякой стране-агрессору относились как к только что её совершившей, вне сроков давности. Только это могло бы привести людей в чувство, полностью вывести психику людей из прокрустова ложа агрессии как способа решения каких-то там вопросов. То был бы переворот, слом "ветхого человека", а точнее: возврат к древнему архетипу.

       Однако человечество не способно к решительным творческим действиям. Оно словно бы заведено на войну и на войны, что несомненно свидетельствует о глобальной импотенции. Но почему же мы не скорбим по этому поводу? Нет сил. Третья мировая война неизбежно пойдет снова из Европы. И кто же будет виновен в этом? Наши отечественные интеллигенты и интеллектуалы, наша творческая "элита", возвеличившая Европу и Америку в 60-е, 70-е и 80-е годы и заставившая и нашу политическую элиту поверить в сонм ангелов, живущих на земле Вотана и Гиммлера, в сонм ангелов, живущих на земле, пропитанной кровью индейцев etc. Наша творческая "элита" абсолютно ничего не поняла в истории двадцатого века. Вот кто должен бы каяться, вот кто должен бы уйти в монашество и в аскетику.

         10

Свобода это не серебряные пряники и не золотой унитаз, а возможность быть самим собой. Это подобно той луже в "Ностальгии" Тарковского, из которой пытаются вытащить героя – "спасти". А он говорит: дураки, я здесь живу. Но оказывается, что эта лужа пребывает внутри нетленного Божьего храма, который "дураки" не видят. И не увидят никогда, ибо дворцы сделали их слепыми и глухими.

         11

Почему Европа (и штаты как её сверхпрагматичный отросток) постоянно воевала, откуда эта страсть к убийству, совершенно неведомая и русскому (корневому) человеку, и индийцу (ахимса)? Почему немцы еще даже в пору моей юности вели себя в Москве, на моё восприятие и на восприятие моих друзей, вульгарно и нагловато? А ведь они с помощью других европейцев совсем недавно (по тому времени) убили миллионы только мирных наших жителей. Разве это воины? Скоты, конечно. Страна поэтов и философов? Но лучшие поэты немецкого языка если не презирали Германию, то внутренне отторгались от нее. Гёльдерлин, Рильке, Целан... Из этой же когорты австриец Тракль, неизменно называвший нынешний род Запада падшим и растленным, а сам избравший для себя абсолютно маргинальный путь "отшельника-чужеземца". Первый считал свою душу греческой, вторые двое считали себя русскими поэтами, именно в силу этого коренного противостояния. Великий германский философ Хайдеггер? Но он уже в средине своего творческого пути подверг полной критике и отвержению путь западноевропейской метафизики, а в конце пути уже вполне осознавал, что пришел к истине чань. Его любимыми поэтами были все четверо названные. И кстати, сомневаясь, что европейцы его понимают и поймут (ибо трактуют его ложно), он заявил однажды, что поймут его вполне лет этак через триста в России. Почему в России? Моя догадка проста. Русский человек, как я уже не раз отмечал, обладает объемной душой, я называю её условно двухкамерной (что и делает его жизнь столь сложной и отнюдь не резвящейся), благодаря этому он может уникальным образом чувствовать и европейский логос, и логос восточный. Гармонически (но не значит, что не трагически) умея сочетать эту весьма странную пару в тайном синтезе. Но в сущности к этому же синтезу двух логосов двигался всю жизнь мыслитель Хайдеггер.

    Однако к началу: отчего же эта страсть к убийству бушует в груди европейца уже две тысячи лет? Разумеется, из чувства неудовлетворенности (из импотенции, дна которой не увидеть). Длительно неудовлетворенного человека начинает душить злоба. Откуда эта неудовлетворенность, ведь они катались всегда как сыр в масле, Европа к тому же это склад прекрасных вещей, дорогих и стойких, территория чудной природы. Откуда? Секрет не так уж упрятан. Есть закон: ориентация на материальное приводит хомо сапиенса к неизбежной неудовлетворенности; тотальная материализованность сознания источает в кровь яд каждую секунду. Природа душевной, психической и общементальной удовлетворенности лежит в совершенно другой сфере: в сфере внутренней сориентированности на совершенно иное, о чем европейцам известно только посредством информационно-головного оповещения.

        Отдай Россия немцам и англичанам все свои пространства, а сама улети на альфа центавру, получи они всё золото вселенной и все иные космические материальные блага, – это ни на йоту не уменьшит той злобы, которая бушует у них в груди и которую они тщательно скрывают, придумывая для нее "благородные" мотивы. Но всё это, увы, за пределами понимания европейцев, если для них высшее проявление просветленности – одержимый интеллектуальной гордыней Ницше.

         12

Можно наслаждаться богатством. Но наслаждение бедностью и нищетой выше. Утонченней, богаче. То же самое – в интеллектуальной сфере. Кто-то владеет громадным количеством слов, наслаждаясь их перебором и тем, как они раболепно слушаются его. А можно и в этой сфере быть бедным и даже нищим. То есть осознавать свою бедность и нищету и понимать, что никакой ты не повелитель. Но не с горечью и злобой, а с тихой благодарностью за эту кроху с божьего стола, за то, что эта нищета открыла тебе глаза, указала тебе направление. Собственно говоря, инстинкт, а не выбор подсказывает человеку путь нищеты. Никаких колебаний, никакой двойственности. В этом смысле выходит за пределы дуальности и тот, кто не привязан к богатству, в котором он родился. А бахвалящийся бедностью пребывает в тайной зависти и в бессознательной борьбе. Птицы и звери ничем не владеют, но их постижение мира глубоко, и получают они от него больше реального, чем тот, кто окружил себя слугами.

         В чань способом выйти из противоречивости слов служит действие. Не правильное мышление, чему учит Запад, а правильное действие. Истинную книгу может написать только "нищий духом": в том смысле, в каком толкует это знаменитое изречение чань.    

***