Онтологические прогулки

 

В сопроводительной статье к изданию «Ригведы» (М.1989) переводчик ее текстов Т. Я. Елизаренкова пишет: «РВ (Ригведа – Ю.С.) как собрание гимнов богам содержит прежде всего прославление богов и просьбы к ним со стороны тех, кто их прославляет» [стр. 482]. «Можно сказать без большого преувеличения, что в общем контексте почитания богов миф служит одним из атрибутов хвалебного гимна, нацеленных на умилостивление богов» [стр. 494].

 

Таким образом, по мнению автора статьи, характер гимна, с которым риши обращается к богам, является хвалебным, богов прославляют, чтобы умилостивить, а умилостивляют, чтобы обеспечить себе процветание: «военные победы, хорошие поля и пастбища, дожди, умножение скота и мужского потомства племени, здоровье, богатство» [стр. 493]. Напоминает отношение слуги к хозяину, которому надо всячески льстить, говорить комплименты, чтобы выпросить для себя какую-то милость. Такая интерпретация отношения риши к богам красной нитью проходит через весь текст статьи и является попыткой дать психологическое обоснование характеру гимнов. Между тем характер гимнов не только не подтверждает такую интерпретацию, но, напротив, в корне ей противоречит: боги Ригведы являются не столько личностями, сколько стихиями, и не могут требовать по отношению к себе ни почитания, ни восхваления.

 

В самом деле, как отмечает сама Т. Я. Елизаренкова, «понятие божества употребляется здесь несколько условно» [стр. 484]. В круг божеств Ригведы, кроме антропоморфных богов, попадают «воды (всегда во множественном числе) или реки, горы, большие деревья (vanaspati – букв. «господин леса»); из предметов ритуала – давильные камни, которыми выжимали сок сомы; жертвенная солома – бархис, которую раскладывали на месте жертвоприношения; жертвенный столб, к которому привязывали жертвенное животное и жертвенное масло» [стр. 500]. Более того, сами боги представляют скорее явления природы, нежели властвующих господ. «Агни – это прежде всего огонь в его ритуальной функции… Сома в гораздо большей степени растение и его сок, чем антропоморфный бог» [стр. 498]. Сурья – солнце, Пушан – солнечная энергия, Ушас – утренняя заря, Индра – гроза, Вайю – ветер и т.д [стр. 499].   

 

Еще более далеки от облика господ боги, выражающие абстрактные понятия, такие как Ниррити – гибель; Манью – ярость; Вач – священная речь; Шраддха – вера [стр. 503]. Сама этимология этих имен свидетельствует о том, что они – скорее явления, нежели собственно боги. Некоторыми учеными даже «высказывалась точка зрения, что класс богов Адитьев представляет персонификацию абстрактных понятий и что во всех контекстах РВ имя Митра надо переводить как «Договор», Варуна как «Истинная речь», Арьяман как «Гостеприимство» и т.д.» [стр. 516]. Трудно представить, что древние были столь наивны, чтобы стали заниматься умилостивлением атрибутов ритуала и абстрактных понятий.

 

Думаю, что автора статьи (как и других исследователей Ригведы) ввело в заблуждение то обстоятельство, что основной функцией гимнов являются просьбы, с которыми адепт обращается к божеству. В их представлении, если адепт просит – значит, он чувствует свою зависимость и должен как можно больше хвалить божество, чтобы получить от него желаемую милость. Однако этот простодушный вывод – всего лишь результат переноса на психику наших предков современных социальных отношений. На самом деле отношений типа «слуга–господин» в действиях древнего ария по отношению к богам не было. Между адептом и божеством существовали деловые отношения обмена: божество выполняло указанную адептом функцию, а взамен получало жертву – обычная меновая торговля, характерная для всех до-денежных обществ. 

 

Но, чтобы божество услышало адепта, чтобы поняло, что просьба обращена именно к нему, его необходимо назвать, то есть дать ему самую полную характеристику, включающую все его эпитеты, его атрибуты и его деяния. И вот здесь, по-видимому, и использовались древние формулы имен собственных, полученные в ходе формирования языка. Возникшие на уровне подсознания, они являлись идеальными характеристиками тех явлений, которые открывались перед человеком в процессе развертывания сознания. Вот почему в течение тысячелетий текст Ригведы, передаваясь от отца к сыну устно, тем не менее сохранялся в полной, не имеющей вариантов неприкосновенности. В этом же причина чрезвычайной архаичности текста, где «сохранились древние корневые основы, которые функционируют как имя или как глагол в зависимости от того, с каким типом флексии они соединяются» [стр. 509].

 

По-видимому, форма гимна складывалась постепенно: вначале, в процессе становления языка, как результат наделения каждого божества именем собственным (и для этого выстраивание всех его связей с другими персонажами), а затем, с возникновением мировоззрения, в виде ритуала. Отсюда и структура гимна, состоящего из двух частей, одна из которых является характеристикой божества, а другая – обращенной к нему просьбой. Как пишет Т.Я. Елизаренкова, «модель «среднего гимна» состоит из двух частей: апеллятивной и экспликативной. Апеллятивная часть содержит просьбы адепта к данному божеству» [стр. 484]. «Экспликативная включает в себя следующие уровни: 1) уровень действий, совершаемых данным мифологическим персонажем; 2) уровень атрибутов, или соотносимых с ним признаков; 3) уровень эпитетов; 4) уровень связей с другими мифологическими персонажами» [стр. 485]. Все эти уровни в совокупности и являются единым именем собственным того или иного явления, которое сложилось в древности в процессе формирования языка.

 

Но, если действительно авторы гимнов воспринимали богов Ригведы в качестве стихий и не питали иллюзий относительно их функций, зачем нужно было устанавливать с ними это взаимоотношение обмена? Зачем эта меновая торговля, если все, что должно происходить, происходило бы и так? Я думаю, в этом проявляется потребность человека в поиске им своего пути. Дело в том, что став независимым от природной среды, человек утратил рефлекс, позволяющий животным безошибочно реагировать на внешние угрозы. Поэтому неизбежно должен был возникнуть фактор, заменяющий рефлекс и компенсирующий возможность совершения ошибки. Мифология как раз и является таким фактором. Она возникает в виде первой в истории человечества модели мироздания, позволяющей рассматривать вселенную как строго закономерную систему, где каждое явление имеет свою причину и смысл. Такие мифологии были у всех народов древности, не является исключением из этого правила и Ригведа.

 

Нельзя не согласиться с Т. Я. Елизаренковой, что «мифы о том, как Индра убил Вритру, сковавшего течение рек, – это описание действий демиурга, победившего силы хаоса и инертности и создавшего организованный космос. Бог, пробивший скалу, где были замкнуты коровы, символизирующие утренние зори, свет и солнце, также рассматривается большинством ученых как творец, создающий из хаоса и инертности организованный космос. Бог Вишну, меряющий пространство тремя шагами, упорядочивает вселенную, создавая ее» [стр. 496] и т. д. Но именно поэтому подчинение каждого мгновения жизни, основанному на мифе ритуалу, как раз и дает человеку ощущение включенности в этот космический миропорядок, а значит, предсказуемость его жизни в той степени, в какой предсказуемы смена дня и ночи. Как сказано в одном из гимнов, «Придерживающийся космического закона от космического закона и получает» [«Ригведа» IV, 23. 10].