Из «Песен опыта» Уильяма Блейка
Илья Имазин (15/02/2021)
Томас Филлипс. Уильям Блейк. 1807
От переводчика
Известно, что Блейк-художник чурался обнаженной натуры[1]:
изучая человеческую анатомию в ее идеальных пропорциях,
он делал тщательные зарисовки с копий античных статуй.
Плоть есть бренность и тлен, тогда как античная статуя
являет глазу совершенство той формы, которую плоть,
в отличие от мрамора, сохранить не способна.
Как плоть в силу неумеренности и греховности утрачивает
свою вечную и совершенную форму, дряхлеет и истлевает,
так душа, в силу тех же причин, утрачивает подлинное знание,
с которым приходит в наш дольный мир.
Задача искусства, по Блейку, – хотя бы отчасти вернуть нас
к той совершенной форме и к тому подлинному знанию,
что были утрачены нами вместе с Эдемом
(собственно, Эдем и есть неразрывное единство знания и формы).
Вот почему графические работы Блейка так скульптурно точны:
никакого намека на импрессионистскую размытость,
нет места приблизительности первого и случайного впечатления, –
но всегда отточенный, единственно возможный контур,
абрис самой идеи, диктат строго прочерченной линии.
Вот почему стихи Блейка насыщены визионерством и мистицизмом:
опять же нет места приблизительности впечатлений,
невнятности и смутности лирических настроений, –
но всегда откровение, порой мрачное озарение,
не стихи по случаю или на случай, но песни духовного опыта.
Единственно возможная линия в рисунке,
единственно возможная последовательность слов… –
возможно ли точно перевести Блейка?
На мой взгляд, нет, невозможно.
И то, что я предлагаю прочесть на этой странице, –
лишь впечатления от его стихов, вызванные ими вариации,
бледные и смутные отзвуки его песен…
Илья Имазин
Вступление
Песне барда внимайте снова!
Он, связь времен узрев,
Был очарован
Священным Словом,
Бредущим меж древних дерев.
К падшим душам Оно взывает
Плачем вечерней росы,
Звезды вращает
И зарождает
Свет новый в ночные часы.
О, Земля, от забвения прочь,
Из трав росистых восстань!
Чтобы Ночь
Превозмочь,
Снов прорвав непрочную ткань.
Раздели же со мной ночлег,
Обернись и раздели
Звезд разбег,
Тихий брег,
Пока день не вспыхнет вдали.
Ком глины и валун
Любовь себе не ищет благ,
Ей выгод призрачных не надо.
Другого носит на руках,
И Рай возводит в пекле Ада.
Так пел однажды Глины Ком,
Смят мягкой лапою кошачьей.
Ему, омытый ручейком,
Валун ответствовал лежачий:
Любовь себе лишь ищет благ
Порабощенью ближних рада.
Другого держит в кандалах
И Рай ввергает в пекло Ада.
Болезненная Роза
О, Роза, ты больна, –
Ненастной ночью
Незримый червь
Пробрался в средоточье
Пурпурной Неги
И разит тебя,
Любовью темной
Жизнь твою губя.
Мошка
Мелкая мошка!
Игра летних дней
Прервана дланью
Бездумной моей.
Но я ли не мошка?!
Всей сутью, судьбой
И каждым движеньем
Мы схожи с тобой!
Вот также кружусь я,
И пью, и пою.
Слепая длань Рока
Прервет песнь мою.
Если мысль – это жизнь,
И дыханье, и сила,
А бессмыслицы вакуум –
Хуже могилы,
Тогда я лишь мошка,
И в жизни, и в смерти:
В эмпиреях витаю –
Раздавлен на тверди.
Тигр
Тигр, о, тигр, слепящий очи,
Яркий пламень в чащах Ночи,
Чей бессмертный цепкий взгляд,
Сможет, не страшась, объять
Твою жуткую симметрию?
Из глубин ли, в высоте ли
Твои очи пламенели?
И взметнувшийся огонь
Подхватила чья ладонь?
Так искусно что за Сила
Твое Сердце сотворила?
Чей удар привел в движенье
Жил твоих переплетенье?
На какой из наковален
Мозг твой выкован? Где сплавлен –
Уж не в адских ли печах? –
Череп, что внушает Страх?
Когда копья мечут звезды,
И сверкают в небе слёзы,
Зрит свой труд с улыбкой Он?
Им ли Агнец сотворен?
Тигр, о, тигр, слепящий очи,
Яркий пламень в чащах Ночи,
Чей бессмертный цепкий взгляд,
Сможет, не страшась, объять
Твою жуткую симметрию?
Горе-Дитя
Мать причитала, отец слёзы лил.
В мир, полный Страха, я двери открыл.
Выпрыгнул – голый, беспомощный и писклявый,
Как бес, закутанный в облако, – злобный, вертлявый.
Недовольный миром, боролся я и кричал,
Вырываясь из рук отца, что меня пеленал.
Но вскоре затих; впустил в душу вселенскую жуть
И молча отверг материнскую грудь.
Лондон
Бредя сквозь узких улиц мрак,
Где Темза сжата с двух сторон,
Я в лицах вижу скорби знак:
В них дух ослаб, дух сокрушен.
Сквозь каждого кошмара крик,
Ребенка плач, стон стариков,
Сквозь то, что выразить язык
Не смог, – я слышу звон оков.
От трубочиста черных слез
Покрылся жирной сажей храм,
Солдатской кровью полилось
Несчастье к каменным дворцам.
А в полночь мне терзает слух,
Слезу младенца осквернив,
Брань малолетних потаскух –
Над катафалком Брака взрыв.
Древо Яда
Друг мой меня рассердил –
Гнев излил я в словах и остыл.
Я сдержался, врагом уязвлён,
Скрыл свой гнев, и расти начал он.
С той поры я покой потерял
И слезами росток орошал.
Свет коварной усмешки моей
Был живительней летних лучей.
Рос упорно, и ночью, и днём,
Сочный плод появился на нём,
В сердцевине отраву храня
И врага спелым блеском маня.
Ночью в поиске тайных услад,
Наглый недруг пробрался в мой сад –
Утром я убедиться был рад:
Враг повержен! Смертелен мой яд!
Человеческая сущность
Как только не станет меж нами Вражды,
И в Состраданье не будет нужды.
К чему Милосердье, когда каждый дом
Исполнен Добра и наполнен добром?
Покуда в любви каждый занят собой,
Страх, внушенный Другому, приносит покой.
Так под маской Заботы Жестокость живет,
А в ловушку ее и святой попадет.
Так сидел он, бледный, поникший, в слезах,
И объял его душу Священный Страх,
Но у ног, в земле, намокшей от слез,
Древний корень Смиренья незримо пророс.
Вскоре Таинства Древо выткало свой
Полумрак над склоненной его головой.
Но изъеден Тайны хрупкий цветок:
Червь Сомненья его на погибель обрек.
И уже Обмана сладостный плод
Тяжелеет на ветке, алеет, влечет,
А в густой и темной листве вороньё
С гулким граем строит жильё.
Так напрасно искали боги земли
Это Древо повсюду – найти не смогли:
Только Разум ему силу жизни дает,
Древо Таинства в Сердце растет.
Уильям Блейк. Автопортрет
Голос древнего барда
Рожденье истины увидеть
Юнец восторженный приди
К вратам распахнутым зари,
Пусть ум из туч сомнений выйдет,
Из темных прений, хитро свитых.
Того, кто ими с толку сбит,
Заводит глупость в лабиринт.
О, сколько их в той тьме исчезло!
Среди могил, бредут они гуртом,
Ступая по костям, в заботе бесполезной,
Ведомы, кем неведомо, других ведут притом.
Перевод Ильи Имазина, 1995, 1999.
Последние публикации:
Райнер Мария Рильке. Давид поет Саулу –
(22/02/2022)
Жизнь, хрупкая как одуванчик… –
(04/02/2022)
Форель зимой –
(18/01/2022)
Гора и мышь, или Мнимые уроки прошлого –
(22/12/2021)
Герман Мелвилл "Мальдивская акула" –
(30/11/2021)
Срок годности –
(22/11/2021)
Ничевоки –
(09/11/2021)
Жила-была женщина-комната… –
(20/10/2021)
Прищепка и прыщик –
(23/09/2021)
Будь Клеопатры нос чуть-чуть короче… –
(10/09/2021)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
