Проза

Стойбище оленеводов

За лагуной через Анапкинский пролив находилось стойбище кочевников-оленеводов. Весной они пригоняли сюда, на сочные луга тундры, стада оленей отъедаться за долгую, полуголодную зиму. Ставили свои жилища − яранги. Время от времени там были видны даже отблески костров. Побывать  в гостях у местных народностей стало моей навязчивой мечтой.

И вот вскоре мне все-таки посчастливилось встретиться и пообщаться с такими непохожими на нас людьми − местным населением Камчатки − земли Уйкоаль. Разные народности населяют камчатский полуостров: коряки, ительмены, эвены и чукчи. Они занимаются охотой, рыболовством и оленеводством, и милее этой земли нет для них ничего в целом свете.

Однажды я все-таки упросил отца, и он взял меня с собой через пролив. Шли мы на весельной лодке: отец греб, а я сидел на носу и с все возрастающем нетерпением и нескрываемым любопытством смотрел на постепенно приближающийся незнакомый берег Анапки.

Начал накрапывать мелкий, холодный противный дождик, немного подпортивший мне настроение: не хотелось появляться перед оленеводами в мокрой одежде. Но дождь вскоре прекратился, и, как бы услышав мою немую просьбу, из поредевших облаков в образовавшееся оконце торопливо выглянуло весеннее солнышко.

Нас давно заметили и встречали всем стойбищем: появление новых людей − всегда для местных народностей событие. На берегу толпилось множество мужчин, женщин, детей, стариков. Все они были одеты в меховые куртки со смешными шапками на головах.

Позже я узнал, что одежда у оленеводов сплошь ручной работы. Женщины в стойбище очень искусные рукодельницы. Старшие мастерицы с малых лет обучают девочек искусству бисероплетения, тонкой выделке шкур. Вышитые бисером шапки называются малахаи, меховые куртки − кухлянки, обувь из мягкой оленьей кожи шерстью наружу − торбаза. Есть рабочая одежда, в которой оленеводы ходят за оленями, есть праздничная − для особых случаев.

Рассмотрев, кто едет, жители стойбища радовались, как маленькие дети, приветствуя старого знакомого − моего отца. Они восторженно кричали и размахивали руками. Пока мы плыли, отец наставлял меня: «Первый не заговаривай − жди, когда спросят. По сторонам не смотри. Если на что-нибудь посмотришь, они считают, что эта вещь тебе понравилась, и дарят ее. На детей это, правда, не распространяется, так как они любопытны, но все же не пялься зря».

Тем временем лодка уткнулась в берег, и множество рук протянулось к нам.

− Слава, это твой сын? − спросил коренастый старик в рваной меховой куртке без шапки, совсем неприметный в толпе.

− Да, его зовут Андрей.

− Андрейка. Хорошо, однако, − проговорил он и неуклюже погладил меня по голове. Рука у него оказалась на удивление очень тяжелой, несмотря на его маленький рост.

− Пойдем к нам, − сказал он, и повел нас в стойбище, где во множестве стояли высокие передвижные жилища оленеводов-кочевников − яранги.

Они возникли, словно сказочные шатры. Высокие, островерхие, обшитые оленьими шкурами. У одной из яранг был поднят полог, и я осмелился заглянуть внутрь. В середине свободного пространства располагался очаг, сложенный из камней. Вверху, в потолке жилища прямо над ним зияло синим оконцем неба дымовое отверстие. Другая половина помещения была завешана шкурами − там находилась спальня. На стене висели арканы из сыромятной кожи, ножи и амулеты − деревянные изображения богов домашнего очага. Вот, пожалуй, и вся нехитрая обстановка своеобразных домов местных жителей. 

Возле каждой яранги виднелись собаки. Это были не простые дворняги, бегающие у нас по поселку, а крупные, похожие на волков, псы. Таких я видел только на картинках в книжках. Они смотрели на нас умными глазами, провожая наблюдательными взглядами, но никто из них не залаял. Собаки спокойно лежали, лишь слегка навострив треугольные уши.

− Это лайки, − заметив мое удивление, пояснил отец. − Очень смелые и сильные животные − настоящие друзья коряков. Незаменимые помощники и непременные спутники кочевников-оленеводов.

Бесценное богатство северных народов

Мы вышли на поляну. Тундра предстала передо мной во всем своем великолепии: везде, куда хватало глаз, расстилался зелено-буро-желтый ковер из ягеля и ранних тундровых трав. Он простирался до самого горизонта, и по нему бродили тысячи и тысячи копытных − сплошная, живая, шевелящаяся серовато-коричневая масса из грузных оленьих тел и торчащих в разные стороны извилистых рогов. Казалось, эти животные заполонили собой всю тундру.

Самцы стояли, как всегда в оцеплении, настороже. И в любую минуту, по первому тревожному сигналу вожака, стадо готово было обратиться в бегство. Маленькие оленята шумно резвились возле своих родителей. Важенки-самки терпеливо стояли, переминаясь с ноги на ногу, и молча, с наслаждением поедали первую, но уже сочную траву. Красавцы-самцы хвастались друг перед другом своими новыми красивыми шубами. Серебристо-серые, переливающиеся на солнце разными оттенками стального цвета, с богатыми бурыми воротниками, украшающими шеи этих благородных животных. Но, конечно же, самыми изумительными были их рога. Ветвящиеся в разные стороны, они смотрелись на голове копытных, будто причудливая корона.

Некоторые из наиболее крупных самцов пробовали свои силы в схватках. Разбегаясь и сталкиваясь рогами, они пытались повергнуть, повалить противника на землю. К дерущимся тотчас устремлялись пастухи оленеводы, чтобы разнять драчунов. Олени могли получить в драках серьезные повреждения. Нередко после таких вот «проб на силу» приходилось убивать раненых, покалеченных животных, так как порой они не в состоянии были продолжать дальнейший путь по тундре.

Олени − это бесценное богатство северных народов. Эти животные помогают людям выжить в нелегких погодных условиях полярной тундры. Коряки едят оленье мясо, из шкур шьют одежду, покрывают снаружи и изнутри яранги. Олени − их единственное средство передвижения.

Кушать будем, однако

Возле жилищ женщины были заняты повседневными делами. Одни выделывали шкуры. Острыми скребками они снимали жир, потом растягивали шкуру на деревянный каркас и сушили на солнце. Другие готовили пищу в больших котлах. В кипящую воду бросали тонкие куски оленьего мяса, и, не дав им полностью свариться, доставали и раскладывали на деревянные дощечки для подвяливания на солнце. Лишь после этой процедуры мясо считалось готовым к употреблению. Пищу ели пресную: не потому, что не было соли, а просто так привыкли.

Старика звали Прокопий. Непривычное имя, да еще вдобавок старославянское. Дело в том, что когда в давние времена крестили местные народы Камчатки, им давали имена по святцам, и теперь среди них сплошь и рядом встречаются Проклы, Василии, Сергеи, Харитоны, Кондратии…

Прокопий был старшим в стойбище. Рядом с ним трудились и два его сына. Проведя небольшую экскурсию по стойбищу, Прокопий привел нас к своей яранге, возле которой клубился на костре ароматными парами большой котел.

− Мясо будем есть, однако, − сказал он и улыбнулся по-детски простодушно.

Отец достал из рюкзака две большие пачки чая.

− Это тебе, Прокопий.

Видя, что старик мешкает, колеблясь принимать подарок, он добавил:

− Ну же, бери.

Наконец, Прокопий степенно принял чай и тут же понес его, бережно держа, как драгоценность, внутрь яранги.

− Любят они чаи гонять,− произнес отец,  − да и крепкий пьют, сам увидишь.

Вскоре старик вернулся, неся стеклянную литровою банку, чем-то заполненную до самого верха.

− Это олений жир,− пояснил он, обращаясь к отцу. − Давай мальчонке по ложке в день: никогда болеть не будет. Еще смазывать им хорошо ожоги. Заживляет шибко быстро.

− Спасибо, Прокопай, − поблагодарил отец.

− На здоровье, а сейчас кушать будем, однако.

На большой оленей шкуре, разосланной прямо на лужайке, около входа в ярангу появились обычные кушанья оленеводов: деревянное блюдо с дымящимися кусками мяса, вяленые куски оленины и печеная рыба. Еда была необыкновенно вкусная, и я попробовал все, что находилось на «столе».

Потом Прокопай взял большой, весь закопченный чайник, набрал в него воды и повесил над костром. После закипания высыпал в него всю пачку чая, добавил листья брусники и сушенные плоды шиповника. И вскоре все уже наслаждались ароматным, лечебным чаем. Старик прихлебывал маленькими глотками обжигающий целебный напиток, и обветренное, грубое лицо его светилось счастьем. Один я никак не мог попробовать чай, а все дул и дул в кружку: ждал, пока он остынет…

День пролетел незаметно, как одно мгновение. Столько ярких впечатлений и событий! А сколько всего нового и интересного я узнал за то короткое время, что провел в стойбище оленеводов!

К вечеру мы отплывали на свою сторону. Прокопий и два его сына погрузили нам в лодку полтуши оленя. И долго стояли на берегу лагуны, провожая нас грустными взглядами, наблюдая, как мы постепенно удаляемся от берега, все больше и больше растворяясь в вечерней предзакатной дымке.

Белесовый туман, концентрируясь, постепенно густел, обволакивая мягкими, пушистыми мазками морскую гладь. Я стоял, выпрямившись в лодке, и, не отрываясь, тоскливо смотрел на людей, стоящих на берегу, до тех пор, пока сплошная стена туманной дымки не встала между нами и не скрыла их от меня навсегда…

(Продолжение следует)