Проза

Рассказ отца

Было время, когда я ловил норвежскую сельдь в Северном море. Наше судно называлось БМРТ «Отважный». Большой морозильный рыболовецкий траулер. То есть, по-простому, − корабль, команда которого занимается ловлей, переработкой и заморозкой рыбы. Потом ее сдают на грузовые суда и отвозят в городские порты.

Ловили мы селедку тоннами, но неожиданно в работе получился простой. Наш акустик никак не мог определить, где находятся большие косяки рыбы. Акустик – это человек, обнаруживающий с помощью специального прибора, где больше всего рыбы, и подающий затем команде сигнал к началу лова. Он молчал уже три дня, и мы вынуждены были попеременно менять курс, чтобы найти сельдь.

Третий день мы изнывали от безделья. Море спокойное первые два дня, к утру третьего вздумало поиграть. Штормило. Небо часто хмурилось. Бесновался ветер. Редко, но иногда, нет-нет, да и устанавливался штиль, низко над горизонтом показывалось солнце. Но, в конце концов, потемнело окончательно. Пошел мелкий моросящий противный холодный дождь. Ветер ревел, свистел в ушах и гнал по морю стада белых барашков. Он обрушивал на корабль громады волн − темно-зеленые в основании и светло-бирюзовые на самой вершине, − а пену и брызги, словно забавляясь, зашвыривал далеко вглубь моря.  

От всего этого настроение команды заметно ухудшилось. Я сидел в кают-компании вместе с другими членами экипажа. Все слушали боцмана − старого морского волка, − который побывал в таких передрягах, ”что нам салагам и не снилось”.

Фёдор Филиппович

На этот раз это была довольно интересная история, так что привожу ее полностью:

«Ходил я тогда на сухогрузе. Возили много разных грузов, но, в основном, продукты питания и оборудование участникам полярных экспедиций. Так вот, в одно из таких плаваний, когда мы шли с оборудованием на Антарктический полуостров, недалеко от Канарских островов увидели встречное английское торговое судно. Оно не могло двигаться. Был поврежден двигатель, а нужной запчасти не оказалось. Наши механики помогли им с ремонтом, а они, в благодарность за это, передали нам пингвина. Он обитал у них на судне уже пару недель. Команда привыкла к нему, и ей очень жаль было расставаться с ним. Но они шли домой в Англию и не могли его забрать с собой, так как пришлось бы отдать в зоопарк, а им этого не хотелось.

Мы, конечно же, забрали пингвина себе. По внешнему виду команда окрестила его Федором Филипповичем. Уж очень он походил на нашего старпома Филиппа Филипповича. Такой же важный, величавый, серьезный, в черном фраке с белой рубашкой и в черных ботинках. Царственным видом и окраской он вполне оправдывал свое название, ведь это был императорский пингвин. Впору участвовать в церемониях.

Императорские пингвины среди своих сородичей самые высокие. Их рост достигает восьмидесяти сантиметров, и весят они от двадцати пяти до сорока килограммов. Наш Федор Филиппович оказался молодым самцом среднего размера.

Восторга хватило на целый день. Все члены команды, свободные от вахты, все время толпились на палубе, где горделиво, медлительно, как по бульвару, прохаживался пингвин. Он шествовал не спеша, поочередно переставляя ноги, разворачиваясь туловищем то влево, то вправо − так передвигаются некоторые очень тучные люди. Опустив голову на грудь, пингвин постоянно щелкал клювом, словно хотел нам что-то рассказать. Зрелище было потешное. Моряки хватались от смеха за животы, наблюдая за удивительными повадками Фёдора Филипповича. Каждый старался ему понравиться. Таскали рыбу, кормили его с рук, и он с благодарностью принимал наше угощение. Дошло до того, что он так набил себе брюхо, что стал напоминать снежный ком. Позже мы узнали, что в природе пингвины кормятся разными дарами океана: мелкими рыбками, моллюсками, кальмарами, ракообразными и рачками.

Вечерами, когда команда отправлялась по своим каютам, Фёдор Филиппович тоже покидал палубу и шлепал в каютный отсек, где замирал, повернувшись головой к стене, опустив клюв и прикрыв глаза. Дремал. Но стоило только кому-нибудь из членов экипажа выйти в коридор, как пингвин вмиг вскидывал голову, радостно хлопал по бокам крыльями и, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, шлепал к человеку. Подойдя ближе и узнав члена экипажа (зрение у пингвинов неважное), он приветствовал его, низко наклоняясь.  Выпрямившись, становился рядом, выкрикивая что-то своё радостное, пингвинье, отдалённо напоминающие воркование, но сильнее и грубее по звучанию, и сопровождал матроса до самой верхней палубы.

А когда ночью шёл заступать на дежурство вахтенный, то он также ни на шаг не отходил от моряка, радостно ликуя: ведь он уже был ни один. Пингвины не могут жить по одиночке, они селятся на побережьях Антарктиды большими шумными колониями. Занимательная была картина: по верхней палубе не спеша проходит вахтенный, заложив руки за спину, а рядом с ним нога в ногу семенит наш Фёдор Филиппович.

Водные ванны

Всё время нашего плаванья стояла тёплая, солнечная погода. Воды Атлантического океана лениво набегали одна на другую. Иногда, правда, внезапно налетал резкий порывистый ветер, начинало штормить и сильно раскачивать судно. Пингвину сразу становилось не по себе: он падал на брюхо и, отталкиваясь ногами, довольно быстро скользил по палубе в какое-нибудь укромное местечко, оставляя на ней следы когтей. Так эти птицы поступают и у себя на родине в случае опасности.

Время от времени, останавливаясь на непродолжительное время по техническим причинам, мы устраивали нашему питомцу «водяные ванны». Он очень страдал от жары и, лишь услышав слово «купаться», чуть не падая, спешил к шлюпке и терпеливо ждал, пока его спустят на воду. Однако, прежде чем нырнуть, пристально осматривался кругом: нет ли поблизости какой-нибудь опасности. И только после этого прыгал.

В природе пингвины приближаются к берегу и прыгают в воду лишь большой группой, предварительно внимательно осмотревшись вокруг. Они опасаются своих наиболее злейших врагов − морских леопардов, постоянно рыскающих около колоний этих птиц, подстерегая жертву. Однако в воде птицы гораздо проворнее хищников, но, попробуй, разгляди их среди обломков льда. Бывает, морской леопард схватывает пингвина, в мгновение ока убивает, разрывает на куски тут же глотает.

Пока наши механики устраняли неполадки, Фёдор Филиппович, как торпеда, стремительно носился под водой, отлично управляя своим телом с помощью крыльев-ласт. Ведь в Антарктиде они более половины своей жизни проводят в воде и очень хорошо приспособлены для плаванья. Кроме того, сильные лапы позволяют им ловко выпрыгивать из воды на лёд или камни.

Шествие пингвинов

Ночи становились всё холоднее. Мы уже прошли экватор и находились где-то возле острова Святой Елены. А вскоре к холоду прибавились ещё дожди и туманы В одну из таких сырых ночей я вышел на палубу: посмотреть всё ли в порядке. Дул пронизывающий северный ветер, в воздухе порхали снежинки и ощущалось предчувствие чего-то. Внезапно ветер стих, и по поверхности моря, быстро густея, пополз плотной серой материей туман. Он становился гуще и гуще, укутывая всё вокруг, и от этого становилось не по себе. Казалось, что с неба упала большая копна ваты − сырой и липкой. В непривычную тишину вплетались какие-то приглушённые звуки.

Туман медленно полз, то густея, то редея, и в его просветах угадывалась картина – торжественное многокилометровое шествие пингвинов. По ледяной равнине, припорошенной снежком. Один, за другим не спеша, в развалочку они брели, словно человечки. Как будто плыли над самой землёй. Десятки, сотни, тысячи… Все схожи как две капли воды − в одинаковых чёрных фраках до пят. Поскользнувшись, они забавно расставляли в стороны короткие крылья, словно руки в широких рукавах, и взмахивали ими для устойчивости. Каждый внимательно смотрел на идущего впереди: на льду опасно – можно угодить в трещину. Птицы то скрывались в тумане, то выступали из него. Они шли и, в то же время, оставались на месте.

Как только у нас появился Фёдор Филиппович, я изучил всю литературу о пингвинах, какую только мог достать в нашей библиотечке. И часто размышлял о суровых условиях и образе жизни этих удивительных птиц.

Недавно я прочёл, что пингвины для выведения потомства выбирают самое суровое время года − арктическую полярную зиму. И уже в марте у них начинается пора свадеб. Вот они и торопятся к месту гнездовой колонии. Так было и так будет из года в год. Долгий месяц сюда идут и идут всё новые и новые птицы. Каждый новосёл, подойдя к собратьям, наклоняется и выпрямляется. Так пингвины обмениваются поклонами. Потом они сонно стоят в толпе, втянув голову в плечи и вроде бы не обращая внимания друг на друга. Ждут…

Стал, однако, задувать ветер, мохнатые клочья тумана поползли быстрее, а затем и быстро поредели. Но набегала очередная волна тумана, и я снова увидел пингвинов. Но совершенно другими. Они были в этот миг несказанно хороши. В их оперении вспыхнул розовый цвет − яркий, но какой-то необыкновенно нежный. А фрак на плечах стал бархатисто-чёрным. Передо мной были поистине сказочные человечки.

В чём же заключается секрет этого чуда? Солнце в Антарктиде в это время уже заходит за горизонт, но пока ненадолго, и настоящих тёмных ночей ещё нет. И прежде чем окончательно исчезнуть, оно шлёт свои отблески на небо, на лёд, на пингвинов, окрашивая их то в розовые, то в красные, то в жёлтые, то в синие тона. Всё ярче разгораются в небе сполохи. Долгая и злая зима вступает в свои права…

Становится всё холоднее и холоднее. В колонии поднимается шум. Это кавалеры, расхаживая среди толпы, громко ревут − ищут подругу. Создаются пары. Молодожёны часами стоят друг против друга с закрытыми глазами, так сказать, привыкают, время от времени оживляясь и вытянув шеи, обмениваются нежными трелями. Ласкаясь, касаются друг друга головами.

Говорят, с милым рай и в шалаше. Однако любой шалаш в сравнении с пингвиньим семейным гнёздышком поистине царский дворец. Никакой крыши над головой, снег и лёд под ногами, лютый мороз и ураганный ветер. И ни маковой росинки во рту, то есть в клюве…

И вот уже со всех сторон несутся громкие ликующие крики супругов: во мраке полярной ночи снесено яйцо. Оно только одно, но зато с четверть кило и в толстой белой скорлупе. Начинается праздник. Мамаша восторженно поёт, папаша вторит ей. Оба радостно топчутся на месте, потом пингвиниха вытягивается, растопыривает крылья и роняет яйцо на снег. Самец вкатывает его себе на лапы, с гордостью разглядывает, закатывает, словно под одеяло, под свисающий с брюха кусок кожи, прячет и снова запевает. Теперь он будет передвигаться осторожно, мелкими шажками.

Мамаши сделали своё дело: собираются в группы и уходят на два месяца отдохнуть и откормиться в море. Только путь до открытой воды неблизкий, иной раз до полсотни километров. Ибо море у берегов Антарктиды давно сковано толстенным льдом. Но всё равно оно для них, что курорт для нас…

Тихо. Туман стал рассеиваться, а с ним исчезли и антарктические картинки. Занимался рассвет. И хотя солнце набирало высоту, постепенно разгораясь, и начинало даже припекать, чувствовался легкий морозец. И на палубе всё покрылось серебристым инеем. Но вот жгучий порыв ветра, ещё порыв, ещё… и покатились потоки позёмки. Они сливаются, покрывают всё видимое пространство сверкающей пеленой, непрерывно меняя окраску, поднимаются ввысь. Зрелище очень красивое, но лучше бы полюбоваться им из окна, сидя в тёплом кубрике. Снег немилосердно сечёт кожу, душит, слепит, сбивает с ног. Пора вниз, в тепло…

(Продолжение следует)