Рейтинг публикаций

Он, Иван Афанасьевич Овчинников, — явление в русской литературе и фольклористике. Долгое время о нëм шумела Москва, и до сих пор ещë гуляет эхо в еë художественной элите. Человек, при жизни ставший легендой, определивший своим редчайшим литературным вкусом ряд направлений неофициальной поэзии и прозы, сам при этом сохранивший здоровую, «нечернушную» основу своего творчества и мировоззрения, без которых трудно представить себе культурную жизнь России.

Он, Иван Афанасьевич Овчинников, — явление в русской литературе и фольклористике. Долгое время о нëм шумела Москва, и до сих пор ещë гуляет эхо в еë художественной элите. Человек, при жизни ставший легендой, определивший своим редчайшим литературным вкусом ряд направлений неофициальной поэзии и прозы, сам при этом сохранивший здоровую, «нечернушную» основу своего творчества и мировоззрения, без которых трудно представить себе культурную жизнь России.

«Когда речь идет об отношениях между мужчиной и женщиной, математика неуместна!»

В прозе Виктора Никитина меня поразила сразу же какая-то умолкшая, было, в нашей литературе «вампиловская» скромность

Всемирная история убийств - В защиту самоубийства – Восхищение отчаяния – Невозможность рая – Определение вечности

Прежняя жизнь и предыдущая жизнь – это не одно и то же

В Urbi et Скорби рассказчик не раз обращается к различным элементам римского календаря. Связь с римским календарем можно увидеть не только в отдельных образах UeC, но и в общей структуре книги.

Кто же мудрец, вправду выкликающий, вызывающий, изгоняющий из Бакалавра – героя, не снимет шляпу, опознав в ком-то из многоглавого юношества – рыцаря справедливости, взявшегося облупить знатный мешок-архив и раздать шафранные радости его аттестатов – тем, у кого нет?

Даосских небожителей мог повстречать любой, \ И даже, как сюцай, вкусить их странного вина, \ А после, буераками, гоняться за лисой – \ Затем, чтоб убедиться, что не женщина она.

...вспоминаются слова Лу Саломе, много жившей в России и писавшей в 30-х годах ХХ века, что хотя русские все еще относятся к языку как к чуду, <все же я часто говорю себе: среди этих самых людей, даже в них самих, живут немейшие из немых. От тех, кто нем, потому что почти не мыслит, до тайных и лукавых мыслителей, которые не пускают слово в глубины своей души, а отбрасывают его на поверхность, как блестящий предмет, как игрушку, к которой они равнодушны, - чтобы их собственная самость, как у деревьев или зверей, вызревала в глубоком мраке>.

...Нынешнее человечество объелось мелкотравчатым человеком, потеряло меру, масштаб. Мелкое, рассматривай его в микроскоп, станет гигантским, а огромное в перевернутом бинокле кажется мелким. Отношения стран и народов, человечества и людей достойны самого пристального внимания, но тогда и постольку, когда и поскольку внутри культуры есть подлинный, а не мнимый масштаб, единица отсчета которого —абсолютное вне времени и пространства. Об этом, отношениях Бога и мира читай у пророка Иешаяѓу.