Рейтинг публикаций

Пётр Мамонов был неистов...

И рвутся ритмы его: огненные кольца величественной музыки взлетают к небесам… где: в мистическом пределе, бушуют концерты, данные им в России, в которой так полюбили его.

...вступим в пределы Книжного Бункера: своеобразного оазиса полузабытой ныне благородной книжности, места, напитанного и наэлектризованного творческим духом, аристократическим изяществом созидания: в пользу отказа от змеиного эгоизма и пароксизмов алчной прагматики…

Обращение к проблематике подростков началось в западной традиции после Второй мировой войны. Сэлинджер рассказал миру о подростке особым образом. После этого другие авторы, включая битников, стали наперебой рассказывать об истинном положении вещей, вне цензуры и законов, вне обязательств и устоев. Возможно, такое пристальное внимание к жизни подростков и даже криминальных структур общества, все-таки привносит необходимую реалистичность в описание мира, в котором действительно правит зло. Иначе, без рассказов, как еще об этом узнать?

В интервью французский режиссёр говорит: «В любом возрасте мы можем найти в себе что-то не так, из-за чего мы можем чувствовать себя монстрами. Ваш образ определяет вас и вашу самооценку». Нам ли, психологам, этого не знать?

Трилогия этих фильмов – не фантазия, хотя как каждое кино ею и является. Трилогия этих фильмов – одна из попыток в экзистенции западного способа найти радость и вдохновение, отрешиться от кажущейся провалом жизненной пустоты. Попытка обрести смысл и счастье в каждодневном становлении бытия, Dasein, любви, заботе, отношении.

Александр Островский, исконно русский драматург, часто заканчивает свои пьесы счастливым разрешением событий, но есть и пьесы – трагедии. О пьесах Чехова сложно сказать что-то однозначно. Это часто трагичные события, названные комедией, что снимает привычный пафос, делает пьесу мудрой и ажурной. Пьеса «Холопы» в этом смысле несколько зависает на периоде конца правления Павла. Впрочем, с театрально-риторической точки зрения это и есть самый верный ход.

Оказался в школе-интернате, где киномеханик, почувствовав симпатию, учит потихоньку своему мастерству: однако, завораживает не оно, а происходящее на экране. О, там творится мистерия...

Между реальностью детства и действительностью взрослости существует некая точка невозврата. Все эти детские лики на полотнах Римашевского находятся на грани всеобъемлющего счастья и надвигающейся твёрдой почвы – логики, прагматизма, одиночества – которая приземляет, приковывает, лишает крыльев. Для ангелов не существует времени. Там, где появляется время, ангелы исчезают. У Римашевского они среди нас. Они ещё не утратили единства с миром, не прибиты к земле. Это и есть дети.

…фильм «Меня там нет» – история антиполитического акта борьбы музыки, музыкантов, всего прогрессивного послевоенного поколения, против неравенства, против пороков, исторических и коммерческих, против правительственных догм и мещанских идеалов коммерческого общества. Это крик о помощи, тотальная гибель и своеобразная форма жертва и жертвенности музыки и музыкантов всему послевоенному времени.

Меня всегда поражала способность интеллектуально обусловленных направлений (будь то поэтическая школа, школа искусства или отдельные ее представители), и ее a priori взятая уверенность в том, насколько непогрешима эта доктрина. Насколько она единственна в своем роде.