Рейтинг публикаций

А Славу Курицына укусила сосиска за то, что он по новой орфографии стал писать ее, как произносит

....чтобы форму оценить, естественным было бы выйти из нее вон, или хотя бы вообразить себе соответствующее развитие обстоятельств, соответствующий выход. В подобном воображении и состоит гениальное значение Петербурга для русской культуры, которой в ее сложившемся виде просто не существовало бы без этого слегка потустороннего города.

Слушайте это, старейшины, внимайте, этой земли обитатели, \ бывало в дни ваши, в дни отцов ваших такое?

Это было не то, что пишут в коленкоровые тетрадки. Нагромождения неправильных, не заботящихся о понятности и красоте слов, убеждающих сильнее, чем боль. И хотя в семнадцать лет не очень понятно, что там, за болью, но где-то на обширных задворках моего тупого сознания начала зреть догадка: настоящие поэты не потому настоящие, что лучше прочих умеют <слагать>, а потому, что они правду пишут.

В общем, получается так, что эта Рама моя – своего рода ещë и // само-расшифровка, само- комментированье того, что – во время писания – шло лишь путëм руки... // А что – там! – перо лакало – это одно, и вовсе другое, что выйдет ещë – здесь вот, в Раме...

Тьмой станет солнце, кровью — луна \ перед приходом дня Господа, великого и ужасного.

В первой главе (кстати, обратим внимание, что повествование идёт от первого лица межского рода) некий, пока что не названный поэт спешит на встречу со своей возлюбленной Корой. Идёт дождь, к ногам поэта падает роза. По дороге на свидание поэт заглядывает к философствующему виноторговцу. Всё это может обозначать всё, что угодно: первая глава написана за-такт, до начала развития сюжета. Поэтому поспешим узнать, что же там происходит дальше. Продолжение следует.

А вы бы устояли перед искушением прокатиться по коридору эдак в метров четыреста с только что настланным едва ли не зеркальным паркетом? Я, например, ни за что бы не устоял.

Внутри каждого языка живет свой противоязык, точнее, своя «кызя».

«Уцелевший» – американская антропологическая трагикомедия. А также – яростная и остроумная социальная издевка. Энциклопедически информативная оперетта с психиатрически-пародийным уклоном. Странно-красивая история любви. Шарж на религиозную притчу.

В ключе категорического императива звучит генеральный вывод Шпенглера, который следует поставить гештальтом всемирной истории в моральном порядке и по Шпенглеру и по Бердяеву: «Общечеловеческой морали не существует», дающий прямой ответ на вопрос о причине неудачи земной истории.

В декабре 2001 в журнале <Топос> была помещена моя статья под названием <Пространство и душа>, в которой рассказывалось о том, что мы выиграли грант на организацию киноэкспедиции на снегоходах от южной границы Тюменской области до северной ее границы.