Рейтинг публикаций

Никого, вероятно, так не любили, как Есенина: свой в академических кругах высоколобых гуманитарных интеллектуалов и в воровской низине, Есенин соединял несоединимое, выявляя общность, когда не самую русскость разнополярных людей…

Материальное и моральное оскудение дворянства становится в драматургии Островского отдельной темой. (...) Некоторые промотавшиеся дворяне попадают в долговые тюрьмы. Но многие всё же умудряются выживать за чужой счёт – особенно за счёт безродных, но спесивых купцов, которые считают для себя честью якшаться со знатью.

...лагерный опыт не имеет никакого позитива. Вообще. Он – единственный, кто имел право на такое утверждение: создавший циклы рассказов из жизни – той, адской абсолютно, лишённой измерения последнего аккорда Данте...

Экзистенция его книг высока: он был философом жизни: с этакой сократической улыбкой исследуя все её наслоения, всю её пёструю мешанину.

Лесков горячо выступил в защиту «генерала от литературы» Тургенева – «слишком крупного среди всех наших величин» – от всякого рода «литературных <и не только литературных. – А.Н.-С.> хамов» (2). Травлю великого русского писателя устраивала не одна литературная критика. Подключились дворянство и бюрократия – в гнуснейших проявлениях чиновничьего чванства. Лесков изложил подлинные факты неуважительного отношения к Тургеневу даже со стороны его земляков – орловского дворянства и чиновной братии: «Какие хамы у нас в двор<янских> собраниях и в думах...

...Я не знаю страны, обладающей такой огромной лирической силой и такой трогательно живописной – со всей своей грустью, спокойствием и простором, – как средняя полоса России. Величину этой любви трудно измерить. Каждый знает это по себе. Любишь каждую травинку, поникшую от росы или согретую солнцем, каждую кружку воды из летнего колодца, каждое деревце над озером, трепещущее в безветрии листьями... (Константин Паустовский)

...я постаралась понять и показать, как сделано. (...) Мне кажется, эту книгу можно использовать в качестве учебника по стилистике.

И высятся пирамидально словесные громады Манна.
И раскачивает на ветру бытия внушительно-добрые, трогательно-человечные построения Бёлля…

В этой статье будут обсуждаться два аспекта деятельности и творчества Михаила Петровича Арцыбашева: о менее известных современному читателю его критических и публицистических работах, и во-вторых, разумеется, о его прозе.

«Юношеская приверженность моя к экзотике в какой-то мере приучила меня искать и находить живописные и даже подчас необыкновенные черты в окружающем. С тех пор рядом с действительностью всегда сверкал для меня, подобно дополнительному, хотя бы и неяркому свету, легкий романтический вымысел. Он освещал, как маленький луч на картине, такие частности, какие без него, может быть, не были бы и замечены». (Константин Паустовский)

...кем был Березовский для всего мира? Король интриг, распиаренный олигарх, знаменитый изгнанник. И кем он предстает перед нами (не судом истории, нет – автор далек от любых обвинений) в этом уникальном исследовании? Уникально оно хотя бы уже по той причине, что перед нами удачный синтез двух жанров – умной художественной прозы и смелого нон-фикшн. Но и это еще не все из того, чем задумал удивить нас автор.

В книгу вошли пятнадцать лучших мировых легенд о любви. Имена Одиссея и Пенелопы, Орфея и Эвридики, Соломона и Суламифь, Ромео и Джульетты, Тристана и Изольды, Меджнуна и Лейли золотыми буквами вписаны в романтическую летопись тысячелетий. Как ни странно, некоторые древние предания впервые прозвучали на русском языке благодаря петербургскому автору.