...если в Боге воля извечно озарена светом его разума и поэтому не может хотеть ничего другого, кроме самого Бога, как всеединого (Бог, конечно же, хочет свои творения, но именно в том смысле, что он хочет самое себя во множественности своих творений), то в твари эта же воля может хотеть самое себя в своей исключительности, а именно в своей противоположности тому, что́ в твари составляет ее вечную идею, как идеальное начало в ней.

На лодку тихую мой август был богат, на темную струю и светлое весло. На легковесный слог мой август был богат, на сумерек тепло, на вздохи «ах» и «ох». На линию реки в неясных берегах \ мой август был богат, на пальцев холодок. \ Мой взгляд привил себе шиповника цветок – \ и розовую рябь закинул в облака.

В этот день пустота вела себя плохо: агрессивно и дерзко.

Когда-то у нас был на всю страну один сорт пшеничного и два сорта ржаного хлеба. Но были они добротны и чисты. При капитализме появились десятки, а потом и сотни видов и форм хлеба. Но все они плохи и нечисты, и всё хуже и хуже качеством. И чтобы найти хороший хлеб, приходится идти по следам старых рецептов. Но так – во всем, ибо хорошее невозможно изобрести, выдумать, измыслить, придумать, смастерить, изготовить. Хорошее вырастает: из чистых, незагрязненных корыстью помыслов и из чистого, наивного сердца.