Литературная критика

Уильям Сатклифф

Уильям Сатклифф, «А ты попробуй», пер. с англ. Фаины Гуревич ,

Фантом Пресс , Москва, 2001

Рюкзачная революция, напророченная Керуаком и К°, свершилась. Итоги ее, как это часто случается с революциями, не вполне таковы, о каких мечтали отцы-ниспровергатели. Что правда, то правда: так называемый цивилизованный мир, взвалив на плечи рюкзаки, с готовностью покидает сам себя и отправляется в дальние странствия. Однако, смысл вояжей - не отрицание буржуазных ценностей, а их утверждение.

Об этой эмпирической буржуазности - второй роман тридцатилетнего кембриджского выпускника Уильяма Сатклиффа, изданный недавно в превосходном переводе Фаины Гуревич .

Главные герои романа - девятнадцатилетние англичане Дэвид и Лиз - отправляются на несколько месяцев в Индию. Но если Лиз «всегда мечтала попасть в Индию», то цели, которые преследовал Дэвид, не вполне географического свойства. Как бы то ни было, билеты на самолет куплены, полюбуемся же напоследок островным пейзажем.

Кембриджская, да и вообще, английская погода ветрена. Англичане краснолицы. Не должна удивить их собственная краснолицесть в жарких краях. Не должна, но, меж тем, удивляет.

Студентки не знают другой обуви, кроме босоножек. Они и сами босоножки, со своими трогательными нагими ступнями на фоне стылого асфальта. Отсутствие обуви у боддхисаттв должно пройти незамеченным. Должно, но не проходит!

В Англии советуют ходить в индийские рестораны, ибо английская кухня гадка. К незнакомому ресторану, уже кварталов за пять, указывает дорогу бодрящий запах карри. В индийских ресторанах еда обильна, услужливы сикхи в чалмах. В традиционные рестораны велено ходить и в Индии. Да и вообще, в каждой стране нужно жить по ее обычаям. Нужно... но вряд ли получится.

Попрактиковаться, впрочем, можно, никуда не уезжая. Пока вы еще в Англии, хозяином ближайшей к дому продовольственной лавки будет, скорее всего, индиец или пакистанец. В этих магазинах грязновато. Глянцевые упаковки припорошены вековой, мнится, пылью. Но это никого не смущает. Асфальт и аккуратные особняки в качестве пейзажа, домашняя собачка как представитель местной фауны не дают забыть, что вы пока в Англии.

Университетская жизнь, будь то в Кембридже или в любом другом университетском городе, все больше смещается от архитектурно-примечательного центра в сторону буро-коричневых пустырей. В Индии юные англичане тоже надолго не задерживаются в Дели, где наверняка хватает и асфальта, и собачек.

В Кембридже вам поведают довольно свежую быль о студенте-принце, младшем сыне Ее Величества. При царственном школяре состоял, как водится, телохранитель. Своими успехами в учебе принц не прославил ни себя, ни Виндзорскую династию, да и узорную готику не больно-то прославил - сэр Ньютон, хоть и не всегда был сэром, справился с этим куда успешнее. В то время, как телохранитель, поприсутствовав первое время на лекциях только в качестве телохранителя, решил не терять времени зря и тоже записался в университет. Когда оба студиозуса - и принц, и страж - получили дипломы, то первый без сожаления вернулся к своим царственным обязанностям, а второй остался, защитил диссертацию и успешно начал научную карьеру.

История поучительна, как минимум, в двух отношениях. Во-первых, расстояние до королевы английской иногда оказывается поразительно коротким, и, во-вторых, подданные Ее Августейшего Величества не разучились смеяться. Выдумывать шутки не обязательно. Их нашептывает сама жизнь.

Тонкость этого юмора можно оспорить, зато его универсальность оспаривать не приходится. Осмеять можно все и всегда: бедность, богатство, духовное просветление, духовную деградацию, собственное желудочное расстройство или чужое.

Смешно наряжаться в местные псевдо-экзотические шмотки - так делают все туристы. Смешно не наряжаться в местные шмотки - в каждой стране надо жить по ее обычаям, выработанным тысячелетиями. Смешно купить что-нибудь, не поторговавшись - торговцы рассмеются тебе вослед. Смешно торговаться из-за пары грошей - тебя поднимет на смех собственная подружка. Смешно сидеть на диете - разве не найдется никого, кто бы сыронизировал по этому поводу? Смешно не сидеть на диете - никого и искать не нужно, над тобой расхохочется твой собственный желудок.

Один лишь смех явствен и осязаем. Все прочее - иллюзия, майя, мираж. Лиз - вроде как и подружка Дэйва, но с другой стороны - не совсем, чтобы подружка. Рэндж, юный индиец, сбежавший от сбежавшей в Англию родни, вынужден постигать пра-родину в ипостаси английского туриста. Индия - бедная страна, в которой нефальшивые джинсы «Levi's» становятся сокровищем, и Индия - омфалос, на который традиционно медитирует дзен-послушное человечество со времен, самое позднее, мадам Блаватской. Ну что же, «Ом-м-м-м»! Но это только первый слог, а дальше? Дальше ничего не ясно.

То ли дело кино, особенно, индийское! С его ужасными злодеями и замечательными красавицами, где перед каждым раундом любовных терзаний и страшных преступлений «все делают перерыв, чтобы спеть песню». В кино все просто, акценты расставлены.

В жизни же бедный европеец обречен на вечные колебания между да и нет, позитивом и негативом, духовным и материальным. Причем, отличить полюса друг от друга, негатив от позитива и т.д., нет ровно никакой возможности. Вещи как-то называются, но в названиях этих нет смысла. Без четких указаний, что и как делать, не сориентироваться в зыбком мире, особенно, в восточной его половине.

Но не все так ужасно и безнадежно. Книга (с большой буквы) превосходно разрешает все противоречия. Книга (с большой буквы) - это путеводитель «Планета в одиночку», а не Новый, а паче Ветхий Завет или, хотя бы, Бхавад-гита.

Счастливому обладателю Книги не нужно задумываться ни над маршрутом, ни над выбором ресторанов, отелей и пр. среди сотен, сотен и новых сотен совершенно одинаковых. Четкие указания Книги избавляют колеблющихся от буридановых мук.

Травка - не с целью творческих экспериментов а-ля Тимоти Лири , а просто так, для кайфа - довершает счастье и позволяет не задумываться о нирване, а, значит, существенно к ней приблизиться.

Если при этом не сбежит подружка, не проберет лихорадка или еще что похуже, не утащат кошелек, то можно считать, что так называемый «свободный год», имеющийся у юных англичан между школой и университетом, прожит удачно и насыщенно. Факт паломничества англичанина в бывшую колонию сам по себе перенасыщен символикой, но не нужно видеть в этом явлении что-то специфически английское. По дорогам мира бродит немалое количество юных и не очень граждан западных государств.

Как, кстати, образовать отрицание выражения «третий мир»? Видимо, следует считать наших вояжеров гражданами стран первого мира. Во втором, во времена не столь давние, надо полагать, располагалась империя зла. А теперь и она, кажется, определена досужими полит-географами в третий мир. Что же осталось во втором? Переадресуем вопрос Фиделю Кастро, заметив попутно, что цивилизация начинает с презрением относиться к другой цивилизации в тот момент, когда обнаруживает в собственных недрах дешевые остатки чужой.

Камень, припорошенный пылью, - это вечность. Пластик, припорошенный пылью, - это дешевка. Гамбургер в Оклахоме - это цивилизация. Гамбургер где-нибудь в бывшем Бомбее (увы, у индусов он всегда звался Мумбаем, в честь Великой Богини Мумбы, она же Парвати, и все-таки здесь западная лояльность к востоку, пожалуй, чрезмерна) - это страшная отрава. Проказа - это трагедия. Лепрозорий, в который за деньги пускают западных туристов, чтобы они просветлили карму, ухаживая за прокаженными, отобранными по строгому конкурсу, - это... это довольно цинично, но, в целом, смешно.

К каким же выводам придет читатель, если не удовольствуется только смехом и захочет осмыслить прочитанное, или, в концев концов, если ему, по каким-то причинам, не будет смешно?

Сатклифф не склонен излишне доверять читателю. Если учитывать, что роман предназначен для молодежи, то это недоверие, пожалуй, обоснованно. Резюме романа четко сформулировано в словах (первого) встречного журналиста.

«В наше время в Индию едут не хиппи в своих духовных исканиях, а молодые олухи - дешево и в меру рискованно провести каникулы. Главная мысль будет в том, что путешествие в Индию из акта неповиновения превратилось в форму конформизма, позволяющую амбициозной молодежи среднего класса подтвердить впоследствии в резюме свою способность к инициативе. Современные корпорации предпочитают иметь инициативных роботов, и посещение третьего мира стало тем идеальным горящим кольцом, сквозь которое не страшно прыгать. (...) Затем, покончив с таким грязным делом, как путешествие, можно спокойно возвращаться домой, и ваш работодатель будет уверен, что вы более чем готовы сунуть голову в его хомут. Пожалуй, это можно назвать современной формой ритуального обрезания - символ страдания, необходимый, чтобы войти впоследствии в элитное племя Британии. Ваши путешествия - это не расширение, а замаскированное сужение собственных горизонтов. У вас нет ни интереса к Индии, ни понимания проблем этой страны, ни желания посмотреть этим проблемам в лицо.»

Под проблемами страны понимаются, главным образом, политические. Что может быть скучнее локальных внутриполитических проблем? Газетное, глянцево-журнальное восприятие действительности (многоцветность не всегда противоречит черно-белости) - это еще одна обманка, против которой Сатклифф если и не предостерегает, то ставит перед фактом ее вездесущей навязчивости. Подобно газетным страницам или луковой шелухе, постепенно приподымаются слои стандартизации с того, что очень грубо можно определить как истину о путешествиях западного человека по востоку.

Пункт первый: сытые, средние во всех отношениях туристы, имеющие дело с дистилированной, потемкинской экзотикой, симулякром экзотики, если угодно. Пункт второй: рюкзачники, издевающиеся над сытыми. Далее, стандартизованные искатели просветления, издевающиеся над рюкзачниками. Куда-то надо вставить журналиста, издевающегося надо всеми, но он еще не на высшей иерархии. Что же там? Выход в астрал из уютной европейской спальни? Но мы забыли поставить в начало списка тех обывателей, которые вовсе не едут в бывшие колонии, ибо даже пункт первый для них слишком радикален. Итак, в пункте ноль кольцо замыкается, и читателю самому решать, что вставлено в него - капелька пустоты или бриллиант «Сан-Суси», позаимствованный у какого-нибудь легковерного махараджи.

Приладившись к нерегулярности кольца, зададимся вопросом: Восток и Запад - переменилось ли что-то в этой теме со времен Киплинга и Иво Андрича? Ответов видится два: да и, как ни банально, нет.

Первое, умиленно-буржуазное мнение, против которого ополчается, например, Ролан Барт , заключается в том, что: «Восток, что Запад, все едино, различаются одни лишь краски, а основа тождественна - вечная устремленность человека к Богу» («Мифологии»). Вторая, евроцентристская точка зрения, более радикальна: Запад Востоком стать не хочет, Восток Западом - не может. Противоречия затереть невозможно, да и не нужно, в них есть своя сермяжная или, если угодно, джутовая правда, вечная уравновешенность света и тьмы, тепла и холода, инь и ян.

Но стоит ли вертеть волчком инь-яны, подвергая себя и их опасности нарваться на равномерно серый цвет? Возможно, правильнее будет воспринять книгу как легкое развлекательное чтение и посмеиваться над злоключениями юных персонажей добродушно и, отчасти, бездумно.

Есть и еще один вид бездумности. Над книгой вполне можно медитировать, не хуже, чем, к примеру, над Рамаяной, подобно тому, как над мандалой, изготовленной типографским способом, удается выпадать из трех измерений, пожалуй, даже успешнее, чем над нарисованной от руки. Массовое производство, ибо, избавляет от нерегулярностей - ничего не значащих, ошибочных нерегулярностей, которые некстати отвлекают внимание.

Спасибо автору и переводчику за широту открывающихся перед читателем горизонтов и за приятно-пряный ветерок - к счастью, не поток, с его неизбежной одномерностью сознания, повеявший над ярким комическим реализмом. Что же касается того, ехать в Индию или нет, рискнем предположить, что это не имеет никакого значения. Запад всегда ездил на восток. Восток всегда ездил на запад. Не беремся утверждать, что последствия любой революции иллюзорны, но с рюкзачной, кажется, дело обстоит именно так.