Онтологические прогулки

Элевсинские сатиры N° 33

Покер, бридж и национальная философия

Дэвид Эдмонд, Джон Айдиноу, Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами.

Пер. с англ. Е. Канищевой, М.: НЛО, 2004, ISBN-5-86793-332-6

Д.Б.

Философия не теория, а деятельность.

Л.
Витгенштейн, Логико-философский трактат

Метод, с помощью которого пытаются решить все проблемы, обычно
один и тот же, – это метод проб и ошибок.

К. Поппер,
Что такое диалектика?

В пятницу вечером, 25 октября1946 года, в аудитории Н3 кембриджского
Кингз-колледжа, великий философ Людвиг Витгенштейн то ли запустил
кочергой (по-английски – poker) в великого философа
Карла Поппера, то ли не запустил.

Спор был на философскую тему, хотя философия здесь, собственно,
ни при чем, такие ситуации умеет подстроить только судьба. Нищий
сразу_после_военный Кембридж, неснятое еще затемнение, небольшая
аудитория Н3, камерный семинар. И надо же такому случиться, что
оба главных героя истории – австрийцы, крещеные евреи, младшие
отпрыски состоятельных венских семейств. Самые страшные, непримиримые
противоречия прячутся за внешним подобием. Но об этом после.

Если судьба гениальна тем, что устраивает время от времени подобные
шоу, то писатель – тем, что замечает их, обращает на них читательское
внимание, ибо именно такие ристалища на перекрестках судеб способны
заставить взглянуть по-новому на очень разные сферы... ну, хотя
бы, знания. С этой точки зрения книга, о которой идет речь, совершенно
гениальна.

Право, неловко. Что могли подумать сдержанные островитяне о вульгарном
поведении пришельцев с континента – вопрос отнюдь не риторический.
Зато немедленно встает во весь рост другой вопрос: о какой научной
достоверности можно вести речь, если среди прямых свидетелей нет
единого мнения на счет того, было ли нападение? Кембриджские стены
не отменяют народную мудрость: сколько людей, столько мнений.
«Все участники спора профессионально занимались вопросами эпистемологии
(оснований знания), понимания и истины – и при этом, будучи очевидцами
фактов, так и не сумели прийти к согласию в том, что касалось
последовательности этих фактов!» (стр. 9)

Меж тем, принцип верификации – опыт как мерило достоверности –
это именно то, на чем Витгенштейн сделал себе научное имя. Почему-то
именно это развитие простых – народных опять же – идей превратило
юного Витгенштейна в кумира Венского кружка. Поппер же, несмотря
на неизменное презрительно-уважительное внимание к Венскому кружку,
так и не вошел в него. Здесь самое время поговорить о различиях.
Велика ли разница между просто состоятельным семейством и семейством
сказочно богатым, между неприметностью и харизмой, между талантом
и гением – ответ на все три вопроса таков: разница преодолима,
но на это нужно очень много времени. Поппер в итоге победил, но
Витгенштейн так и не узнал об этом: его давно не было в живых.

Тогда же, к 46-му году, Витгенштейн, несмотря на невыносимый нрав,
достаточно легко получил место в Кембридже. Поппер же постоянного
места в Кембридже так и не добился. Он был в нем Gaststar:
Star, но все-таки Gast. Англо-немецкое
слово-кентавр я использую здесь не зря. Все смешалось в бывшем
доме Ньютона.

Готовясь к лекции, Поппер думал только о победе над Витгенштейном,
Витгенштейн, как водится, – о себе. Накануне баталий в аудитории
Н3 Витгенштейна больше занимал некий Бен с медицинского факультета,
а не Поппер с его глобальными проблемами и мелким тщеславием.

Меж тем, поскольку кочерга оказалась в руках именно Витгенштейна,
обсуждаемый вопрос не был ему безразличен. Тема спора: существуют
ли реальные философские проблемы или они – результат несовершенства
языка. Доклад Поппера, собственно, так и назывался: «Существуют
ли философские проблемы.»

В связи с обсуждаемой ситуацией можно легко сформулировать давно
не дающий мне покоя вопрос, назовем его: вопрос перепрыгивания
через первую ступень – между собственным понятием о вещах и высотами
какого-либо знания, в то время как основания знания представляются
a priori неверными. Поясню. Предположим, теория
стройна и внутренне логична, популярна и модна; тот, кто вне ее,
автоматически зачисляется в ретрограды и аутсайдеры. Но что же
делать честному мыслителю, если он уверен, что базовые утверждения,
аксиомы внутренне противоречивы? Чего стоит изящество балконов
верхнего этажа, если в любой момент может треснуть фундамент,
если почва зыбковата, а бетон сомнительного качества?

Поппер в такой ситуации повел себя непримиримо, а для Витгенштейна
проблема попросту не существовала. Что вижу, то пою – таков Поппер
(модель упрощена, конечно: тщательно изучаю ситуацию, делаю выводы
и пр.) Что слышу, то пою – таков Витгенштейн. Что нашептали ангелы
ли, даймоны ли – ложится в трактат. Объединяет обоих, наводит
мосты не только Вена, но и непримиримость: Поппер ненавидит Витгенштейна,
Витгенштейн ненавидит тех, кто ненавидит Витгенштейна, а прочие
ему безразличны. Тонкость в том, что в таких ситуациях, как правило,
впоследствии оказывается, что тот, кто поет со слуха, выводит
очень частный мотивчик, который годится для модной кабаретной
песенки, но никак – для гимна.

Время сглаживает и не такие противоречия. Но даже в (тогдашнем,
60-летней давности) настоящем весы (были) уравновешены. «Из кресла-качалки
с высокой спинкой, расположенного прямо перед камином, ссору между
Поппером и Витгенштейном невозмутимо наблюдал еще один философ
– престарелый, почтенный и титулованный. В этой истории он – Третий,
кембриджское связующее звено между двумя венцами.» (стр. 43) Один
был гениален, другой умен – великий Рассел покровительствовал
обоим. Витгенштейн даже ссылался на него в благодарность.

Признак гениальности – неумение оглядываться. Один из косвенных
признаков – отсутствие ссылок на предшественников. Ибо враги-то
всегда найдутся, а вот предшественники могут и отсутствовать.
Таким образом, т.н. первичность Витгенштейна, независимость его
мнений, циклила на нем самом, змея познания пожирала хвост – не
самая удобная поза для движения вперед. Гении локальны. Гениальность
Витгенштейна вполне успешно сделалась частью – пусть немалой –
мировоззрения Поппера. Антитоталитаризм Поппера распространялся
и на философию.

В гениальности больше предчувствия, чем ума. Иногда это предчувствие
нового (или хорошо забытого старого) явления, без осознания того,
что явление это есть деградация или тупиковый ход. Этакие дураковатые
заявления в духе «это и это отжило свой век, будущее за тем-то
и тем-то». Если предсказание сбудется, и явление действительно
возникнет, это вовсе не значит, что оно хорошо и прогрессивно.
Попросту оно будет à la mode. Но мода
преходяща. Разумеется, следовало развивать философию в филологическом
направлении. Но вряд ли следовало делать из филологии нечто среднее
между панацеей и краеугольным камнем. Не зря имена Витгенштейна
и Деррида частенько упоминают рядом. Франция Францией, но все
начиналось все-таки в Англии, в околовоенные зябкие годы.

Маленькое простенькое противоречие: если философских проблем не
существует, то спор на тему, существуют философские проблемы или
нет, сам по себе являет собой философскую проблему, причем достаточно
серьезную, отмеченную кочергой – восклицательным знаком. Существуют
ли, нет ли философские проблемы, неплохо бы начать с определения
существования.

–––––––––––––––––––––––

Литература

Л.
Витгенштейн, Логико-философский трактат

Л. Витгенштейн,
Философские исследования

К.Поппер,
Логика и рост научного знания</a>

<a href="http://www.philosophy.ru/library/popper/01.html">К.Поппер,
Открытое общество и его враги</a>

<a href="http://www.philosophy.ru/library/vopros/50.html">К. Поппер,
Что такое диалектика?