Литературная критика

Михаил Кербель. Срок для адвоката. – М.: АСТ, 2022. — 320 с. — (Городская проза).

Этот остросюжетный роман, посвященный событиям 70-х годов прошлого столетия, с одной стороны, повествует о «белых пятнах» советской истории, а с другой, рассказывает об унылых реалиях тогдашней жизни. В которых все без исключения жили, и различия были лишь в географии событий. Так, например, в романе Михаила Кербеля «Срок для адвоката» речь о погромах и конфликтах на окраине страны, а также беспределе местной власти, который приобрел неслыханные масштабы. Именно там, в полутора часах езды от Николаева, расположились несколько посёлков, которые называли «самозахват» или «самозастрой», и где хозяева кое-как слепили свои домики из самана, ракушечника, глины или фанеры. По одну сторону улицы жили цыганские семьи, по другую — полукриминальный сброд, и враждовали они друг с другом постоянно.

Так, история начинается с пьяной драки – били молодого цыгана, защищала мать и беременная сестра. Такое бывало, поскольку вражда обязывала, и жертвами почему-то в большинстве случаев были цыгане. Ни правды, ни управы на обидчиков найти было невозможно, ведь жалобы в милицию оказывались у участкового, которого регулярно «подкармливала» и с которым постоянно выпивала шпана. Вот и на этот раз – мелькнул нож, на земле остался труп, все разбежались, и цыгане, как всегда оказались крайними. Хоть и была это, сами понимаете, самооборона. Понимал это и молодой и талантливый адвокат Марк, попавший после трех лет работы в «золотую десятку» и приехавший из города защищать потерпевших. Выросший на книгах Фенимора Купера и Майн Рида, он был честен и неподкупен, ведь образцом для подражания у него был отец – своеобразный фонд милосердия, к которому все обращались за помощью. «Марк понимал, что такая благотворительность в первую очередь была результатом потребности души. Производным трудно прожитой жизни. Отец никогда не задумывался, почему это делает. Это было как пить воду и есть хлеб».

Стоит ли говорить, что на этот раз не мораль, а как раз расхожие стереотипы сработали и повлияли на ход дела. Например, гипноз, под которым цыгане якобы не только деньги у прохожих выманивают, но и сумели, как героиня романа, всучить взятку нашему адвокату. «И хоть Марк не обольщался насчёт образа жизни цыган: гадают, подворовывают, вытягивают на улицах и вокзалах из людей деньги обманом, хотя многие уже вели оседлый образ жизни, работая кузнецами, на заводах и особенно много в колхозах, но когда дело касалось отдельных людей, попавших в мясорубку следствия, ни национальность, ни род занятий для него не были важны. Человек в беде, и его нужно выручать».

Да вот только цыганка ли была инициатором взятки? Не та ли это самая система, которую представлял Марк, и которая в лице его лучшего друга решила отомстить молодому идеалисту? А ведь этого самого друга, не поступившего в институт и работающего на заводе, он вытащил из провинции, натаскал по репетирам, «вступил» в вуз, да еще танцором устроил в художественную самодеятельность. И последовавшие затем три учебных года пролетели для них как один весёлый карнавал. А теперь дружба врозь, ведь слух о бунтах достиг Москвы, дело взял под контроль сам Андропов, а тут еще Марк написал жалобу и западные голоса раструбили скандальную новость – чем не помеха в карьере местного прокурора, который, собственно, и упек нашего героя за решетку?

Вот так из адвокатов Марк попал в зэки, и уже не романтическая «Цыганская баллада», а вполне реальная тюремная баланда – полученная, в результате, за дело тех же цыган – оказалась жесткой экзотикой для молодого альтруиста. Попавшего, стоит заметить, не в ведомственную тюрьму для прокуроров и адвокатов, а в обычную колонию общего режима. Туда, где «пацаны» и «мужики», «козлы» и «опущенные» - дискурс, достойный пера Варламова и Солженицына, и поэтому ужас «мертвого дома» в романе можно не только представить, но и ознакомиться с его подробностями. В камере вспоминает прошлую жизнь. Счастливое детство в коммуналке, двор почти без признаков антисемитизма, школьная эйфория и первые звоночки об отсутствии «дружбы народов» и наличии партийной номенклатуры. А вы зачем к нам поступать приехали, у вас что, в Украине своих вузов нет?

Как видим, и на свободе бывало не лучше. Даже если вспоминается юность – институт, армия и все, что с ними связано. Например, дедовщина, махровым цветом цветущая в доблестных советских войсках. Или негласный указ не брать в юридические вузы цыган и евреев, о чем наш герой узнал на вступительных экзаменах. Да и на работе, наконец… «Марк понял: это была система — не столько делать, сколько показать. Ради поощрения, наград и звёздочек на погоны».

Кстати, о звездочках. Точнее, о Георгиевском кресте, который бабушка главного героя во время голода тридцать третьего выменяла на базаре на хлеб и спасла семью. Оказывается, это реальная история из жизни автора, представляете? А вы говорите, вымысел. Или даже домыслы, слухи, как в случае с нашим Марком, который в одночасье осознал, что «великий и единый советский народ тоже делится на касты», а сам он из высшей касты успешных адвокатов рухнул вниз и стал «грёбаным зэком». И вот уже он, всегда находивший самые невероятные пути оправдания или смягчения участи всех своих подзащитных, оказался бессилен защитить самого себя…